Орудия войны (СИ) - Каляева Яна - Страница 41

Саша постаралась скрыть улыбку. Что она ожидала увидеть здесь? Зловещие старинные гримуары? Котлы для варки зелий? Человеческие кости? Коллекцию ритуальных хлыстов?

Матрона разожгла самовар, и согрелся он быстро — видать, недавно кипел. Чай разлила в глиняные кружки. Такими пользовались разве что бедняки, состоятельные крестьяне давно перешли на заводской фарфор или стаканы. Напиток же оказался настоящим чаем из лавки, а не каким-нибудь травяным сбором. Но подала к нему Матрона мед, а не сахар.

— У тебя ветер в голове, девонька, — сказала наконец Матрона, усевшись за стол напротив Саши. — Ты печешься о многом и не видишь того, что важно. Но я попробую объяснить тебе так, чтоб ты поняла.

— Пожалуйста, — попросила Саша.

— То, что ты называешь снадобьем, открывает Духу тех, кто готов впустить его в себя. Если же применять его без духовной работы, оно превращает человека в раба.

— Да, я знаю, — Саша поежилась. — Со мной было такое. Но как можно этого не допустить?

— Сударыня Мать ограждает тех, на ком ее благословение. Если ты принесешь себя в жертву ей и признаешь себя ее орудием, она защитит тебя от всякого зла. Чтоб послужить ей, ты должна сокрушить царство Антихриста.

— Да-да, я ведь именно это и планирую сделать, — обрадовалась Саша. Похоже, они все же говорили об одном, пусть и на разных языках. — Сокрушить царство того, кого вы называете Антихристом. Раз вам так удобнее говорить, то сколько угодно. И, разумеется, многим приходится жертвовать ради этого. Можно и собой, почему нет.

Саша вдруг поняла, что странно в этом доме. На кипельно-белых полотенцах и скатертях не было никакой вышивки. Ни единого стежка. А ведь вышивка — отнюдь не только украшение. Простодушные крестьяне считают ее чем-то вроде защиты от злых духов.

— Это осуществится не так, как ты ожидаешь, — сказала Матрона, и Саше почудилось что-то вроде сочувствия в ее тоне. — Все твои солдаты, как бы ты ни вооружала их, царство Антихриста не победят. Ценою своих жизней они могут разве что купить время. Ты на народ надеешься. Но народ раздавлен нуждой и опутан сетями лжи. Немногие поднимутся воевать за правду, и тех князь мира сокрушит. Истинное орудие — ты, потому что ты завещана.

— Но что я должна сделать?

Матрона вздохнула.

— Ты должна явиться к Антихристу сама, своей волей. Не сразу — когда время твое придет. Только так можно исполнить завет. Обмануть отца лжи, ввести порождение греха во грех, сделать повелителя сил слабым. И так царство его разрушить.

— Я вас, наверно, не вполне поняла, — сказала Саша через несколько секунд. — Мне показалось, вы предлагаете мне… да нет же, быть того не может. Извините, я, должно быть, плохо спала сегодня, мне трудно уследить за вашей мыслью. Не могли бы вы объяснить еще раз?

— Ты все поняла.

— Да, но нет! Вы хоть знаете, что предлагаете мне? Что в ОГП делают с людьми? Я же за то и сражаюсь, чтоб они ни с кем никогда больше не могли такого сделать. Но уж точно не за то, чтоб позволить им меня превратить в куклу без собственной воли! Я всегда берегу последний патрон, всегда! Только потому и могу каждое утро вставать и продолжать делать все, чтоб их уничтожить!

Саша понимала, что почти кричит, но справиться с этим не могла. А ведь она так хорошо научилась владеть голосом, куда что делось? Чтоб немного успокоиться, встала и заходила по комнате, запинаясь о половики.

— Ну, положим, я сдамся. Живьем. Своей волей, — Саша передернула плечами. — Но что это изменит? Допустим, Щербатов захочет встретиться со мной лицом к лицу… хотя зачем это ему, я бы не стала на его месте ворошить прошлое. Ну, вдруг. Даже если каким-то чудом я на этот раз смогу его убить. Он не дурак, чтоб дать мне такую возможность. Но если и так — что изменится, по большому счету? Роль личности в истории, ее часто переоценивают, знаете ли. Будет другой кто-нибудь вместо него, даже и похуже, мало ли там всякой сволочи.

Матрона молчала. Саша продолжала мерять шагами комнату.

