Путник. Капитан «Неуловимого» (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 44

- Это должно извинить? - сказал я, морщась, меня не совсем аккуратно усаживали в машине. - Были бы тут бойцы террор-групп, я бы уже отдал приказ на ликвидацию напавших на меня. К сожалению, прибудут они только через сутки. Эти уроды будут жить лишний день.

- Это же свои, товарищ капитан второго ранга.

- Они мне… не свои, майор, а врагов я… уничтожаю.

- Похоже рёбра сломаны, нужно в медсанбат везти, - сообщил один из капитанов.

Тот аккуратно, почти нежно ощупывал мне бок, для этого шинель сняли, но иконостаса на форме не было, все награды были на другой парадной форме, на мне запасная.

- Не нужно. Везите в штаб армии, - отказался я.

- Товарищ капитан второго ранга, у вас два перелома со смещением. Тут к медикам нужно.

- Хорошо, но быстро.

Злость потихоньку уходила, так что я лишь морщился пока мы катили к медсанбату. Майор же описывал что тут диверсанты устроили. Похоже бойцы, напавшие на меня, были его, и тот мои слова воспринял явно всерьёз, опасаясь за их жизни, а возможно и за свою. Я уже немного успокоился, злоба стала уходить, поэтому сказал:

- Вот что, майор, насчёт бойцов можешь не опасаться, приказ на их ликвидацию отдавать бойцам террор-групп не буду, чтобы мне их головы принесли. У вас есть военная прокуратура, факт нападения на старшего по званию имеется, пусть всё по закону проходит.

- Товарищ капитан второго ранга?! - умоляюще протянул тот.

Говорить было больно, отдавало в бок, но такая защита подчиненных вызывала уважение. Похоже у того личный мотив. Родственник среди бойцов? Нужно уточнить, только сил нет. Заметив, что Исцеление немного зарядилось, семнадцать процентов уже, я залечил рваную рану с внутренней стороны щеки. Бок болел, но вздувшаяся щека и боли мешали говорить. Полностью заряд ухнул, но щеку излечил. Ух как хорошо. Вот и поинтересовался:

- У тебя там родственники? Что-то больно судьба их волнует.

- Командир, племянником будет.

- За свои поступки нужно отвечать, а он не только бойцов не остановил, но и подзуживал их. Так что за дело получит.

Больше я говорить не стал, итак от боли пот на лице выступил, каждое слово, казалось, что каждая буква, произнесённая мной, отдавала в бок, и это ещё не считая что мы катили по полю, аккуратно, водитель старался, но всё равно мотало и трясло. Майор поворчал, недобро поглядывая на меня, но дальше ехали уже молчал. Так мы и добрались до медсанбата. Да, было видно, что на него напали, последствия ещё не убрали. Ставали поваленные палатки, убирали те что сгорели, вывозили раненых и хоронили убитых. Немало их было. Заморённый военврач третьего ранга, помог мне снять форму, и качая головой начал вправлять рёбра, и туго замотал торс бинтом. Пришлось свой запас доставать, сделав вид что достал из кармана шинели, у того бинты закончились. Однако сработал тот хорошо. Кстати, несмотря на то что ремешок планшетки мне порвали, срывая ту, и чемоданчик распотрошили, но всё собрали и вернули на место, в машине осталось. Попросив выдать мне справку о повреждениях, тот почти точно сделал диагноз о количестве сломанных рёбер, только о трещинах не знал, тут рентген нужен, но в медсанбате его не было. Майор и его бойцы не представились, но я подслушал и теперь знал кто это, а узнав, что телефон у главврача медсанбата имеется, я попросил связать меня со штабом обороны. Тот это сделал, с дежурным по штабу связался, ну я и сообщил свои данные и то что на меня напали такие-то бойцы под командованием такого-то командира, какие повреждения я получил. Попросил направить сюда представителей военной прокуратуры, чтобы провели следствие. Оказалось, те уже были в этом районе. Проводили расследование проявленной трусости бойцами охраны штаба корпуса, те отошли, вместо того чтобы защищать его, обещал направить. Да, уточнив можно ли меня перевозить, за мной выслали машину. О моём прибытии сообщат командованию, оно в курсе что я должен был прибыть.

