Рабыня для чудовища востока (СИ) - Блэк Айза - Страница 6

Темные волосенки, реденькие, блеклые, худущая, даже полапать нечего, сутулая. Губешки мелкие. Вот только глазища большие, медовые, но и они ее не спасают. Нет в них огня, одни розовые сопли. А почему, он продолжает о ней дальше думать, Давыдов никак в толк взять не мог.

В сауне все оказалось по высшему разряду. И деваху выбрал себе такую, что бывшая ей и в подметки не годится. Фигуристая, сочная, на любой каприз согласна. И веничком его огрела, и пивка подливала, коньячок принесла, закусь подкладывает, чуть ли не из ложки кормит. И приласкала, так что взрыв мозга произошел. Всю сперму из яиц выкачала, он еще бы не прочь. Да так бы и всю жизнь.

Пошел Давыдов по нужде. Заплутал в коридорах новомодных. Все блестит, сверкает, рот раскрыл, глаза выпучил, рассматривает. Как вдруг дернуло его что, заставило застыть на месте как вкопанного. Чуйка сработала. Голос знакомый услышал. Даже узнал. Муж той бабенки Сергей, еще с одним хмырем переговаривается за закрытой дверью. Давыдову бы бежать, инстинкты подсказывают. А чуйка и дрянное любопытство на месте держат.

— Облажался ты с созвонами, Веня, — звучит раздражительный голос мужа Граниной. Давыдов навострил уши. Припал к стене. Звучит приглушенная музыка, но на слух он никогда не жаловался. А уж когда чуйка подсказывает — темя горячая, тут все обостряется до предела.

— Мы с самого начала знали, что дело рисковое, — этот голос был тоже знаком капитану, но вот как он не пытался напрячь память, вспомнить не мог. — Все просчитать нереально.

— А надо. Из-за такой мелочи так подставиться. Максимовски нашему следаку ясно сказал, что сомнения у него по поводу двух звонков. Василий на совещании при нем был, дату, время, он все помнит, и никак с нашей идиоткой разговаривать не мог. А если одно подозрение появилось, он по-любому будет дальше копать. А нароет он раньше, чем мы успеем ему могилу вырыть. Изначально ведь мы хотели его ослабить, приблизиться, втереться в доверие. А из-за чертовых двух звонков все по ветру пойдет, — Сергей повышает голос. Он в ярости.

— С Василием в любом случае надо было кончать. У него крыша поехала. Весь бизнес мог наломать. Но ты сам предложил двух зайцев убить. Времени было мало, я предупредил про риски. Ты дал отмашку действовать, — второй собеседник явно спокойнее. Говорит полушепотом, так что Давыдову приходиться изрядно напрягать слух.

А в голове у капитана стучит здравая и правильная мысль — надо давать деру. Как можно скорее. Он услышал то, что его ушам явно не предназначалось. За такое, без разговоров пулю в лоб.

— Твои предложения? Как максимально комфортно все разрулить без потерь? — в голосе Сергея появляются визгливые нотки.

— Убрать нам ее никто не даст. Как ранее планировалось просто оставить гнить ее за решеткой тоже. Она должна исчезнуть. В самое короткое время. Максимовски уже отдал приказ наблюдать за ней. День-два и он захочет с ней перетереть. Если она запоет? Дура дурой, но за полгода она могла ненароком кое-чего услышать. Начнет молоть языком, а Эдуард просечет многое. Да и про того же Василия, докопаться ему не составит труда. Такая тупоголовая курица просто не могла спланировать, тут ежу понятно. В общем, риск надо исключить. Действовать на опережение. Не будет идиотки, не будет ниточек.

— Догадываюсь, к чему ты клонишь.

— Да, Серж, ты правильно меня понял. Ее надо взять со следующей партией товара. Но это еще не все…

— Твое это «Но» мне уже поперек горла встало. Чего удумал, выкладывай уже.

— Товар должен везти ты. Собственноручно все контролировать. Мы никому не можем доверить это сейчас. Сам знаешь, и на границе обстановка накаленная.

— Нет, Веня, — и тут Давыдова, как по башке огрели. Вспомнил противный голосок, и не менее омерзительного владельца. Адвокатишка пронырливый, что вечно под ногами путается и отирается у них. Дружбу с его начальством ведет. Скривился капитан, словно съел жабу, еще муторней стало. Но так и не ушел. А надо бы. Пятой точкой чувствовал надо. — Я этим никогда не занимался. Для этого у нас люди есть, проверенные. Да и не знаю я там ничего, никогда не бывал в тех краях, и меньше всего хочу там оказаться.

