Я и мой близнец (СИ) - Кривенко Анна - Страница 1

1. Как один человек…

Северная Америка, середина 19 века.

Я и мой брат Джошуа были неразлучны всю свою сознательную жизнь. Мы были похожи с ним, как две капли воды: сероглазые, русоволосые с большими глазами и тонкими губами — словно списанные с одного портрета. Но была одна тайна, которую знали только члены нашей семьи: мы не являлись с ним кровными родственниками!

Как ни парадоксально это звучало, но на самом деле у нас были совершенно разные родители. Фредерик и Аурелия Дженкинс, которых я тогда называла папой и мамой, на самом деле были родителями Джоша, а меня удочерили в раннем детстве, найдя брошенной у порога их дома.

Наша внешнее сходство с Джошуа было настоящим чудом! Родители заметили это еще во младенчестве и стали называть нас близнецами, тем более что мы действительно были одного возраста. Таким образом, весь город считал нас близнецами, да и мы сами с Джошем чувствовали себя именно так.

Когда нам было по шесть лет, Джошуа очень испугался грозы. Тогда разыгрался такой ураган, что у наших соседей через два дома сорвало крышу, а на нашем дворе с корнем выкорчевало несколько деревьев. Брат был так напуган, что прибежал ко мне и взобрался под мое одеяло.

— Почему ты пришел ко мне? — сонно пробормотала я тогда, — иди к маме…

А он мне испуганно:

— Аннабель, можно я с тобой? Мне с тобою совсем не страшно…

Я пожалела его тогда, и он успокоился. С тех пор он приходил ко мне спать всякий раз, когда его что-то тревожило. Конечно, он перестал быть испуганным маленьким мальчиком. Теперь это был восемнадцатилетний высокий парень, на голову выше меня, но привычка успокаивать свои нервы в моем присутствии была слишком сильной. Теперь он степенно ложился рядом, вытягивал свои длинные ноги и задумчиво смотрел в потолок какое-то время, пока не проваливался в сон. Иногда мы с ним разговаривали несколько минут, прежде чем уснуть, и я звала его под одеяло, чтобы он не замерз. Но он отказывался и просто лежал по стойке смирно. Я не настаивала и тоже быстро засыпала.

Нам уже было по восемнадцать, и родители начали поговаривать о моем замужестве. В те дни Джош ходил очень мрачный и никак не хотел признаваться, что же его так встревожило. Ему же готовили поступление в военную гимназию, о которой грезил еще наш отец.

Мы жили в большом двухэтажном доме на окраине *** — города у реки ***. Это был спокойный городишко, по которому не часто ездили даже дилижансы — настолько он был провинциальным и отдаленным от суеты цивилизации. Почтовые кареты сновали мимо нас каждую неделю, поэтому мы могли часто получать свежие газеты, из которых отец следил за самыми важными событиями, происходившими в стране.

У нас было еще два старших брата — Джон и Джек, а также сестра Мэрилин, которую мы все называли Мирри. У них была своя собственная жизнь, поэтому мы встречались с ними только за общим завтраком в гостиной, в остальное же время все разбредались по своим делам. Отец с братьями отправлялся на фермы, которыми успешно управлял много лет и получал с них немалую прибыль, а Мирри спешила в ателье, где работала швеей. И хотя ей было уже двадцать два года, до сих пор никто не предложил ей замужество, и она винила в этом свою неказистую внешность. Мне иногда казалось, что я ловлю на себе ее завистливые взгляды. Конечно, я совсем не считала себя красавицей, но Джош не раз говорил мне, что я очень милая, поэтому я и считала себя таковой.

Мне было жаль Мирри, но из-за того, что она сама меня немного сторонилась, я и не пыталась особо налаживать с нею отношения. Честно говоря, мне вполне хватало Джошуа. Мы с ним могли целыми днями гулять по саду, разговаривать в беседке, вместе рисовать, вместе помогать по хозяйству, учиться грамоте — в общем, неразлейвода! Все давно привыкли к этому и даже звали нас к обеду исключительно одним словом — «близнецы!».

Правда, с годами Джош как-то чрезмерно посерьезнел и, как мне кажется, ушел в себя, по крайней мере, выглядел он часто задумчивым и, очевидно, слишком непроницаемым. Он начал скрывать эмоции! Чем это было вызвано, я не знала, но не решалась его тревожить своими расспросами. Мне казалось, что это его только раздражит, поэтому я не касалась этих сторон его жизни.

