Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Фарг Вадим - Страница 96

Но чутьё подсказывало Глобальному, что нет под тем халатом ни-че-го. Уж больно лицо довольное. Ну да с другим видом чая гостям дороги и не наливают.

Яна — женщина серьёзная. Впустив за порог, она сразу закрыла двери на все замки, но целоваться не полезла. Только тапочки выдала и заявила:

— Прости, что не открыла вчера. Не могла отвлекаться.

— От чего отвлекаться? — на всякий случай спросил Борис.

Хотя ответ мог быть любым и вполне бы устроил. Женщины всё-таки принимают душ, красят ногти, а некоторые даже пылесосят и моют посуду. Не говоря уже о том, что могут борща сварить.

— Я же работу нашла! — огорошила довольная женщина в халате, и прокрутилась на одной ножке.

Танцуя с пояском, как гимнастки с лентой, она явно намекала на отличное настроение. Но едва Боря попытался представить, как Яна гнётся гимнасткой, вдевая голову себе между ног и показывая «лайк» на камеру, как та уверенно потащила на кухню. И без всяких акробатических достижений налила чая с лимоном. Потому что воображать — это одного, а угостить по-человечески — другое.

«Хороша чертова, знает, что мужику надо», — одобрил внутренний голос, пока губы пробовали кипяток с привкусом бергамота.

— Антошку когда закрыли, счета же все заморозили, карточки заблокировали, — начала она издалека. — Я по сути осталась без средств к существованию.

Боря оглянулся. Тишина в доме. Ни кошки, ни собаки, ни тёщи, ни зятя.

— Да, у нас нет детей, — расценила это по-своему хозяйка. — Заботиться не о ком, но обо мне кто позаботится? Я уже пять лет нигде не работаю. Как второй институт закончила заочно, так и… ну ты понимаешь. Домохозяйка.

Боря кивнул, откусил край лимона и потянулся за конфеткой. По руке никто не ударил, что уже хорошо. Но попалась тянучка, которую без вреда для зубов, быстро не прожевать. Капкан! Диалог в монолог превратился.

Яна, будучи всё ещё в лёгком халатике, теребя поясок, нервно продолжила:

— А там, на площадке… в момент моей слабости… ты убежал.

Глобальный поперхнулся чаем. Постучал по груди, покашливая. Поднял намокшие глаза. Говорить с конфеткой во рту не прилично. Тянучки придумал либо стоматолог без клиентуры, что практиковался у Сатаны, либо человек с обилием детей, который хотел пять-десять минут тишины. А тут и Сатаны никакого не надо. Всё лучшее — детям.

Делая задумчивый взгляд, Боря кивнул и бровями подыграл. Продолжай, мол.

— Вот, а мне взыгралось. Взбрыкнуло что-то, — продолжила она. — Ну… поднялось такое… внутри. И огнём по животу потекло, как в молодости. Я давай по… — она осеклась, посмотрела на гостя, словно решаясь рассказать или нет.

Всё-таки личное, а не минет на площадке.

Но под рукой больше нет собеседников. Тем более молчаливых, способных выслушать. И Яна вдруг выпалила скороговоркой:

— И я как давай порнуху смотреть! И трогать себя… гладить. Хорошо мне, оказывается. А потом что-то нажала на сайте, и мужик вылез в окне. Я со стула навернулась, а как подскочила, попыталась сразу выключить всё. Но горит проклятый глазок камеры, а мужик никуда не девается. Он только поражал и давай аплодировать. Главное, такой, говорит мне вполне человеческим голосом из колонок — «покажи грудь».

Боря округлил глаза. Если каждую просьбу по жизни выполнять — стереться можно как ластик. А Яна, глаза опустив в пол, продолжила:

— Комплименты ещё говорил… Много. Потом какой-то провал в памяти… Ну я и… показала. Он в ответ тоже много чего показал. Я вообще не знала, что мужик может за несколько секунд раздеваться. Стоит, значит, голый, наяривает. А я сиськи мну и охреневаю от процесса. А он охуевает! Член то всё больше. Залупа красная. Натёр, поди, пока всех упрашивал. А я краем глаза смотрю, интересно же. А сосками моими стекло можно резать. Думаю — нишутя себе, изголодалась. Антону то всё некогда, работник месяца. Вечерами постоянно на работе пропадал. Командировки одни, да разъезды. А тут… сам понимаешь, внимание.

