Длинный (СИ) - "AlexOTimm" - Страница 17

— Так хорош базарить! — продолжил сержант еще недавно сам хохочущий не менее остальных.

— Сказал Шумилов, значит Шумилов.

— «А сказал к маме, значит к маме. Свежее дыхание облегчает понимание». — пробурчал себе под нос Длинный и протолкнувшись сквозь толпу пацанов остановился у двери.

Ша! Пацаны. — негромко произнес он, но этого тем не менее хватило, чтобы уже через минуту к комнате стало тихо.

— Лепёха, на выход. — Произнес он и когда тот пробрался к двери, приказал. — Встанешь у машины, и чтобы порядок был. Давай бегом.

После того, как его приятель сорвался с места, Длинный добавил.

— По одному. Вперед пацаны, здание не разнесите, и выгоду не упустите! Нам еще на месте осваиваться.

Возникший было смешок тут же рассеялся, а находящиеся в комнате беспризорники, словно в выдрессированные кинулись друг-за-другом на выход, и не останавливаясь ни на мгновение чинно расселись в воронке, ожидая отправления. Сержант удивленно проводил глазами беспризорников и бросив взгляд на Длинного, заметил, как тот пожал плечами и как бы произнес: «А я, тут совершенно не причем?» О том, что по пути их следования пропали некоторые вещи, большей частью табак и кое-что съестное, обнаружилось уже после того, как воронок выехал за ворота.

8

По словам сержанта, ехать предстояло довольно долго.

— Если не сломаемся, то минут сорок, а то и больше. Так, что наберитесь терпения.

Перед посадкой Длинный обошел вокруг автомобиля, предназначенного для поездки и удивленно хмыкнув спросил:

— Это, что за чудо? Оно еще и ездит?

— Американец Уайт, можно сказать почти новый, семь лет всего. Тридцать лошадей, это вам не хухры-мухры, зверь, а не машина! — Водитель этой калымаги, явно гордился своим грузовичком, но на взгляд Длинного Это было что-то настолько архаичное, что он едва сдерживался от смеха. Хотя если подумать, до нормальной техники еще ох как далеко, а это все же иномарка, следовательно, и ресурс длиннее, да и качество сборки тоже. Хотя разумеется довольно стара. Хоть и шофёр считает ее новой, но в этои время еще не научились делать что-то долговечное.

Кузов представлял собой фанерный фургон, собранный на легком металлическом каркасе. Вход в него предполагался сзади и это было на руку длинному. По идее больше десяти-двенадцати человек находится в таком фургоне было не должно, но кто сейчас обращает внимание на какие-то там санитарные нормы, или что-то подобное. Вряд ли тот же сержант даже знает эти слова. Поэтому, когда пацаны разместились в кузове, дверь пришлось прижимать двум мужикам, чтобы зацепить на петли какой-то болт, предохраняющий дверцу от открытия на ходу. Впрочем, снять его с петель особого труда бы не составило, потому как между фанерой и металлическим каркасом в некоторых местах можно было просунуть руку. Что и было сделано уже через некоторое время, так как в фургоне из-за загруженности стало нечем дышать. Дорога конечно оставляла желать лучшего и совсем не была похожа на шоссе будущего. Но тем не менее была достаточно ровной, хотя пыли, поднимающейся из-под колес было предостаточно, об асфальте здесь похоже даже не догадывались.

Детский дом расположенный на окраине поселка Самохвалово, располагался в бывших доходных домах купца Первушина, находящихся неподалеку от Колганского вокзала, построенного, как гласила выложенная кирпичом дата под коньком крыши совсем недавно в 1920 году. Какой именно доход собирался получать этот купец, и получал ли его вообще было не очень понятно, потому как с первого взгляда поселок представлял собой скорее захудалую деревню, чем промышленный городок. Но так или иначе пара домов, соединённых между собой крытой галереей, с довольно большим участком огороженным кирпичным забором, собственной котельной и несколькими каретными сараями, расположенными у забора, выглядели достаточно добротно. Похоже все это было выстроено перед самой революцией потому и сохранилось почти в первозданном виде.

