Иду на свет (СИ) - Акулова Мария - Страница 2

А может и правда ошибся? Может и правда виноват?

Почувствовав, что в грудной клетке становится будто тесно, Пётр потянулся рукой к подлокотнику.

Шарил вслепую, пытаясь найти таблетки.

Казалось, что уже почти поймал, но упустил — потому что на экране опять входящий.

От Санты опять…

Он бросает поиски. Тянется, хочет принять.

Ведь именно она — его лучшая таблетка. Она — доказательство того, что и хорошо у него тоже получается…

За несколько сантиметров до экрана он чувствует резкую боль такой силы, что даже скрючивает.

Жмурится, думает о тормозе, тянется ладонью к ребрам…

Санта продолжает звонить, Пётр пытается сделать вдох.

И не может.

Прошло четыре года.

Пальцы Санты скользнули по мокрым волосам, она подняла подбородок, подставляя лицо струям воды. Откровенно горячей. Настолько, что душевая наполнена густым паром. Сам воздух тоже горячий и влажный. Струи ощутимо бьют по щекам, плечам, ключицам, кожа на которых — моментально краснеет. Но будь у Санты возможность сделать напор сильнее, а температуру ещё выше — она ею непременно воспользовалась бы.

Ведь, как оказалось, она любит из всего брать максимум.

Как оказалось, она очень жадная.

И, как оказалось, очень везучая.

На улице — декабрь. Самые длинные ночи и темные утра. На часах — немного за семь. Выбираться из кровати с каждым днём всё сложней, какие витамины ни принимай. Единственная надежда на вот такой душ, иначе… Из этой кровати Санта точно не выбралась бы.

Девушка держала глаза закрытыми, позволяла струям попадать в рот, была частично оглушена звуками бьющих сверху струй, а всё равно услышала, как открылась дверь в смежную с давно не холостятской спальней ванную.

Не обернулась, не испугалась, только улыбнулась, переключая воду на куда более щадящий тропический душ, продолжая водить по волосам, запрокидывая голову выше и чувствуя, как тяжелые черные пряди отлипают от мокрой спины.

По которой почти сразу идет холод, он же щекочет ягодицы, бедра и икры. Потому что открывается уже следующая дверь — стеклянная и запотевшая. В душевой на мгновение становится прохладно. Потом — снова горячо. Замкнутое пространство быстро прогревается.

В животе у Санты начинает томительно тянуть…

Губы сами собой растягиваются…

Первыми Санта чувствует руки Данилы — они ложатся на её мокрые бедра, сжимают с силой. Так, будто она не из его кровати только выскочила, а вернулась с Далекого севера.

Дальше — в ягодицы упирается нежная, но в то же время обжигающая кожу головка.

Сверху продолжала лететь вода, сзади Санту грело приблизившееся мужское тело.

На которое можно откинуться, почувствовать, как руки Данилы едут по животу, тянут на себя, сжимают полушария груди…

Данила немного сгорбился, прижимаясь губами к шее Санты. Она наклонила голову, давая больший доступ, забросила руку назад, чтобы пропустить сквозь пальцы его волосы, чуть оттянуть, почувствовать, что в отместку он болезненно сжимает подушечками соски… И острота ощущений стреляет внизу — в промежности.

Она же срывается с пухлых губ тихим стоном.

Которых будет много — оба знают. Которые Данила любил гасить ртом.

Поэтому оставляет грудь, скользит руками по влажному телу одновременно вниз и вверх.

Санта прогибается непроизвольно, шире расставляя ноги, мужские пальцы проезжаются по лобку…

Одновременно с этим Данила придерживает за подбородок, поворачивает голову Санты, прижимается к полуоткрытым губам, ныряет между ними языком… Его движения — уверенны, откровенны и похотливы.

Санту очень быстро привычно начинает потряхивать от них и осознания своей желанности. Данила привычно же очень быстро становится неконтролируемо жадным.

Когда он уверен, что Санта не отвернется, отпускает подбородок, возвращается к груди. Мнет, одновременно скользя пальцами по самым чувствительным точкам на женском теле между ног. Может уже такими ласками довести — прекрасно это знает. Но хочет большего. Не проникает пальцами, ходит кругами, дразнит, а когда слышит, что у неё ускоряется дыхание, она будто пытается поймать и в себя направить, съезжает пальцами на талию, прогибает в пояснице сильнее, толкает из-под продолжавшего бить по головам тропического душа к стене.

