Второстепенный (СИ) - Потапов Андрей - Страница 52

– Протестую! – выпалил чародей. – Участник баттла не может устраивать дебаты со зрителями.

– Участник и правда не может, – согласилась Клофелина. – Но хозяин дома может.

– Не понял, – удивился Серетун, и Латис тут же показала ему рамку с правилами, которую так и не выпустила из рук. К написанному мелким шрифтом уточнению об откровениях стояло еще более незаметное: “Хозяину дома можно все. Смиритесь”. – И чего я только не пошел на юридический.

Ливень разбушевался, оставляя грязные потеки на неухоженных домах Крепководска. Тонкие крыши гнулись от сильного напора. Улицы заливало все больше.

Стражники наконец выстроились и заняли удобную позицию. Строгие ряды походили на шахматы с фиолетовыми клетками вместо белых. Если бы жители знали, что этот цвет символизирует отношение элиты к простому люду, а черный – разновидность работы, которой этот люд и должен был заниматься, развернулись бы и покинули город на соплях. Но их убедили, что так и должно быть.

Потребности, если их не удовлетворять, – источник страданий. Только зачем отказываться от них совсем, если можно упростить людей, сделать одноклеточными? Глупый народ – счастливый народ. Развесим по всему городу флаги, оставим только правильные книги и заставим пищать от восторга, если хозяева довольны.

Прям, как буддизм, только извращенный. Если первое – скорее, философское учение для тех, кто хочет обрести покой, то второе – плацебо, под видом которого вливают яд. Каждый крепководец – как Нео, подключенный шлангами к Матрице (дались мне эти шланги…) Пока они пребывают в виртуальном мире, служа всего лишь батарейками, жизнь проходит мимо.

– Ну ты и загнул, – покачал головой Майк.

Судно окружала непроглядная ночь. Тучи заволокли все небо, скрыв даже самые маленькие звезды, а луна вообще потерялась в глубинах космоса. Юный мьянмарец стоял, оперевшись на штурманское кресло, и смотрел мои наброски в телефоне. Больше не к кому было обратиться по философским вопросам, и приходилось переводить фрагменты книги на английский, чтобы кадет мог понять, о чем речь.

Идея захватила кадета. Я даже порывался сделать Майку полный перевод, но парень мужественно отговорил меня, сказав, что мне и так много писать, а двойная работа заберет все силы.

– Не оставил камня на камне от буддизма? – спросил я с усмешкой.

– Почему же, – кадет вернул мне телефон и снова прильнул к спинке кресла. – Просто из моей культуры ты сотворил монстра.

– На это я и рассчитывал.

– Откуда оно в тебе берется? Мы только недавно по палубе ходили и рукава мотали, а тут в телефоне целый мир.

– Не знаю, – честно ответил я. – Да ничего особенного ведь. Обычное стереотипное фэнтези, которых по миру и так много. Я вообще не о том хотел писать.

– Хорошо, – перебил меня Майк. – Маленький тест.

– Интригуешь прям. Давай, – согласился я.

– Ты говорил, что мир у тебя плоский и персонажи получаются не очень.

– Ну, – замялся я на секунду. – Было дело. Так и есть.

– Сейчас я задам один вопрос, а ты ответь на него сходу, не думая.

– Постараюсь, – смущенно буркнул я. Ну где это видано, чтобы кадет учил офицера. Еще в соавторы напросится. Ишь, губу раскатал.

– Ты упоминал какую-то медсестру, с которой у главного героя любовная линия. Кто ее родители?

– Они живут в другом городе, но иногда наведываются, – вдруг заговорил я быстро. – После налета орков на Пейтеромск (по-английски название звучало еще краше: Drinktherumville) некоторые люди расселились по другим городам, не стерпев смешения рас. Ушли, в том числе, и астролябины бабушка с дедушкой. Звали их Эфемерида и Альмукантарат. Как ты понимаешь, ее семья всегда была помешана на астрономии. Бабушка в то время носила под сердцем дочку и очень боялась за ее здоровье, поэтому и подбила супруга собрать вещи в поисках более спокойных мест. Молодая семья пересекла реку на крохотной пиратской шхуне. Две ночи Эфемерида и сама не спала, и мужу не давала, потому что за штурвалом стоял кадавр. Как ни уверял Альмукантарат любимую, что ходячий труп их не тронет, Эфемериде это не помогало успокоиться. “Не бывает бывших пиратов”, – говорила она…

– Стой, стой, стой, – заголосил Майк.