Сейчас на фронте затишье, немцев обстреляли два наших крейсера и те пока прекратили атаки. Сотрудник военной прокуратуры, что нашёл меня на территории медсанбата, опросил меня, сняв показания, и пообещав разобраться с вопиющим поведением местных снабженцев, покинул палатку, меня устроили на койке главврача, и направился брать показания у виновников инцидента. Проследив за ним, отметил, что то отделение бойцов и их командира пытались спрятать, но дотошный следователь их нашёл и майору тому втык сделал, провели их опрос, после чего забрал троих, того техник-интенданта второго ранга, бойца что меня бил и ещё одного, что порвал мою форму, ремешок планшетки. Кстати, форму уже привели в порядок, одна из девушек шустро пришила пуговицы, а планшетку не чинили, мне другую подсунули, новую. Когда подошла машина, я уже был готов. Почти залечил рёбра, убрал переломы, у двух рёбер полностью залечил, у других переломы и трещины пока остались, но боль уже утихла. Так что я аккуратно был усажен в машину, надо же, лимузин прислали, «ЗИС-101», ход у машины действительно мягкий, самое то для ранбольного. В машине был адъютант командующего, в сопровождении грузовика с бойцами как охранение. А уезжал я с некоторым удовлетворением в душе. Как-то тут всё быстро сделано было, даже военно-полевой суд провели. Того техник-интенданта разжаловали до простого красноармейца, и отправили на передовую, пополняли роты что в окопах сидели. Одного из бойцов вместе с ним, а вот того мелкого, приговорили к расстрелу, который тут же и провели, расстреляли, перед строем. Ни черта не жалко, тем более всё по закону, напал на старшего по званию, да ещё на нёс тяжкие телесные, вот и получи. Понять и простить? Нет, не слышал. У снабженцев это вызвало довольно сильные волнения, кто считал, что всё правильно, но большинство, особенно среди тех кто участвовал, но избежал наказания, считали что приговор был излишне суров. Недолго так говорили, особист намекнул что и они вскоре отправятся на передовую, отчего те заткнулись. А я был доволен, кровь не на мне, совесть моя чиста, всё по закону, хотя всё равно, неправильно это было, нехорошо, а виноват тот техник-интендант. Что ему стоило попридержать своих людей? Нехорошо как-то прошло моё тут появление.

Об этом я и размышлял пока мы тихонько, чтобы не растрясти, ехали к Симферополю, именно в этом городе и располагался штаб обороны. Дорога больше часа заняла, я всю зарядку спустил на излечение, не всё восстановил, трещины остались, но машину уже сам покинул, хотя и держался за бок. Мой чемоданчик нёс капитан, адъютант командующего. А так форма у меня в порядке, чистая и выглаженная, а чистка после того как меня тут «приветливо» встретили, требовалась обязательно. Тут познакомился с генерал-лейтенантом Сафроновым, что тут командовал Севастопольским оборонительным укрепрайоном, находясь в подчинении Закавказского фронта. А командовал тот отлично, немцы не смогли взять Симферополь, остановились в десяти километрах от города. Помнится мне, тут другой командир в прошлой моей жизни командовал, и он сдал немало территорий, заняв оборону у Севастополя. Значит Сталину я на командира обороны зря наговаривал, другой тут. Тут же ситуация тоже критическая, но не такая как могла быть. Интересно, почему Сафронов в прошлой жизни не командовал? Ранен был? Убит? Не знаю. Тут же познакомившись с командованием обороной, командующего флота не было, тот отбыл в Поти и будет не скоро, его замещал контр-адмирал Елисеев, начальник штаба флота, принял извинения за нападение, действительно некрасивая история произошла, и сообщил:

- Не будем вспоминать эту историю, была и была, забудем, лучше поработаем. Нужно составить списки вооружения и техники что террор-группы доставят на территорию обороняемого края для передачи их вам. Прикинуть кому и что передать, чтобы потом не медлить.

- Вам не тяжело, может сядете? - спросил один из командиров в звании полковника. Медиков в зале, где проводилось совещание, не было, вот и нашёлся кто этим озаботился.

- Мне уже лучше, благодарю, я постою.