Как приготовить дракона (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 41

Гарри развернулся и пошел назад по дороге, не слушая, что там кричит ему в спину Руальда. У Кэти глаза зеленого цвета, с крохотными золотистыми искорками у зрачков. От нее пахнет цветочным мылом и иногда чем-нибудь вкусненьким. У нее сладкие губы и ямочки на щеках, когда она улыбается. Карты она рисовать не умеет, а вот торгуется как профессионал. В медовый месяц он отвезет ее на самый большой рынок страны, даст денег и будет ходить следом и любоваться. Гарри вынул из кармана брюк зеленую ленту, которую он вытащил из ее кос там, на лугу, и прижал к лицу, вдыхая запах.

Небо вспыхнуло молниями, и тучу наконец прорвало: вода хлынула сразу вся, и Гарри едва не сбило с ног. Он вымок до нитки и едва мог дышать, продираясь сквозь толщу воды, которая заливала глаза, уши, нос, а потом вдруг кончилась разом. Гарри прошел еще несколько шагов, не понимая, и обернулся. Позади стояла сплошная стена воды, которая длилась и длилась, насколько хватало глаз, окружая Лоханки непроходимой преградой. Туча лопнула в центре, и сиротливый месяц осторожно выставил серебристый рожок, глядя на деревню, которая оказалась в ловушке дождя. А в небе повисла черная баранка тучи, из которой все лило и лило.

Тряхнув головой, как собака, и отбросив волосы назад, Гарри пошел туда, где тускло блестел флюгер в форме единорога.

— Счастливого пути, герен Шпифонтейн, — сердито бормотал он себе под нос. — Не дождешься! Никуда я теперь от тебя не уйду!

В голове было пусто и глухо, точно в погребе. И так же беспросветно темно. Не будет больше в моей жизни ни любви, ни радости. Все испортила своими же руками. Вот нужна мне была та звезда? Денег хотела побольше? И что в итоге? На столе куча золота, а я на нее смотреть не могу.

Виктор пытался меня утешать, и в итоге я попросила его уйти. Он все вздыхал и порывался что-то сказать, так что я просто вытолкала его вон и закрыла за ним дверь, а после отправила восвояси и рена Кухта вместе с Мэриан. Франтик сам ушел. Поцокал языком, покачал кудрявой головой и исчез, даже не подозревая, как был близок к тому, чтобы получить люлей своей же лютней.

Оставшись одна в пустой таверне, я решила заняться уборкой. Мама всегда говорила, что это лучшее средство от дурных мыслей. Судя по тому, какая в таверне всегда была чистота, дурных мыслей и у нее хватало. Я набрала в ведро воды, достала из кладовки уже подзабытую швабру, и из сливного отверстия в умывальнике тут же появилась ушастая голова Шлепа. Он уставился на меня, на швабру, вытаращил глаза и торопливо забулькал что-то невнятное.

— Я просто хочу немного успокоиться, — буркнула я. — Не подумай, что я тебе не доверяю, или не ценю все то, что ты для меня делаешь. Просто… Гарри уехал. И мне так тоскливо на душе, ты бы знал.

Шлеп выскользнул из умывальника, подбежал ко мне, семеня лапками, и обхватил швабру, потянув ее на себя.

— Слушай, я имею право помыть пол! — рассердилась я, пытаясь отнять у него швабру, но Шлеп держал ее неожиданно крепко.

— Грязно! — пискнул он. — Опасность!

— Знаю, — проворчала я. — Виктор мне как-то целую лекцию прочитал о том, что в грязи есть невидимые микробы и бактерии, такие крохотные вредные существа. Но сейчас я все хорошенько отмою, и будет чистота и сплошная польза для здоровья.

— Кэти! Чистенькая! — вопил Шлеп, дергая швабру на себя.

Я подняла швабру, потрясла ею, и Шлеп плюхнулся на пол, растекшись лужицей, но потом, быстро собравшись, кинулся ко мне снова. Вскарабкавшись по юбке, он обхватил лапками мои щеки и стиснул их так, что губы выпятились утиным клювом.

— Нужно бежать, — прошипел Шлеп, тараща глаза. — Шустро.

Я ссадила его на стойку и отжала половую тряпку.

— Куда бежать? — со вздохом спросила я. — За ним, в столицу? Ты видел, какие кони в экипаже той козы? Я их ни в жизнь не догоню, как бы шустро ни бежала. Да и вообще, если б не хотел, то и не уехал бы. А то явилась красотка, поманила перьями — и полетел на крыльях любви. А я ему еще чемодан собрала, дура.