– Стою, – ответил я с ноткой непонимания.

– Я тебя спрашивал о родителях, а ты мне начал рассказывать историю всей семьи, да еще и на неродном языке, – справедливо заметил мьянмарец. – Как думаешь, к чему я клоню?

– К чему? – тупо спросил я, сообразительностью напомнив себе Натахтала.

– Ты уже сам живешь в этом мире. Судя по всему, тайком от себя, – заключил кадет.

– Да не продумывал я все это заранее, – мой голос предательски дрогнул. – Оно сейчас как-то само сочинилось. Ты всерьез считаешь, что я сидел весь такой важный за письменным столом и прикидывал, как описать семью третьего слева эльфа из пятой шеренги? Так мог только сэр Джон Рональд Роуэлл.

– Лично мне все понятно, – задумчиво произнес Майк. – Текст пишет сам себя. Так бывает, только если мир по-настоящему живой.

– Где ты этого нахватался? – спросил я строго.

– Книжки умные читал, – выпалил эмоционально кадет.

– И не придерешься, – я решил заткнуться, потому что Майк был прав.

– Волшебник твой неспроста взбунтовался, – абсолютно серьезно сказал мьянмарец. – Миру тесно в книге. Он давно живет своей жизнью.

– Что ты имеешь в виду? – напряженно уточнил я.

– Пиши давай, – фривольно ответил Майк. – А я посмотрю вперед. Все равно, никого вокруг.

– Так что, Серя? – ласково обратился философ к другу. – Все хорошо было пару лет назад? Конечно, хорошо. Слуги порхали вокруг тебя, стражники защищали. Постель всегда свежая, а девушки горя… Теперь-то что изменилось?

– Ты женился на мегере? – искусно парировал волшебник.

– Последнее предупреждение! – зло воскликнула Клофелина. – Еще одно хамство в мою сторону, и я вас лично пинками из города выгоню. А потом объявлю награду за ваши головы!

– Полно тебе, жена, – возмутился Алуфтий. – Не видишь – старые друзья общаются. Куда лезешь?

– Мне подать на развод? – тут же нашлась дама с ожирением второй степени.

– Нет, – тихонько вякнул философ.

– Заступиться нормально за меня не можешь, – завела старую пластинку Клофелина. – Унитаз после тебя мокрый, да и в постели… – тут супруга осеклась и спешно добавила: – громко храпишь.

– Без подробностей, прошу, – тихо промямлил Алуфтий и тут же обратился к другу совсем другим тоном: – Я спросил не о своей личной жизни, а о тебе. Что изменилось, Серя?

– Я пришел за детьми, – уверенно ответил чародей.

– Что, привязался к сокамерникам? – ехидно спросил философ.

Сидящий напротив воитель рассердился не на шутку. Опять важное событие проходило без его участия. Хватит это терпеть. Последние два дня были подобны пытке. Над его достоинством не глумился только ленивый. Пора заявить о себе, пора сломать дамбу, не дающую реке течь. Глаза Натахтала целиком стали красными и зажглись жуткими огнями. Крепкое тело налилось еще большей силой, разломав одно из немногих приличных кресел в этой комнате.

– Мне нужно выйти, – сказал Серетун, почуяв неладное. – Срочно.

– Приспичило? – радостно спросила Клофелина.

– Пускай будет так, – согласился волшебник и пулей метнулся к двери на втором этаже.

– С возрастом будет еще хуже, – крикнул ему в догонку Алуфтий и тут же посмотрел на жену в ожидании одобрения.

Чародей юркнул за дверь и пробежался к другой части коридора, чтобы его не услышали посторонние, прочистил горло и завопил во весь голос:

– Ты что, совсем обалдел?

Глава 41

Ответом была тишина. Вокруг никого, а волшебник нелепо кричит, ожидая реакции от несуществующего собеседника. Первые признаки деменции, однако.