Её вина (СИ) - Джолос Анна - Страница 7

– Ксюш, – осторожно касаюсь плеча подруги. – Слышишь, зай?

Сперва не реагирует совсем, но потом дёргается, поднимает на меня расфокусированный взгляд и какое-то время смотрит так, словно не понимает, кто перед ней.

– Ксюха, – мой голос дрожит, а сердце начинает колотиться с удвоенной силой. – Где ты была?

– Не помню, – едва слышно шепчет она. – Мне плохо…

– Что с ней? – обеспокоено интересуется Захар. – Меня пугает её состояние.

– Родителям позвонил? – внимательно осматриваю девчонку.

Белая блузка испачкана, на ногах синяки, словно она падала. Несвежий макияж поплыл, а маникюр испорчен.

– Ещё нет. Решил, что сначала дождусь тебя.

– Где все её драгоценности?

На Самойловой ничего нет. Ни колец, ни браслетов, ни цепочки с кулоном, и даже серёжек с брюликами, которые дарил ей отец.

– Сумки и телефона тоже нет, – пожимает плечами Захар.

– Ну ясно, всё забрали значит, – предполагаю я. – Спасибо, что жива осталась.

– Ксюш… Расскажи, где ты была? – пытается разговорить её Троицкий.

– Не помню.

– Жесть, – за спиной раздаётся голос нашей общей подруги Ренаты.

Я даже не услышала, как она вошла.

– Привет, – отзываюсь мрачно, глядя на то, как Ксюшу трясёт.

– Вот вам и пай-девочка, – оценивая масштаб катастрофы, произносит Корецкая.

– Ты можешь хотя бы сейчас не плеваться ядом? – злится блондин.

– А что я такого сказала?

– Захар, звони Игорю Владимировичу, он пол Москвы на поиски дочери поднял, – вмешиваюсь в их диалог я.

Если этого не сделать, жди очередную склоку. Этим двоим только повод дай.

– Видела её зрачки? – склоняется ближе к её лицу Рената.

– Видела…

– Эй, Самойлова, приём! – щёлкает пальцами у неё перед носом.

– Мм, – Ксюша морщится и снова прячет лицо в коленях. – Мне плохо.

– Ну ты и выкинула фортель, зануда! – качает головой брюнетка. – Сначала изуродовала тачку жениху, а потом и вовсе пропала с каким-то парнем почти на трое суток. Тебя вон уже в лесополосе с овчарками ищут!

– Ренат, – бросаю на неё выразительный взгляд.

Самойлова тем временем сползает по стене вниз, прямо на пол.

– Отойдите, – Захар наклоняется и подхватывает Ксюшу на руки.

Та, явно ничего не соображая, доверчиво тянет к нему руки. Вот чтобы такое в здравом уме – да никогда!

– Отнесу её пока в спальню.

– Какая удача! – восклицает Рената, недвусмысленно ухмыляясь.

– Дура! – раздражённо выплёвывает он, переступая через бардак, который устроила Ксюша.

– Такой шанс выдался! Троицкий, не упусти! – продолжает стебаться она.

– Эй, ну достаточно, – пытаюсь её притормозить. – Чего завелась?

– Да потому что бесит. Вечно нянчится с ней как с ребёнком, – обиженно отклянчивает нижнюю губу, наблюдая за тем, как парень удаляется в соседнюю комнату.

– Захар просто очень переживает за неё, ты же знаешь.

– Ну разумеется, – Рената закатывает глаза. – Дорохов, кстати, рвёт и мечет. Примчался ко мне ни свет, ни заря. Глаза бешеные, вена на шее вздулась. Как начал орать. Где мол Самойлова?

– Да пошёл он, заслужил, – устало отвечаю я.

– У тебя-то что? – она садится на диван и откидывается на подушки.

– Большие проблемы.

– По телефону ты рассказывать не стала, нашу поездку в Италию отменила… Хоть бы предупредила! Так не делается, Арин! – начинает меня отчитывать, а я этого терпеть не могу.

– Не до Италии. Я человека сбила, – выдаю сразу, без прелюдий.

Вернувшийся в гостиную Троицкий присвистывает.

– Живой, надеюсь? – Рената на пару секунд подвисает, замерев с открытым ртом, но потом довольно быстро берёт себя в руки и вопросительно вскидывает бровь.

– К счастью, да, но травмы тяжёлые.

– Дышит, остальное автоматом неважно, – отмахивается она.

