Власть книжного червя. Том 4 (ЛП) - Kazuki Miya - Страница 320

Густав снова выдохнул. Судя по всему его, голова буквально раскалывалась от свалившихся на него новостей, а вот Бенно наоборот, выглядел довольно спокойным, видимо вспоминая свой опыт общения с Эльвирой, когда она выдвигала множество необоснованных требований за раз.

— Тем не менее, если посмотреть на это с другой стороны, разве это не отличная возможность для красильщиков, чтобы доказать свое мастерство и привлечь внимание и других дворян, кроме меня? Я предполагаю, что это только еще больше мотивирует их, потому что с большой долей вероятности, они смогут найти для себя новых клиентов, которые оценят их мастерство. Как говорится, каждый получит свою выгоду.

Если мы введем тот же метод голосования, что использовали при дегустации фунтового кекса, то в центре внимания окажется довольно много красильщиков. А это значит, что большое число мастерских получат шанс заключить эксклюзивные договора с дворянами.

— Я предполагаю, что вам, как гильдмастеру придется нелегко, ведь нужно отслеживать деятельность сразу стольких гильдий. Но, пожалуйста, оставьте конкурс гильдии красильщиков, а сами займитесь вопросом размещения приезжих торговцев, — обратилась я к Густаву. — Я со своей стороны, поговорю с заинтересованными в мероприятии дворянами, чтобы оно прошло в начале осени, а не в конце лета. И как только у нас будет точная дата, я передам ее через компанию Гильберта.

На этом встреча закончилась. Проводив всех, я вернулась в свои покои Верховного епископа и попросила Франа принести мне бумагу и чернила. До шестого колокола еще было время, так что до тех пор пока мне не нужно идти на ужин, я хотела заняться дешифровкой книги, которую одолжила мне Ханнелора.

— У всех участников этой встречи были диптихи, — отметил Хартмут. — Это ваши мастерские их сделали, леди Розмайн?

— Диптихи довольно удобны для простолюдинов, так как бумага и пергамент слишком дороги, чтобы пользоваться ими повсеместно. Я предполагаю, что мои слуги и Гутенберги поспособствовали их распространению по нижнему городу. Хотя даже так их популярность довольно ограничена, ведь большинство простолюдинов неграмотны.

— То есть именно вы диптих им не дарили?

— Я раздавала их в качестве награды только своим храмовым слугам и Гутенбергам. Дальше они распространились уже самостоятельно, — сказала я и заметила полный зависти взгляд Хартмута. — Если тебе нужен собственный, я могу познакомить тебя с компанией Плантен, чтобы ты мог сделать на него заказ.

— Нет, я бы хотел, получить подобный предмет в подарок от вас. Если вы дарили их только вашим слугам и Гутенбергам, то диптихи можно рассматривать как знак вашего особого расположения, — после этих слов Хартмута, я поняла, что еще ничего не дарила своим вассалам.

— Учитывая, что вряд ли многие мои вассалы будут счастливы, получить диптих, мне стоит придумать для вас другие подарки. Я проконсультируюсь с Фердинандом на этот счет.

Хартмут улыбнулся. Моя репутация Святой явно сбивала его с толку, что определенно было некоторой проблемой, но в любом случае он был куда опытнее меня в вопросах отношений между дворянами. А так же был достаточно лоялен ко мне, чтобы ненавязчиво указать на мою оплошность. Мне нужно не забывать о вознаграждении для моих вассалов, точно так же как я награждала Гила, когда он успешно делал свою работу. Но в этом случае все было немного сложнее. Для простолюдинов было достаточно устной похвалы или небольшого подарка. Для поощрения дворян нужно будет придумать что-то более значимое.

Решив узнать мнение своих сопровождающих по этому вопросу, я обратилась напрямую к ним:

— Что можно считать достойной наградой для дворян?

— Мне нужна ваша мана, леди Розмайн! — Ангелика ответила самой первой, не дав никому перебить себя.

— Нет! Лорд Фердинанд запретил подобное! — в один голос воскликнули Дамуэль и Корнелиус, вспоминая инцидент, который послужил причиной появления Стенлюка. На самом деле это было проблемой. Мне приходилось иногда отказывать своим людям в исполнении их просьб, даже если это было совсем не сложно.