А иногда я стала ловить на себе его взгляд — задумчивый, усталый и даже немного печальный. Однако, как только он замечал, что я на него смотрю, он тут же отворачивался и всеми силами отгораживался от меня, давая понять, что не потерпит расспросов.

Меня это, конечно, беспокоило, но я старалась помочь ему своими собственными методами, например, смешила его. Для этого мне приходилось строить забавные рожицы, пародировать членов семьи или просто изводить Джоша щекоткой. Он терпеть ее не мог, но все равно начинал заливисто смеяться, чем облегчал тяжесть моего беспокойства о нем.

Мне с ним было по-настоящему хорошо! Иногда мне казалось, что мы с ним просто один человек. Наверное, именно так ощущают себя настоящие близнецы. Почему бы мне не поверить в то, что мы действительно самые близкие на свете родственники?

Но однажды произошел один случай, который немного разрушил установленную Джошем невидимую стену. Мама поручила нам с братом отвезти отцу на ферму только что доставленные почтой семена. Почему это было так срочно, мы не знали, да и не хотели знать.

Конюх оседлал нам лошадей — мне гнедую кобылку по имени Нэнси, которую я очень любила еще с детства, а Джошу — вороного породистого коня, которого отец подарил ему на восемнадцатилетие. Я предвкушала наслаждение от нашей прогулки, потому что я обожала прокатиться с ветерком, особенно, когда рядом нету взрослых, то и дело одергивающих и контролирующих все наши движения.

Выехав за пределы города, мы с Джошем устроили гонку, как делали это множество раз. Ветер трепал мои волосы и свистел в ушах, но это было потрясающе весело! Счастливое настроение буквально обрушилось на меня, потому что я давно так не веселилась и не радовалась, как в тот день.

Однако вдруг неожиданно Нэнси дернулась и резко встала на дыбы. Я едва успела схватиться за ее гриву и, буквально повисла на ней. А потом животное неестественно дернулось и галопом понеслось прочь. Я вцепилась в ее бока и шею, но поняла, что полностью потеряла над нею управление.

Я догадалась, что Нэнси чего-то испугалась, однако сейчас самым важным было не свалиться на землю, иначе это могло закончиться весьма плачевно для меня. Честно говоря, на меня накатил ужас. Я в панике начала молиться и призывать Бога на помощь, и, я знаю, именно Он мне и помог.

Бог дал Джошу сил и решимости догнать меня и схватить Нэнси за поводья. Лошадь, почувствовав, что ее останавливают, поддалась и приостановила бег. Джош спрыгнул со своего вороного и подбежал ко мне. Я с трудом спустилась с Нэнси, чувствуя, что у меня безумно кружится голова. Тогда вдруг Джош поднял меня на руки и крепко-крепко прижал к себе. Я устало закрыла глаза и прислонилась к его груди, как вдруг…

Джош заплакал! Я распахнула глаза и посмотрела на него снизу вверх. Одна-единственная слеза спозала по его бледной щеке, у итоге упав на мою одежду.

— Джош, ты плачешь? — изумленно пролепетала я, а потом почувствовала, что начинаю плакать вместе с ним, но совсем не от страха, а от того, что меня растрогала его любовь ко мне.

— Братик! Не плачь! — снова прошептала я и успокоительно погладила его по груди. — Что с тобой???

Джош попытался взять себя в руки, а потом снова прижал меня к своей груди и дрожащим голосом прошептал:

— Я думал, что ты погибнешь! Аннабель! Я думал, что потерял тебя!

Я попросила поставить меня на землю, а потом сама обняла его и ласково проговорила:

— Все хорошо! Со мною все в порядке, слышишь? Не плачь!

И вдруг Джош, почти застонав, прошептал:

— Аннабель, я люблю тебя!

Я почему-то вздрогнула и замерла на несколько мгновений. Это прозвучало так… по-взрослому! То есть, так трепетно, что ли, и так серьезно, что я и сама затрепетала от какого-то странного волнения. Я посмотрела ему в глаза и увидела в нем всю глубину его искренних чувств. Нет, он совсем не шутил! Он был вполне серьезен. Но почему в его тоне голоса, да и в самих словах было что-то странное для меня, что-то новое и немного пугающее?