«Коммуна имени Председателя Реввоенсовета товарища Льва Давидовича Троцкого», приняла новоприбывших тишиной нарушаемой топотом. Во внутреннем дворике, образованном между стоящими параллельно домами и переходом находилась утоптанная сотнями детских ног площадка, на которой в этот момент отрабатывали строевые навыки около тридцати ребят, одетых в одинаковую полувоенную форму, очень напоминающую ту, что была на Длинном и Лепехе. Похоже, что складов с выпущенной еще до революции формой было достаточно, вот и решили использовать именно ее для одежды сирот. Впрочем, учитывая то, чьё имя носил детский дом, было вполне логичным ее использование. А видя с каким старанием находящиеся на плацу пацаны стараются отбивать шаг обутыми в грубые кожаные башмаки с обмотками до колен ногами, глядя голодными глазами на прохаживающегося вдоль строя мужчину в полувоенной форме, с офицерской выправкой, было понятно, что скучать здесь не придется.

Вышедшая чуть вразвалку дородная тетка с лоснящимся от жира лицом и глубоко посаженными крохотными темными глазками, презрительным взглядом окинула толпу вновь прибывших и коротким волевым жестом дала указание тщедушному мужичонке, семенившему за ней, и заискивающе смотрящему в ее сторону. Мужичонка был полной противоположностью тетки и услышав ее повелительное: «Искупать! переодеть! постричь!», тут же бросился исполнять приказание.

Скомандовав, визгливым, скорее с женскими интонациями голоском, — Построиться, за мной шагом марш! — мужичок, пристроился в голове, пока еще толпы беспризорников, и командуя скорее себе, чем им: — «Левой! Левой!», повел толпу куда-то вглубь участка к виднеющимся возле забора постройкам.

Здесь находилось довольно большое кирпичное здание с высокой трубой, и несколькими грудами угля, сложенными возле забора. Правда, судя по отсутствию дыма, в данный момент котельная, а это как оказалось была именно она, бездействовала. Но тем не менее внутри имелось довольно просторное банное помещение, перед которым прямо во дворе, раздевшиеся догола пацаны, под присмотром мужичка ополоснулись слегка теплой водой с мылом, находящейся в большом железном кубе и как есть, были выстроены в одну шеренгу перед зданием котельной. На улице было уже довольно прохладно. А учитывая, что еще минуту назад мальчишки обливались водой изображая помывку, при этом никаких полотенец, чтобы вытереться не было предоставлено, было довольно зябко. Впрочем, стоять долго не пришлось, и вскоре все они быстро двигающейся цепочкой прошли через другое помещение служащее скорее всего раздевалкой, где трое детдомовцев шустро работая ручными парикмахерскими машинками быстренько сбросили мальчишечьи лохмы на пол, заодно смазав лысые головы каким-то жутковато пахнущим составом, видимо от насекомых и показали одежду, в которую нужно было облачиться.

Самое интересное состояло в том, что в качестве одежды были предложены обычные достаточно просторные домотканые портки и рубахи, а об обуви никто даже не вспомнил. Некоторые прибывшие вначале потянулись было к сброшенной одежде, собираясь добавить к выданной, что-то свое, но увы, той кучи, из оставленных ими тряпок, уже не оказалось на месте. А попробовавшему возмутиться мальчишке просто добавили, что, если он произнесет еще хоть одно слово, тут же окажется за воротами.

В общем начало было достаточно интересное. Еще по дороге сюда, Длинный предложил пацанам, вначале осмотреться, и не качать права. Тем более, что в данный момент не было другого выхода и нужно было как-то пережить зиму. Это было основным, а к лету можно было и подумать, толи оставаться на месте, толи искать что-то еще.

Ватагу поселили в небольшое помещение, где из всей мебели имелись только деревянные трехэтажные нары и стол расположенный посередине комнаты, с парой лавок по его бокам. У входа стояли два ведра. Одно судя по ароматам, предназначалось для отходов и естественных надобностей, другое, с водой, для умывания. Как сказал сопровождающий их мужичок: