Настоящая фантастика – 2010 - Шмалько Андрей - Страница 17

Ты сошла с ума, хотел сказать капитан. Но вместо этого сказал:

— Ты устала. Эти дни, эти сумасшедшие дни… Мы привыкнем.

— Нет. Я не привыкну. Знаешь, как люди боятся пауков? Крошечный, безобидный паучок; плюнь, и сдох. А человека бросает в пот. Иррациональный, не имеющий обоснований страх. Точно так же я боюсь Регину. Меня приучили, что наука — истинный путь человека. Наука, а не причуды эволюции. Если медик выращивает больному, пострадавшему в аварии, новую руку взамен оторванной — это наука. Если же вехден, уроженец Тира или Фравардина, путем тысячи физиологических ограничений накапливает в животе — или где он его накапливает? — «живой огонь», желая зарядить аккумулятор… Это не человек, Тео. Это насекомое, член улья. Пчела приносит мед, вехден — энергию. Его способ существования можно исследовать, но нельзя ему следовать. Я неполиткорректна, да?

Капитан молча обнял жену за плечи.

— Они спрашивают. — Анна-Мария ткнулась лбом в грудь мужа. — Они завидуют. Они и впрямь завидуют! Как же, дочь — телепат! Такие перспективы! А я думаю: человеческое ли это — чтение мыслей? Мое ли? Твое? А если не мое, не твое и не наше, если просто каприз организма… Ой, подожди! Меня вызывают!

Она высвободилась и, забыв спросить уником, кто ищет связи, скомандовала: «Прием!» Рядом, в двух шагах, сформировалась проекция абонента: голова женщины, ровесницы Анны-Марии. Высоко взбитая прическа, в ушах — серьги с рубинами. Часть головы оказалась за пределами зонтика, и капли дождя пробивали затылок насквозь.

Что, впрочем, ничуть не мешало женщине.

— Добрый день. — Голова кивнула. Выйдя из приемной зоны, подбородок на миг исчез и вновь появился. — Надеюсь, вы помните меня. Я — Герта Зоммерфельд, жена советника Зоммерфельда. Мы встречались с вами на родительских собраниях в «Солнышке».

— Ну конечно. — К Анне-Марии вернулось самообладание. Растерянная мать исчезла, ее место вновь заняла заведующая кафедрой ценольбологии. — Рада видеть вас, Герта.

— Извините, что беспокою вас в такой интимный момент. Извините и вы, господин ван Фрассен. — Советница дружелюбно посмотрела на капитана. — Я не знала, что вы вдвоем, под зонтиком, с цветами… Это так романтично! Собираетесь в ресторан?

Фамильярность советницы не понравилась капитану.

— Нет, — опередив жену, ответил он. — Собираемся в интернат, к дочери.

— Как кстати! Об этом я и хотела поговорить. Понимаете, мой Николас, мой маленький Ник… Знаете, что он спросил у меня сегодня?

Страшная догадка обожгла капитана. Разом вспомнились все предостережения Гюйса, высказанные — показанные! — в «Лебеде». Если у Николаса Зоммерфельда сработали последствия «свадьбы», если в мозгу мальчика взорвалась мина замедленного действия…

— Он спросил, с какого возраста люди женятся, — продолжила советница. — Я, естественно, ничего не заподозрила. Сказала, что с восемнадцати. И спросила, почему его это интересует. А Ник покраснел и ответил, что собирается жениться… Да-да! Он собирается жениться на вашей дочери! И очень огорчен, что это откладывается так надолго.

Дождь утих. Солнечный луч, пробившись из-за туч, упал на клумбу. Цветы заблестели, рассыпая искры бриллиантовой пыльцы. В воздухе резко запахло мокрой землей. Казалось, во время дождя люди парили за облаками, и запах реальности отрезвил их.

— Вы показывали мальчика врачу? — без обиняков поинтересовалась Анна-Мария.

— Да. Мы прорвались на прием к Якобу Трессау. Это уникальный специалист! Вы же понимаете, мой муж имеет кое-какие связи в нашем городе…

— И что? У вас есть претензии к Регине?

Капитан смотрел на жену, словно впервые ее видел. Та, что заявила минуту назад: «Я очень боюсь нашу дочь», превратилась в разъяренную тигрицу, готовую драться до последнего.

— Ни малейших претензий! Все в порядке. Обследование не показало патологии. Доктор Трессау сказал, что, если и есть незначительные, не поддающиеся фиксации отклонения от нормы, с возрастом все сгладится. Мы можем не беспокоиться, уверил он. Дело в другом. Я хотела бы попросить вас…

Советница помолчала, собираясь с духом.

— Не могли бы вы как-нибудь взять Николаса с собой? Ну, в интернат? Мальчик очень хочет повидаться с вашей Региночкой. Нет, конечно, о женитьбе и речи не идет! — Она расхохоталась. Актриса из Герты Зоммерфельд была никудышная, смех походил на кудахтанье всполошенной курицы. — Детские шалости, пустое! Я сама в школе влюбилась… Впрочем, это не важно. Если вы согласитесь, мы с мужем будем счастливы.

Ван Фрассен вышел из-под зонта:

— Как насчет сегодня? Мы можем забрать Ника через полчаса.

У павильона охраны их встретила роскошная брюнетка. Одета она была в черно-красный костюм для верховой езды. Капитан не знал, есть ли в «Лебеде» конюшня. Наряд ему понравился. Анне-Марии, судя по выражению ее лица, — нет.

— Добрый день. Вивиан Турман, учительница математики.

— Очень приятно, — ответил капитан и схлопотал гневный взгляд от жены.

— Кто это с вами? Сын?

— Это Ник Зоммерфельд. Он очень хочет повидаться с Региной.

— Друг?

— Вместе ходили в детский сад, — холодно уведомила Анна-Мария.

— Здравствуй, Ник!

Вивиан присела перед мальчиком на корточки и протянула ему руку, как взрослому. Ник выглянул из-за огромного букета люминолусов — в свете закатного солнца цветы играли лиловыми сполохами, — застеснялся и спрятался обратно.

— Ну что же ты? Я тебе не нравлюсь?

— Здрасте…

С отчаянной храбростью пилота, идущего на таран, мальчик сделал шаг вперед — и вдруг, неожиданно для всех, взял учительницу за руку и поцеловал. Так делал папа, припомнил он. И все, кому папа так делал, радовались.

Лицо Вивиан просветлело:

— Какой галантный кавалер! Ник, ты похитил мое сердце. Идемте, Регина ждет не дождется. — Она поманила гостей за собой. — Уверена, девочка где-то рядом…

— Я здесь!

Регина выскочила из-за ствола магханской араукарии, завязанного природой в самые невероятные узлы.

— Папа! Мама! Сегодня такое было!.. Ух ты, Ник?!

Она кинулась к мальчику, закружила, затормошила:

— Ты тоже у нас учиться будешь? Здорово!

— Привет, Регина, — сказал Ник, красный как вареный рак. — Нет, я не учиться. Я к тебе пришел. Вот.

И протянул букет.

— Это мне? Красивый какой…

Девочка зачарованно разглядывала цветы.

— Они в темноте светятся. Как фонарики.

— Правда? Спасибо! Ник, ты… ты… замечтательный, да! А у нас тут целый парк есть! И пруд, и фонтанчики… Я тебе все покажу! Пап, мам, идем!

Букет сам собой оказался у Анны-Марии. Регина ухватила Ника за рукав, мальчик попытался сохранить важный вид, но не устоял перед натиском непоседы Ри. Хохоча, галдя наперебой, дети вприпрыжку умчались по дорожке.

Взрослые двинулись следом.

— Тут у нас пещера! Грот называется… — долетало из кустов справа.

И через минуту, слева:

— А нас от руки писать учили!

— От руки?

— Ага! Сейчас покажу. Мама, папа, идите сюда! Я вам тоже покажу!

— Идем-идем! — откликался капитан.

И они подходили, и Регина демонстрировала слова, которые она записала в коммуникатор, рассказывала про учителя Альбрехта, похожего на одуванчик, про блокноты, карандаши с лучиками… Ник тихо завидовал, понимая, что жизнь не сложилась и ему до седых волос придется прозябать в скучном детском садике. Капитан радовался успехам дочери, ее неподдельному восторгу; Анна-Мария смеялась, бралась причесывать упрямые кудри Регины — и бросала это бесперспективное занятие. Она изо всех сил старалась забыть, что находится в интернате. Все хорошо. Все просто замечательно. Ограничения — залог счастья…

…ну почему нам достались именно эти ограничения?

— …я сегодня в сказку попала!

— В добрую?

— Не-а! В страшнючую!

— Ужас! — притворно содрогнулся капитан. — И про что была сказка?

— Не про что, а про кого! Про меня и Линду!