Одновременно вжимает в неё раздразненной грудью, прикусывает нижнюю губу и толкается членом сразу сильно — до упора.

Замирает, слыша, как Санта со стоном принимает. Она жмурится, потому что это всегда остро. И это всегда так хорошо…

Между стеной и ее грудью протискиваются ладони, Данила снова сжимает и делает короткое движение назад, а потом сильнее в неё…

— Боже…

Санта шепчет против воли, Данила никак не реагирует. Немного назад — быстрее в неё… Пальцы — до боли в кожу.

Горячее прерывистое дыхание впитывает девичья скула…

Санте страшно потерять равновесие, но и сдержаться она не может — отрывает ладонь от кафеля, заводит за спину, царапает мужской бок, как бы просит…

И снова стонет, жмурясь, прогибаясь сильнее, потому что просить Даню не надо. Он ускоряет толчки, наращивая темп.

Таранит сзади, закрывая их от бьющей с потолка воды. А Санта утопает в удовольствии от всего. Чувства, что он в ней. Осознания, как сильно хочет. Боли из-за его слишком сильных сжатий.

— Моя вся, да?

Судорожно кивает, отвечая на вопрос. Ощущает, что его движения становятся агрессивнее, «мстит», отпуская себя, впиваясь в кожу на его боку сильнее.

— Скажи, Сант… Слышать хочу…

Данила просит на ухо, а Санта мотает головой, потому что кажется, что она сейчас не сможет сказать, но он слишком настойчив…

Прихватывает её мочку зубами, проникает под новым углом. Так, что Санта упирается лбом во вжатое в кафель предплечье, чувствуя, что рот неприлично широко открыт, а ноги уже дрожат от напряжения… И сама не заметила, как оказалась на носочках.

— Твоя… — Санта шепчет в ответ, чувствуя поцелуи на плече, шее, снова поворачивает лицо, затягивает его язык своим языком, взлетает на каждом толчке…

Пока не уворачивается, не ловит взгляд, не шепчет:

— Дань, у меня перерыв…

Напоминает, пока совсем с ума не сошла, отмечает, что его лицо — напряжено. Взгляд — цепкий. Он редко вот такой с ней. Но сейчас сканирует, будто проверяя что-то… У неё на секунду сердце замирает, а потом он моргает, кивает…

— Я помню, — целует в губы коротко. — Выйду…

Обещает…

И Санта ему верит. Всегда и во всем верит.

Отворачивается, снимает руку с мужского тела, закрывает глаза и концентрируется на ощущениях…

Слушает, как быстро бьется её сердце, как Данила глубоко и часто дышит, знает, что он не просто так прижимается к ней всем телом. Вплоть до губ и носа. Он любит быть полностью в ней. Входить до предела. Дуреть от запахов.

Любит слова. Особенно, когда она в своих чувствах признается… И теперь смешно даже, ведь Санта так сильно боялась когда-то о них говорить.

Он сам безумно любит её. Особенно у него сносит крышу, когда наживую.

Пальцы мужчины ложатся на клитор ровно тогда, когда Санта за шаг до оргазма, она чувствует нажатие одновременно с острым толчком… И её взрывает.

Внутри — сокращения, которые усугубляет то, что Данила не прекращает двигаться. Густой воздух вдруг становится непригодным для полноценного вдоха, Санте хочется вдвое согнуться, переживая, но руки Данилы держат крепко.

Он делает шаг вперед, вжимая её тело в стену, снова ловит губы, толкается быстрее, на грани с грубостью. Фиксирует пальцами кисти Санты над головой, вдавливает нос в её щеку, прогибая дугой себе навстречу, заставляя до боли упереться локтями.

Ей чертовски неудобно… И чертовски же плевать.

Пол скользкий. Стена тоже. Она чувствует самое сладкое в мире бессилие… И абсолютно верит Дане. Будет падать — он подхватит.

Её оргазм уже бежит по крови, и это осознание подогревает его…