Второстепенный (СИ) - Потапов Андрей - Страница 21

Вспомнились детские обиды, скопившиеся в уголке разума. Сколько драк развернулось на пустом месте, сколько оскорблений прозвучало без уважительной причины.

Дети – словно маленькие звереныши. Познание мира начинается для них с определения отличий. В ранние годы они строят простые ассоциативные ряды: холодно-горячо, далеко-близко, ярко-темно. Позже маленькие люди присматриваются к сверстникам и замечают, что кто-то выше, умнее, или сильнее. В подрастающем разуме детишки выводят медиану и стараются держаться как можно ближе к ней.

Обычно параметры нормальности диктует семья и ближайшее окружение. Все, что лежит за пределами понимания, воспринимается, как угроза. Поэтому любой ребенок, ненароком оказавшись вне выделенной плоскости, становится объектом для насмешек.

Вспомните себя в детские годы. Как бы вы отнеслись к замкнутому однокласснику, чьи тетради усеяны мелким почерком в каждой клетке? Если бы там были идеально выполненные домашние задания, вы бы просто подняли мальчика на смех. Мир давно изменился. Родители наверняка втолковывали вам, что много учиться не то, что вредно, – даже опасно. Поэтому какой-то ботаник-интроверт вызвал бы у вас жалость вперемешку с презрением. Не имея достаточного ума, вы не смогли бы распознать эти чувства и просто бы дрались.

Но в тетрадях было совсем другое. Первые неуклюжие истории с плоскими наивными сюжетами. Никакой логики, много диалогов и полно очарования.

Одноклассники вообще не знали, как реагировать. Вид ребенка, который не только учился с удовольствием, но и создавал что-то сам, вызывал неконтролируемые потоки эмоций. Даже опытная классная руководительница не могла с ними совладать и, в итоге, махнула рукой.

Пусть резвятся. Они же дети.

Вот и впитал в себя Гуль темные стороны моей личности. С другой стороны, чего я так переживаю? Хорошая книга получается, только если писать о том, что знаешь сам. Без деталей, взятых из жизни, текст остается просто текстом, и не работает, как нужно.

Обормот вскочил мне на колени и уставился в монитор, будто понимал, что там написано. Я не стал прокручивать страницу, чтобы кот мог дочитать. Удовлетворившись моим широким жестом, он несколько минут сидел, не шелохнувшись, а потом одобрительно мяукнул и отвернулся от экрана.

Можно писать дальше.

Бывшие узники неслись по узким улочкам Пейтеромска.

В голове Серетуна одна мысль сменяла другую, не давая додумать ее до конца.

Как же глупо вышло с пожарищем заборным. Надо было не выпендриваться, а просто проделать небольшой выход. Тихонько метнулись бы на улицу, никто и не заметил бы. Так нет же, тяга к дурацким спецэффектам взяла верх над здравым смыслом.

Упершись в тупик, Натахтал взволнованно спросил:

– Куда дальше?

– Вы же тут местные, – подхватил великий чародей. – Уведите нас из этого лабиринта!

– Мы бы с радостью, – ответила Астролябия. – Но город ночью совсем не такой, как днем.

– Кончайте свои загадки, – распсиховался Серетун.

– Никаких загадок, – осадила его Латис. – Просто топографический кретинизм.

– А близнецы что? – спросил волшебник.

– Это наследственное, – разочаровал Гадис.

Поворачивая под дикими углами, нарезая круги по необъятным секторам, компания диссидентов собирала за собой все более длинный хвост из стражников. Голубки приступили к оцеплению квадранта Б-2. Операцию координировали лучшие специалисты по ловле преступников.

Справедливости ради, преследований на улицах Пейтеромска не было так давно, что остались они только полотнами текста на страницах учебников, поэтому в погоне участвовали сплошные теоретики.

Завернув за очередной дом, группа декабристов остановилась перевести дух. Неумелые стражники потеряли их из виду, и появилось время восстановить силы.

– Что дальше-то? – спросил Бадис.