— Я приму решение после того, как уточню у Фердинанда какие именно действия заслуживают награды, и какой эта награда должна быть, — все таки мне пришлось отступить от идеи воспользоваться мнением вассалов. — Если я буду принимать подобные решения самостоятельно, то меня только отругают.

— Правильно. Лорд Фердинанд делает очень длинные выговоры, когда недоволен вами, — рассмеялся Корнелиус в ответ на мои слова.

— Я буду рада любому подарку от вас, леди Розмайн, — сказала Филина, и этот ответ показался мне таким милым, что мне захотелось подарить ей очень и очень много вещей.

Но мне действительно стоит для начала посоветоваться с Фердинандом. Чувствую он может сильно рассердиться, если я начну бездумно раздавать награды.

Пока мы разговаривали, наконец, доставили все необходимое для работы над книгой Ханнелоры. Филина зачитывала текст вслух, а я переписывала его более современным языком.

— Эта книга действительно очень сложная для чтения. Особенно все эти старомодные фразы. Как вы можете так легко понимать ее? — спросила меня она.

— Я просто уже привыкла к подобному. Первой книгой, которую я читала, было Святое Писание. Да и все остальные книги из храмовой библиотеки написаны на подобном архаичном языке. Для вас работа с подобными текстами будет ценным опытом.

— Я приложу все усилия.

Пока мы с Филиной совместно работали над расшифровкой, я заметила, что Хартмут тоже что- то пишет.

— Что ты там пишешь, Хартмут?

— Я работаю над своим собственным исследованием. Сегодня я получил немало материалов для него.

Подождите… Он имеет в виду его исследование по поводу моей святости? Пожалуйста, не надо! Остановись!

Хартмут заметил, что я пытаюсь остановить его и отложил в сторону перо. У него было такое удивленное выражение лица, что я застыла на месте с протянутой к нему рукой.

— Хочу заметить, что я никогда не думал, что вы так ровно разговариваете с простолюдинами, — заметил он, а я торопливо приняла более присущую моему положению позу. В большинстве случаев весь контакт между знатью и чернью проходил в виде приказов от первых вторым.

Поэтому для Хартмута, во время его работы в храме в качестве помощника, простолюдины были просто теми, кто приходил сюда за новыми указаниями, чтобы снова приступить к своим занятиям. — Обычно простолюдины никогда не высказывают свое мнение и не дают столь объемных отчетов. Даже если это отчеты для гибов.

— И это то, что сильно беспокоит меня. Я бы предпочла, чтобы дворяне уделяли чуть больше внимания к тем, кто ниже их по положению, — ответила я.

Филина выглядела вполне согласной с моей точкой зрения, а вот Хартмут не был так убежден моими словами. Скорее всего, это было из-за того, что он был из числа высших дворян, а потому привык к превозносящему его отношению от окружающих. Я задумалась над тем, могу ли я сделать что-то, чтобы он понял меня.

— Хотя дворяне и задают основное модное течение, но именно простые люди создают все эти вещи, которые после будут использованы или проданы в другие герцогства. Поэтому, если кто- то хочет распространить свои товары и на другие территории, то он должен сотрудничать с мастерами, которые их делают. Я думаю, что Эренфест так долго оставался внизу рейтинга именно потому, что не понимал этого.

— Вы действительно так считаете?

— Если мы рассматриваем дворян как тех, кто придумывает новинки, а простолюдинов, как тех кто их делает. То получается, что дворяне — это голова, а простолюдины — руки и ноги. И загружать простолюдинов необоснованными требованиями или претензиями это все равно, что калечить собственные руки и ноги.

Хартмут не ответил, но он явно задумался над моими словами.

— Гутенберги и все, кто присутствовал на сегодняшнем собрании это мои руки и ноги. Без них я бы не смогла создать растительную бумагу, фунтовый кекс, каруту или игральные карты.

Простолюдины тоже имеют прямое отношения к приготовлению новой еды или сладостей. Я просто придумываю идеи, а они — воплощают их в жизнь. Поэтому, когда кто-то пытается нанести вред Гутенбенгам, они вредят и мне.