— Что еще я могу? Соблазнить его? Этого вы от меня хотите, да? Замужество, значит, грех, а запрыгнуть в койку к врагу — от меня не убудет? Да черт с вами и вашей праведностью. Допустим, так нужно для дела. Допустим, я смогу. Вся эта история, конечно, щекочет нервы… Господи, какая же мерзость. У меня ведь есть муж, которого я люблю…

Саша осеклась. Ни в чем подобном она не признавалась не то что мужу — себе самой, и вдруг сказала зачем-то чужой, непонятной, недружественной даже женщине. И ведь это было правдой, черт возьми, это было правдой.

Саша села на лавку, уперла локти в колени, спрятала лицо в ладонях.

— Вы предупреждали, что я не готова. Но к такому я не буду готова никогда. Это слишком жестоко, и не только по отношению ко мне. Щербатов… кем бы он ни был, такой подлости он не заслуживает. Много чего заслуживает, но только не этого. Моя вина, что все у нас сложилось вот так. Но даже и для меня это слишком. Такого нельзя требовать ни от одного человека.

— Такого нельзя требовать ни от одного человека, — повторила Матрона. — А ты ведь не первая, кто здесь это говорит. Тот мальчик, он так же ходил по этой комнате, как ты теперь. И так же потом на этой лавке сидел. И то же самое говорил.

— Какой еще мальчик? — растерялась Саша.

— Гришкой его звали, — равнодушно объяснила Матрона. — Завещанный мальчик был. И завет свой исполнил, хоть и пытался сперва отбрыкаться. Ничего, поехал в столицу и много всякого греха на себя принял, а там и лютую смерть. Но царство Антихриста через него пало. А теперь Никонова церковь святым его признала. Попы ему молебны служат.

— Гришка? Это Распутин, что ли? — от изумления Саша забыла отвращение и гнев. — Так верно про него говорят, что он из ваших был, из хлыстов?

— Ну, Христовым-то он никогда не был. Христовы люди не грешат, нам другой путь положен. А вот орудием Сударыни Матери он стал. Как и ты станешь.

— Обождите, я запуталась. Раз через Распутина пало царство Антихриста… У нас же Щербатов только что был Антихрист. Николай Романов тоже Антихрист, получается?

— А то, — Матрона чуть улыбнулась. Непонятливость Саши забавляла ее. — У Антихриста много лиц и имен. Твой — не первый и не последний. Много их приходило и еще придет, и всех люди Христовы побеждали и побеждать станут. Пока тысячелетнее царство Христово на земле не наступит. Но того уж ни тебе, ни мне не видать.

Саша открыла рот, чтоб что-то сказать. Закрыла рот. Допила остывший чай из кружки. Матрона вышла в соседнюю комнату и вернулась, держа в руках красную тряпицу.

— Это тебе. Положено.

Саша взяла небольшой аккуратно обметанный треугольник красного ситца. Косынка. Такие носили женщины, начавшие февральский хлебный бунт, и с тех пор так и не появилось более модного революционного аксессуара.

— Ты привыкла к насилию, девонька, — сказала Матрона. — Но к правде силком никого не тащат. Я тебя даже уговаривать не стану.

— Поймите, эта связь — она не имеет значения больше, — попыталась объяснить Саша. — Если б мы с Щербатовым встретились много лет назад, все, возможно, было бы по-другому. Может, не только у нас. Но теперь ни к чему это. Я оставила это в прошлом, и он тоже.

— Ты это знаешь? — Матрона смотрела на нее изучающе. — Что у него на душе, тебе открыто?

Саша не нашла что ответить. Она давно знала, что Щербатов остыл к ней, как и она к нему. Это знание было привычно, как давний скол на зубе, и не требовало осмысления. Она не задумывалась, откуда и почему это знает.

— Вот когда перестанешь себя жалеть и будешь готова исполнить завет, — сказала Матрона, — тогда приходи. Или делай, что знаешь. Вольному — воля, спасенному — рай.

Начальница разведкоманды пятьдесят первого полка Аглая Кузнецова (Вайс-Виклунд)

Октябрь 1919 года

— … в настоящее время бронепоезд… пиши “бепо” для краткости… бепо ведет огневое наблюдение разъезда Девятая верста, — диктовала Аглая. — Пехота неприятеля силою до роты на разъезде Седьмая верста. Посты охранения по берегу Иловая. Тет-де-пон на нашей стороне – взвод со станковым пулеметом. Мост и пути на Седьмой версте ремонтируют. Записал? Шифруй, отправляй.