Трилогия Мёрдстоуна - Пит Мэл - Страница 5

Затоптав самокрутку, он побрел назад к дому.

Он влюбился в этот коттедж с первого взгляда, десять лет назад. Тогда его распирало от оптимизма и денег, которые принес ему успех «Последнего у финиша». Чтобы себя побаловать, он снял на длинные выходные номер в дорогом и роскошном отеле близ Мортонхэмпстеда, тайно надеясь встретить там привлекательных юных особ женского пола, готовых растаять в объятиях восходящей звезды детской литературы. Как выяснилось, «Блайт-манор» специализировался на гольферах в отпуске. Компанию Филипу в отеле составляли сплошь крикливо одетые мужчины, которые по вечерам с пеной у рта обсуждали гольф, пока не напивались до полной потери речи.

Чтобы утешиться, он отправился на прогулку по вересковым пустошам. И, к своему удивлению, получил массу удовольствия. К середине лучезарного летнего дня он оказался во Флемуорти, маленьком непримечательном городке, не имеющем ровным счетом никаких причин стоять там, где стоит. Городок Филипу понравился, несмотря на обшарпанность — скорее всего, потому, что у тамошних жителей вид был такой же неприкаянный, как у него самого.

Так что он пропустил пару пинт в «Приюте коновала», малолюдном пабе на углу Сквер, а потом отыскал тропу, ведущую к Козьему локтю, конечной цели его сегодняшней прогулки. Слева, за низкой каменной стенкой, земля сбегала в зеленую долинку, на дне которой журчал ручей, а потом снова поднималась чередой выглядывающих друг из-за друга холмов со скалистыми вершинами. Овцы щипали траву, жаворонки оглашали небеса легким джазом и все такое прочее.

Будь Филип не так счастлив, не разглядывай все кругом с таким алчным интересом, он бы запросто проглядел коттедж, сложенный из серого камня, с монашеским клобуком обтрепанной соломенной кровли. Коттедж уютно примостился в складке холма, как мудрый старый зверь, ждущий перемены погоды. Маленькие окошки подслеповато щурились, точно непривычные к такому обилию солнца. На ржавую железную оградку, отделявшую заросший сад от проезда, устало привалился выцветший плакатик «Продается».

Филип постучал в дверь, хотя было совершенно очевидно, что здесь уже изрядное время никто не живет. Прикрывая глаза ладонью, он заглянул в одно из двух окон первого этажа. Тяжелые черные потолочные балки, зеленая крашеная дверь, ведущая куда-то вглубь дома, каменный камин почти во весь торец. На Филипа вдруг накатило яркое и совершенно неотразимое видение — как он сидит в этой комнате перед огромным камином, в котором жарко пылают поленья. Или как он умиротворенно наблюдает смену сезонов, волшебно преображающих этот великолепный вид. Именно в таких местах и живут Писатели.

Он списал имя агента по недвижимости и, выехав в понедельник утром из «Блайт-манора», явился в контору Жулингса, Плутера и Пройда в Мортонхэмстеде. Стоило ему объяснить причины своего визита, мистер Плутер проявил в равной степени недоверчивость и поразительную услужливость.

Независимый эксперт (совершенно случайно еще один мистер Плутер) доложил, что коттеджу требуется «легкий ремонтик», так что Филип в виде начального гамбита предложил всего три четверти запрашиваемой цены. К его несказанному изумлению и восторгу, предложение было тотчас же принято. И документы, и юридические аспекты были оформлены с ошеломительной скоростью. Филип подумал, что девонширцы, пожалуй, не заслуживают своей репутации тормозов-тугодумов. Не прошло и шести недель, как, получив в ходе маленькой торжественной церемонии перед дверью ключи от коттеджа «Днище», он махал рукой вслед стремительно удаляющемуся рэндж роверу мистера Плутера.