Боря губами поплямкал, так как теперь за того мужика по ту сторону экрана отыгрывал. Ведь грудь показывали уже ему, а трогать вроде нельзя. С другой стороны, халат на одном плечике только, второе обнажилось бесстыдно. И кожа такая молочная, светлая. Кровь с молоком. Аж молока захотелось. Но он то лимон жевал.

«Нельзя смешивать», — напомнил внутренний голос, но так тихо, как будто громкость ему убавили.

Яна, грудь поглаживая, вновь расписала как сосок набухший показывает, тут же его демонстрируя:

— Вот как сейчас примерно было. Тут он и говорит, стручок свой теребя. «Ты ниже, мол, покажи. То, что под халатиком, покажи. И вообще — всё покажи, а я — заплачу». Я ему и говорю — ты не плачь, всё хорошо будет. Вдруг у человека горе какое? Ну, всякое бывает.

Боря кивнул, не особо слушая, больше рассматривая. В глазах такая фокусировка и набор резкости начались, что каждый волосок белый можно рассмотреть. Приподнялся, навстречу тянется. Ласки просит. Тепла желает. А Яне уже не важно было, слушают её или нет, стоит млеет и бормочет, в потолок глядя:

— И вот глажу себя, а он вдруг пресс напряг, в районе живота согнулся малость и стрелять начал. Белокалиберными. И метко так бьёт, прямо себе на камеру. А у меня по всему монитору… ну… осколки. Сам понимаешь. Я испугалась и выключила всё к чертям собачьим. Вдруг вирус какой передаст. Я же за безопасный… Интернет.

Боря, заслушавшись, вдруг понял, что рука Яны уже давно по ту сторону халата, что ближе к сердцу. Стоит и в трусиках елозит. А другая рука под грудь обхватила и массажирует, наминает, воспроизводя картину необычного опыта.

Глобальный вдруг понял, что поясок развязался, сполз по ноге. А хозяйка стоит в метре от него, в глаза смотрит и рассказывает с чуть сбившимся дыханием всякое. Слова напряжёнными стали, вылетают с губ пулями, на провокацию нарываются:

— И я, Боря, чего подумала. Трусы на мне красивые, кружевные. А есть ещё ажурные. И тонкие как ниточки есть. На юбилей купила. А показать некому. А этот даже не успел посмотреть… Ты хоть посмотри… Красивые?

Сердце остановилось. Потом как застучит!

А Борю просить не нужно. Он давно смотрел без приглашения, не особо понимая технику НЛП против него применили или прямой гипноз. Вроде бледненькая вся, ничего в ней цыганского, на ведьму даже не похожа. Но заведённая женщина, что пахнет шампунем с мёдом, сама по себе ведьмочка. Такая всегда приятна. Да и сам минуту как лимона поел.

Мёд и лимон — отличное сочетание.

— Красивые, — ответил Боря голоском тонким.

Как струна распрямлённая прозвенел. И вдруг рядом оказался. Ноги сами распрямились как пружинки, от стола подкинули. А затем магниты сработали полями незримыми и сблизило их на раз.

Магнитный захват к Яне подтянул, скрытый захват активировал. А там и руки в дело пошли, и губы, и тела подозрительно быстро одежды лишились. Халат так сразу исчез. Следом штаны сползли. А потом на столешнице разминочные упражнения начались. Ноги женские почки его мужские обхватили, а руки плечи. Повисла Яна на нём, а сама на краю столешницы ёрзает и ритмично вскрикивает: «Бо-ря, Бо-ря, Бо-ря».

Глобальный остановился и скорость сменил, новые звуки полились, на ускорении: «боря-боря-боря!»

Вроде как режим сменил. И так этот набор звуков Глобальному понравился, что давай туда-сюда скорость менять, а Яна только радуется: щёки розовые, бормочет что-то в перерывах, но толком сказать не может, так как короткие перерывы. Отдышаться бы. Уже не первый курс института.

Боря, понимая и сочувствуя, женщину только к себе покрепче прижал, в спальню отнёс и на кровать уложил.

«Чего Антону не хватало то?» — не понял внутренний голос: «страстная, горячая, кричит разное. Занятная женщина! Ты ещё её займи!».

Тут Глобальный женщину-то и разгадал. Потом повторил, чтобы наверняка. Но бессонная ночь дала о себе знать. Вскоре силы закончились и на простыне в кисель превратился.