– Ну я бы так не сказал, – снова вступает с ней в спор Захар. – Есть, Корецкая, такое понятие как качество жизни, и у инвалида это самое качество существенно ниже.

– Ой, не нуди, а? – цокает языком брюнетка.

– Рената, а ты поставь себя на его место, – раздражается в ответ.

– Что ещё за бред?

– Арин, а кто он такой вообще? Сколько лет, чем занимается? – продолжает атаковать меня вопросами Троицкий.

– Без понятия.

– Как это? – не отстаёт Захар.

– Не хочу ничего знать, – отрицательно качаю головой.

– Ты ездила к нему в больницу? – игнорирует мои слова он.

– Что? – в ужасе широко распахиваю глаза. – К этому я не готова точно.

Друг смотрит на меня так, словно крайне удивлён.

– Отец сказал пока не отсвечивать. Вдруг журналисты.

– Да ну в смысле, Арин…

– Не могу я сейчас туда поехать. Как ты себе это представляешь? – на секунду теряюсь под его проницательным взглядом.

– Что значит не могу?

– То и значит. Хватит, Захар, я сама разберусь со своими проблемами.

– Точнее папа разберётся, – ехидно поправляет меня Троицкий.

Стреляю в него убийственным взглядом.

– Арин, ты же не из тех, кто прячет голову в песок, – произносит разочарованно. – Это вообще на тебя не похоже!

– Слушай, я сама решу, что мне делать, ясно? – повышаю на него голос. – В больницу я не поеду.

Повисшая в воздухе тишина угнетает.

– Как-то это неправильно, – всё же выдаёт он.

– Очень даже правильно, пусть не забивает голову ерундой. От того, что она там появится, пользы не будет, скорее даже наоборот, – принимает мою сторону Рената. – Я тоже считаю, что не надо туда соваться. Вдруг его семейка не в адеквате? И вообще, не тебе советы давать, Захар.

Киваю, соглашаясь, и направляюсь в ту комнату, где спит подруга. Потому что меня нервирует эта беседа.

Захожу в спальню. Свет не горит, и я подсвечиваю пространство комнаты телефоном. Забираюсь на кровать, ложусь и обнимаю Ксюшу, укрытую одеялом.

– Как же я за тебя испугалась, – шепчу тихо, утыкаясь носом в её волосы.

Ксюша сопит, пытается что-то ответить, а я закрываю глаза.

Это были отвратительные выходные. Хочется забыть и вычеркнуть...

Пятое июня. Сегодня в одном из лучших ресторанов Москвы я, Арина Барских, праздную свой юбилей, двадцатипятилетие. Здесь собрались все те, кого я так хотела видеть: близкие люди, друзья, бывшие однокурсники и знакомые.

На столах, сервированных по высшему разряду, красуются изысканные закуски, эксклюзивные блюда от шеф-повара и элитный алкоголь. На мне платье от именитого дизайнера и безумно дорогие туфли, купленные в Париже пару месяцев назад. Волосы уложены топ-стилистом, на лице профессиональный макияж, на губах играет дежурная улыбка.

Принимая очередное поздравление от своих друзей, вопросительно вскидываю бровь. Насколько я поняла, они затеяли некое соревнование из разряда «кто кого переплюнет» (что касается подарков). Зал, мастерски украшенный дизайнером и его командой, утопает в цветах: букеты один другого краше. Безусловно превалируют мои любимые розы: белые, бордовые, жёлтые, красные, розовые. От неимоверной красоты разбегаются глаза.

Оставляю очередной презент на столике, расположенном в углу. Там, на гладкой стеклянной поверхности, расставлены пёстрые упаковочные пакеты разной формы и высоты.

Гости расстарались на славу. Роскошные ювелирные украшения: кольца, браслеты, серьги и даже карманное зеркало с драгоценными камнями. Новенький айфон и макинтош. Дизайнерские шмотки, путёвки с открытой датой, подарочные карты, винтажный фарфор, коллекционный винный набор и шуба из шиншиллы, мерить которую я отказалась. Вообще еле воздержалась от едкого комментария на этот счёт.

Из интересного и креативного: биокамин, именной слиток золота от Ренаты, сертификат на покупку офисного массажного кресла, полёт на воздушном шаре, натуральная роза, покрытая серебром, набор для конца света (Захар отличился), билет на квест и скрытая карта путешественника от Ксюши, к моему сожалению, отказавшейся прийти сегодня в ресторан. Есть на то причины, я не в обиде.