Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 15

И вот настал самый трудный для меня экзамен — иностранный язык. Генерал, конечно, здорово подтянул меня, да и курсы помогли вместе с девчонками, особенно с Машей. Когда я вытянула билет, то ахнула: тема была знакома, текст прилагался со словарем! И это было здорово! Прочитала, перевела даже без ошибок, устную тему ответила на автомате, а вот на вопросах засыпалась. Во-первых — еле поняла, что они хотели, и во-вторых запуталась в ответе, особенно подвела грамматика языка, на что мне указали, покачав головой. Я стояла ни жива, ни мертва ожидая отметки. Видела, как тихо советовались они, склонив головы друг к другу, всё же искоса поглядывая то на меня, то на листок с моими отметками. Потом вынесли вердикт — «хорошо». Я высочила из аудитории красная от возбуждения и слегка огорченная — с таким количеством баллов, я вряд ли пройду по конкурсу, который был очень велик, аж, пятнадцать человек на место. Но где-то глубоко все же таилась мысль, что буду учиться. Только как случится моей мечте, еще не догадывалась и боялась. Узнать можно было лишь на следующий день уже в центральном здании на доске объявлений.

Уже утром я стояла в толпе волнующихся абитуриентов и страждущих их родителей и готовилась к любому исходу. Когда вынесли списки, то я не ринулась за всеми, а дождалась, когда рассеется толпа и тогда подошла.

Свою фамилию я НЕ нашла!

Итак я не прошла по конкурсу. Надо было бы хотя бы еще пятерку по истории и то вряд ли, потому что с четверкой по языку было мало надежды, так как это был основной экзамен.

Я стояла у окна с моими новыми подругами, и мы обменивались впечатлениями, скорее расстраивались, а Маша, которая прошла, успокаивала нас, говоря о том, что можем попытать удачу на следующий год уже более подготовленными. Вторая наша знакома Люда из Вологды даже заплакала, я же стойко перенесла «отлуп» и старалась больше улыбаться. Потом нас развез Иваныч, понявший, как было тяжело нам сейчас. Обменявшись с ними адресами, я молчала всю дорогу до самого дома. Сидела, нахохлившись, а он пытался меня развлечь рассказами о своих молодых годах: как закончил до войны ПТУ и получил специальность автослесаря, потом работал в трамвайном депо, добираясь рабочим поездом по часу из пригорода столицы, где жил с матерью, как его забрали в армию. Возил своего командира и потом служил уже в гараже военсостава Кремля. Там его определили личным шофером к тогда еще полковнику Сергею Витальевичу, и с ним он прошел два года войны на передовой, до ранения.

— Наша машина попала под бомбежку на подступах к Ростову и полковника и меня ранили: его легко, а меня тяжело. Еле выбрался, — рассказывал мне Иваныч, уже внимательно слушавшей его историю.

— Значит, Сергей Витальевич воевал? — удивилась я.

— Да, конечно, — кивнул он. — Скорее инспектировал танки. — пояснил ординарец. — Хотя, бывало, брал в руки и оружие. Но это уже другая история.

Когда мы вошли в квартиру, то меня уже ждали. Генерал сразу понял по моему растерянному лицу о случившемся и тут же, нахмурясь, приказал Иванычу спускаться и заводить машину. Куда он уехал, не сказал, но судя по лицу, был расстроен. И только вечером после ужина, он сказал мне в кабинете, что я принята в ВУЗ сверх списка, кандидатом, вольным слушателем иначе говоря, но до окончания первой сессии.

— Будут отчисления обязательно, — улыбался он. — Не все выдержат такую нагрузку и само житие в столице. Вот увидишь. И если всё будет у тебя хорошо с учебой и ты сдашь все экзамены, то тебя зачислят уже постоянно, даже с денежным содержанием, то есть со стипендией.

Тут он возвел глаза к потолку и ухмыльнулся.

— И сейчас тебе придется внять моим советам и остаться здесь у меня на это время, так как общежитие тебе пока будет не положено.

— А я не стесню вас? — спросила чисто из необходимости как-то оправдать его предложение, из такта, что ли, понимая, что вопрос был ненужным.

— Нет, конечно! — усмехнулся генерал. — Я даже рад тому, что ты останешься со мной…с нами. — Поправился он и я увидела, как он слегка побледнел.