— Пойми, Серж, в этот раз ошибка недопустима. Пересрут наши люди и все, сдадут с потрохами. А ты стоять до последнего будешь. Я бы сам поехал. Но нельзя мне. Сам знаешь.

— Нет! И еще раз нет! — что-то разбивается. Сергей явно негодует.

— А ты думал, когда влезал в дело, будешь белым и пушистым, баб по койкам зажимать и миллионы собирать? И при этом зад всегда в тепле? — тут уже и адвокатишка перешел на повышенный тон. — Мы в этом по самые помидоры. И если не ты, то раскроют каналы. Полетят головы, и нам уже не выпутаться. А я со своей стороны подсоблю. Охрану усиленную соображу. Там люди вас встретят, покупателей приведут. Если по плану будешь действовать, все гладко пройдет. И Серж…готовься… свалу нет…

— Ты меня без ножа режешь, — стонет. — То есть мне еще ее созерцать. Я думал, уже никогда не увижу этой постной рожи. Она же канючить начнет. О своей любви лепетать. Не хочу я ей в глаза смотреть. Не могу. Понимаешь. Одно дело облапошить и слинять. Другое — вот так, ее еще везти туда.

— Я думаю, овчинка стоит выделки.

— Вень, кто ее там возьмет? Кому она сдалась? Ту-то желающих не нашлось. Я еле эти месяцы выдержал, уже не знал, как долбанную улыбку к губам приклеить, смотрел и тошнота к горлу подбиралась. А там… на нее никто не позарится… Глупая затея. Придумай, другой вариант, куда ее сбагрить.

— Нет другого варианта, — адвокатишка уверен, что будет по его. — Это еще не все.

— Чего? Добивай, раз начал…

— Она должна сама согласиться на это. По крайней мере добровольно покинуть тюрьму. Если не будет сотрудничать, начнет упираться, привлечет лишнее внимание, и дальше, не мне тебе рассказывать…

— А вот это, Веня, ты уже бери на себя. Мне с головой хватило полоумной. И плюс предстоит еще немало. Избавь хотя бы от этого…

Дальше Давыдов слушать не стал. Повинуясь какому-то неведомому рефлексу, побежал. Да так быстро, что перед глазами все мелькало. На этот раз дорогу нашел сразу же. Достал из штанов мобильный. Выгнал девку, и дрожащей рукой набрал номер Максимовски. Это было последнее, что сделал капитан в своей жизни…

Сколько еще ночей я выдержу в этой камере, прежде чем отправлюсь на тот свет или сойду с ума? Сумеет ли Серж вытащить меня раньше, чем я полностью утрачу человеческий облик? В жизни я привыкла терпеть, стиснув зубы и не жаловаться. И мне казалось, в своей жизни я прошла достаточно, чтобы достойно справиться с трудностями. Увы, я была слишком хорошего мнения о себе.

Всю ночь я драила зубной щеткой нашу камеру. Ползала на карачках под надзором страшной грязной тетки, и боялась даже голову поднять. Если ей что-то не нравилось, она пинала или тягала за волосы. И это при непрекращающемся хохоте ее подружек.

Даже в школе будучи постоянным предметом издевательств и насмешек, пугалом и главным позорищем, как про меня часто выражались, я не чувствовала себя настолько униженной и раздавленной как сейчас.

А еще в душе расползались противные скользкие червяки, они выгрызали сомнения, истощали веру. Серж так странно себя вел, в сердце закрались первые сомнения. И это причиняло боль. Я не хотела, не могла отпустить того, кто показал, что я не одна в этом мире. Кто пробудил в моем сердце светлое и трепетное чувство — любовь.

Эти стены разрушают все. Калечат мою жизнь. Разлучают с любимым. И ведь нет моей вины. Ни грамма. А руки опускаются, когда не знаешь, как доказать правду. Я продолжаю драить камеру, стерла руки в кровь, и жду, когда же наступит утро. И надеюсь, что оно принесет мне избавление.

Утром меня действительно забрали из камеры. Только вопреки ожиданиям не повели к адвокату. Меня закрыли в маленькой клетке, где-то в подвале. Три стены и железная решетка. Вначале я обрадовалась, пусть клетка, ничего страшного, главное, что нет этих страшных женщин. Меня тут возможно, покормят, и никто не станет отнимать еду. Не будет этих жутких истязаний. Снова хочется пить, живот сводит от голода, веки закрываются от усталости. Я легла на железную койку, застеленную простыней, тут даже нет матраса. Тут же железо впилось в тело. Это кровать для пыток, не иначе.