Шлеп спрыгнул со стойки и кинулся под швабру. Встав на задние лапки, он вдруг раздулся, став почти с меня ростом, и сквозь истончившуюся оболочку я увидела плавающую внутри него блестящую монетку — точно одинокая золотая рыбка в аквариуме.

— Так, золотой верни, — потребовала я, протянув ладонь.

Шлеп насупился, приблизил морду к моему лицу, будто собираясь рассказать какой-то страшный секрет, и тут дверь таверны распахнулась. Мы синхронно повернули головы, посмотрев туда, где, заслоняя весь дверной проем, высился Гарри, и за его спиной вспыхнула молния. Он тоже уставился на нас со Шлепом, и яркие голубые глаза расширились.

Я судорожно пыталась найти слова, чтобы как-то получше объяснить, что вообще происходит. Признаться, что я ведьма? Попытаться выдать Шлепа за водяного кота очень редкой лоханской породы? Сделать вид, что все это Гарри кажется? Он ведь только позавтракал с утра, вот и мерещится всякое с голодухи. Да, наверное, так и скажу…

Но тут случилось страшное: решив расположить к себе нового знакомого, Шлеп улыбнулся. Круглую морду от уха до уха прорезала щель, пасть распахнулась, и стал виден черный язык, покрытый присосками как щупальце осьминога. Я как-то купила одного на пробу, лесорубы не оценили.

Гарри взревел и кинулся в бой, а я шарахнулась к стойке и прижала ладони к лицу.

— Прочь, чудовище! — выкрикнул Гарри, хватая швабру.

Шлеп плюнул в него целым фонтаном воды и юрко ускользнул от удара шваброй, а я хрюкнула от смеха, зажимая себе рот руками.

— Не уйдешь! — вопил дракон, перехватив швабру на манер меча, а Шлеп носился по всей таверне, отплевывался, расплывался лужей и ругался.

— Фу! — пищал он в ответ. — Плохой! Нехороший!

За него я особо не переживала. При первой встрече я и с топором за ним гонялась — все равно что пытаться разрубить реку. Быстро оценив бесполезность швабры, Гарри отшвырнул ее прочь и бросился за Шлепом под стол. Ухватил за лапку, однако та тут же выскользнула из его рук.

— Иди сюда, монстр! — рыкнул Гарри и ловко прополз на четвереньках под столом, отрезая Шлепу путь к умывальнику.

— Кэти! — завопил Шлеп.

— Гарри, не надо! — выкрикнула я, но он твердо решил меня спасти и умудрился схватить Шлепа за шею. Тот прицельно плюнул ему в глаз золотой монеткой, а после растекся между пальцами ручейками воды.

Пока Гарри моргал и тер глаз, Шлеп как торнадо взвился на стойку, плюхнулся в умывальник и всосался в слив. Высунув на миг голову, показал язык, поддразнив Гарри, и булькнул:

— Сухой!

— Где он? — выкрикнул Гарри, бросившись на звук. Заглянул под стойку, на кухню, в камин. — Кэти, куда он подевался?

Я все еще давилась смехом, и Гарри вдруг подошел ко мне и, обхватив обеими руками, прижал к себе так тесно, что стало трудно дышать.

— Ты плачешь? Испугалась? Кэти, котеночек, маленькая моя, все хорошо.

Он погладил меня по спине, губы коснулись моих волос. Я вдохнула глубже запах одеколона, ставший почти родным, и обняла Гарри, вцепившись в его плечи и прикрыв глаза от внезапно нахлынувшей на меня эйфории. Он здесь. Вернулся. Правда вернулся! Примета сработала.

— Он ушел, — бормотал Гарри, слегка покачивая меня в объятиях, как ребенка. — Страшный монстр ушел. Все. Не бойся. Я с тобой. Не плачь, хорошая моя.

У меня и правда выступили слезы от смеха, и Гарри поцеловал меня висок, в веки, покрыл поцелуями щеки, так нежно, что у меня перехватило дыхание.

Я запрокинула лицо и потянулась к его губам. Обвила шею руками, чтобы он не мог отстраниться, но Гарри и не собирался. Напротив, вжал в себя и ответил на поцелуй так горячо, что меня словно жаром окатило.

Жадные губы, нежные руки, кожа к коже, еще тесней… Мы целовались с каким-то болезненным исступлением, и Гарри, подхватив меня под бедра, усадил на стол. Я расстегивала его рубашку, целовала гладкую кожу, прикусывала подбородок, колючий от отросшей щетины. Одна пуговица все никак не поддавалась, я дернула сильнее, и она отлетела на пол. Погладив твердый живот, обхватила Гарри ногами, прижимая к себе. Я хотела его всего, целиком, мой, только мой.