– Куда бежать? – вторил ему Гадис.

– Думайте, мужчины, – подвела черту Латис.

– В лес, – сходу сказал Натахтал.

– Почему в лес? – спросил Серетун и на секунду затих. Как же он столько пробежал с травмой после капкана?

– Не благодари, – будто прочитав мысли, шепнула Астролябия. Девушка под влиянием стресса случайно убрала рану волшебника из сюжета.

– Нам помогут, – уверенно сказал неутомимый воитель. – Только добраться бы.

Возле дома напротив возник знакомый силуэт в куртке. Серетун магическим пассом зажег единственный фонарь поблизости, который должен был разгонять мрак в средневековом дворе, но ленивые рабочие давно не меняли в нем свечку. Фигура плавно вышла на свет. Беглецы узнали Гуля. Выглядело это зловеще.

– Верни мой нож, – обратился дозорный к Астролябии.

Глава 18

В судоходстве есть два вида суперинтендантов: морской и технический. О втором можно рассказывать долго и плодотворно. В общем понимании, технический суперинтендант – это механик над механиками. Человек, стоящий во главе всех насущных вопросов и владеющий кассой, которая выделяется на запчасти и прочий расходняк.

Только такой надзиратель способен часами держать трубку возле раскрасневшегося уха, чтобы бороться за каждую копейку с главными лицами экипажа. Капитан и стармех могут беситься, называть начальника за глаза добрыми именами, но его слово – всегда последнее, тяжелым топором пресекающие дальнейшие споры.

У технического суперинтенданта безоговорочное преимущество в любом вопросе. Если его не устраивает, как судно выглядит, он может запросто прибрать к рукам все планы работ и навязать свое видение обслуживания стального гиганта, вплоть до полной перекраски корпуса из серого цвета в зеленый без покупки дополнительного материала. В ответ на возражения босс волен предложить размазывать краску тончайшим слоем, будто хорошо растопленное масло на роскошный крутон.

С морским суперинтендантом дела обстоят немного сложнее. По большей части, он занимается титаническим трудом – проверяет, чтобы документация была правильно заполнена и бесчисленные процедурные листы значились выполненными в правильных местах журнала. Ну и навигацией, под шумок.

Если вы спросите у любого моряка, зачем нужен морской супер, никто не ответит – скорее, покрутит пальцем у виска и скажет кое-что нецензурное.

Субару был уникальным случаем. Всего несколько месяцев назад его перекинули с должности морского суперинтенданта на должность технического. Можно сказать, повысили, ведь он обрел гораздо большую власть.

Почему так вышло – никто не мог объяснить. Человек с капитанским прошлым вдруг стал боссом всех механиков разом, пусть и не нашего флота. В основном, народ придерживался общей гипотезы, что индус пролез за счет неумеренной активности, ярко выделявшей его на фоне остальных аморфных существ. Он влезал во все вопросы, и даже на территорию машины; он демонстративно экономил на провизии и крепко отчитывал виноватых.

Никто не мог устоять перед напором Субару. Если человек-автомобиль разогнался, лучше у него на пути не стоять, иначе собьет – и не заметит.

Единственным недостатком этого великого начальника было незнание технических нюансов. Скрывал он это настолько тщательно, что попал к нам на пароход с первой самостоятельной миссией по починке движка. Внутри его мандражило, как первоклассника на линейке, или юнца перед поцелуем с красивой девушкой, но снаружи был он скользок, словно змея.

Субару выбрал простой путь завоевания авторитета.

Что бы вы делали для самоутверждения в компании, для которой кишка тонковата? Конечно же, выбрали бы самого слабого и потешались над ним, вселяя в окружающих ужас.

Жертвой гиперактивного Субару пал кадет.

Общее индийское происхождение не мешало строгому аргузину достать самую длинную плеть и болезненно стегать Махеша коварными вопросами.

– Говорят, тебе дали рекомендацию на третьего помощника? – Субару обратился на английском к практиканту, работая на публику в виде меня и капитана.