Пять лет спустя легкий ремонтик (новые стропила и крыша; новая канализация; искоренение сухой гнили, влажной гнили, древоточцев и точильщиков; обустройство в доме совместного санузла; подпорка осевшей задней стены; новая электропроводка и трубы; замена растрескавшихся оконных рам; обработка стен от сырости и побелка заново; два новых потолка; новая лестница и полы на втором этаже) был завершен. К несказанной радости Филипа, все это никоим образом не нарушило витавшей в коттедже общей атмосферы божественной неприветливости и застарелого упрямства. Ровно так же новшества ни в малейшей степени не затронули уникального и неизменного запаха этого места, запаха, что и теперь приветствовал Филипа, когда тот распахнул дверь и остановился под низкой притолокой. Он много раз пытался проанализировать этот неуловимый аромат, опознать его многочисленные составляющие. Мокрые ботинки, смерзшийся колбасный жир, застарелый табак, созревающий сыр, плесень, помет мелких грызунов — все эти компоненты складывались в замысловатую смесь. Но было и что-то еще, нечто неуловимое — именно оно-то и делало запах таким уютным; Филип так и не сумел понять, что же именно. Порой казалось, он сам привнес этот аромат, а не унаследовал его вместе с домом.

Он вдохнул, нащупывая слово.

«Барсучий», вот оно. Ее слово.

Она приезжала к нему однажды, всего однажды, три года назад. Охваченный восторженным ужасом и тревожным возбуждением, он подготовился к ее визиту, разбавив мужскую аскетичность ванной наилучшими лосьонами, какие только мог предоставить Флемуорти, и позаботившись, чтобы гостевая спальня была уютна, но все же уступала в заманчивости спальне хозяйской. Визит длился менее двух часов, и Минерва даже пальто не сняла.

От воспоминаний его развезло. Наконец он кое-как собрался и, решительный и четкий, выступил к деревне.

Как водится, кучка самых разнузданных обитателей Флемуорти собралась на Сквер поглазеть, как там паркуют машины. Чуть позже, скорее всего, они дерзко переберутся в «Квик-март», дабы насладиться еще более волнующим зрелищем астигматичной девицы, нарезающей салями на стойке для разделки готового мяса.

В 1898 году старейшины Флемуорти решили, что назревшие санитарные и культурные потребности города утолит разве что строительство общественной уборной и библиотеки. Нет нужды упоминать, что идея была встречена яростным сопротивлением всех тех, кто считал столь вычурные излишества угрозой миропорядку и традициям. Однако в 1901 году королева Виктория весьма кстати скончалась, и противников проекта уговорили возвести оба здания в память о ней.

Старейшины бросили клич по городам и весям в поисках подходящего архитектора и в конце концов остановились на слегка авангардном молодом даровании из Барнстепля. Коньком его была Гармония. Он постулировал, что поскольку двум новым зданиям суждено задавать тон на Сквер, то строить их следует в одном стиле и из одинаковых местных материалов. Старейшины, не привычные к подобным эстетическим соображениям и весьма ими впечатленные, дали согласие. А что юный архитектор в интересах Гармонии спроектировал здания одного размера, они просмотрели. Вот каким образом Флемуорти обзавелся самым большим туалетом и самой маленькой библиотекой в графстве. Зато и то и другое — с соломенной кровлей. Неудивительно, что местные порой путали, где что. В менее популярное из двух этих заведений сейчас и устремил стопы Филип.

Вещие сестры заметили его приближение. Презрев основное свое занятие — сочинение описаний для каталога, — они счастливыми гарпиями запорхали вдоль стеллажей, готовясь к его приходу. Со всеми прочими жительницами Флемуорти их роднило наличие усиков и нежелание толком распрямлять спину в вертикальное положение. У них имелись имена — Фрэнсин и Мерили, — каковые Филип, согласно с местным обычаем, использовал произвольным образом.

— Доброе утро, Мерили. Доброе утро, Фрэнсин.

— Утречка, мистер Мёрдстен. Рады видеть вас взад из Лондуна.

— Ужасти-то какие, что вам туда ездить приходитси. Христом-богом клянусь, я б нипочем не смогла. Туннели эти, народу тьма, говорят по-всякому. Как подумаю, так по всему телу мурашки!

— Ну да, там иногда слегка…

Фрэнсин сочувственно вздохнула.

— Ну вам-то, сам собой, куда деватьси. Вам, писателям, вынь да положь рехулярные ночные загулы с вином и беспутными девками. Все знают.

Мерили закивала.

— Дело такое.