Я отметила, что он всегда бледнел, когда смущался, а не краснел, как остальные в щекотливом положении.

— Вот что значит дворянская кровь, — думала я про себя. — И как я рада тому, что остаюсь здесь в комфорте и довольстве. Хоть поживу как белый человек. А общежитие потом, еще успею «насладиться», помня свои юные годы.

Честно говоря, мне и не хотелось туда, так как когда-то уже испытала ту жизнь полную молодых забот и веселья. Но то были мои годы! А сейчас? Смогу ли с ними найти общий язык — с семнадцатилетними? Мне же почти шестьдесят! Если только учиться вместе и минимально при этом общаться?

Примерно с таким же вопросом я столкнулась еще в бытность моей «заушной», как говорили, учебой в моем времени. Там были студенты разного возраста и даже сорокалетние. В основном из сел и деревень, где нужны были в то время дипломы ВУЗА из-за зарплаты и по статусу. Уже тогда поняла, что мы молодые совсем не понимаем этих женщин старше тридцати пяти, погруженных в семьи, хозяйства, работу. А теперь мне самой придется как-то приспосабливаться. Уже с самого первого дня осознания, что я в другом мире и в другом теле, я никак не могу прийти в себя, никак не могу совместить возраст и внешность. Всё мне кажется, что я в прежних годах и мне неловко встречать улыбки и даже заигрывания молодых людей. Я всё чаще ловлю себя на мысли, что молодость мне дана в наказание что ли? Только за что?

Утром я не спустилась к завтраку, сославшись на недомогание, так как была поражена тем, что мое молодое тело показало малоприятную картинку на постели — кровавое пятно от моих прибывших месячных. Я вначале опешила, а потом криво усмехнулась:

— Да-а-а… — протянула я, почесав затылок. — Вот об этом и не подумала. В свои годы я уже подзабыла про такие дела. А теперь необходимо было думать и об этом. Да еще и девственница, скорее всего. То-то мне предстоит всё вспомнить и прочувствовать!

Быстро накинув на себя халат, скользнула в ванную и залезла на полку, где нашла вату и бинт.

— Где вы, ненавистные современные прокладки! — вздохнула я.

Приведя в порядок, застирала кое-как свое нижнее и постельное белье. За этим занятием меня и застала Глаша:

— Ты что тут делаешь?

— Да вот какой конфуз случился, — показала на еле отстиранное пятно.

— Ну, ничего, — улыбнулась она и забрала из моих рук мокрую простынь. — Отдадим в стирку. Иди завтракать. Там тебя Сергей Витальич дожидаются.

Я быстро переоделась, расчесала волосы и прибежала в столовую. За столом на своем месте сидел генерал и читал газету «Правда». Увидев меня, сложил и встал:

— Доброе утро. Как спалось? — уУлыбнулся он, подставляя мне стул.

— Спасибо. Хорошо, — ответила я, слегка смущаясь на постоянною его привычку, вставать при моем появлении и предлагать мне место за столом.

Он внимательно пригляделся к моему лицу:

— А что такая бледная? Нездоровится?

— Нет-нет! — торопливо откликнулась я и подвинула к себе тарелку с молочной рисовой кашей. — Все нормально. Просто устала от экзаменов.

Он ещё раз оглядел меня и приступил к завтраку. Я тоже последовала за ним, сдобрив кашу маслом и вареньем. Свежие булочки, какао и сыр ела под пристальным вниманием хозяина. Он всё еще разглядывал меня, будто не доверял моим словам.

— Чем будешь заниматься сегодня? — спросил он, после завтрака, когда Глаша убирала со стола, а я допивала шоколадный напиток и почти уже не замечала взглядов генерала, отдаваясь вкусу настоящего молока в какао.

Я вскинула на него глаза:

— Не знаю пока, — пожала плечами. — Хотела бы посмотреть Москву, а то с этой подготовкой и экзаменами видела её только из окна вашего автомобиля. — Усмехнулась я. — Надо походить ножками, почувствовать кожей, вдохнуть её настоящие запахи. Вжиться, если хотите.

— Что ж, это неплохо, — усмехнулся он. — Но может быть, сегодня всё же отложишь поход? Не нравится мне твоя бледность. Хотя… — протянул он, — тебе видней. Во всяком случае, это будет полезно. Сходи в музей, погуляй по центру, посети Красную площадь. Потом расскажешь о своем впечатлении.