Коварный уклонист (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 53

Пули свистели над головой в совершенно неприличных количествах. Азартные, злобные, протестующие и даже просительные вопли живых, не желающих становиться мертвыми, неслись со всех сторон.

— Отходим! — последовала команда Крюгера, — Дрейк, прикрывай!

Хорошее решение. Нет трупов — гвардейцам не за кем прятаться.

Отбросив измочаленные останки одного из повстанцев, я начал медленно отступать, прикрыв глаза рукой. Тело, поймавшее уже порядка шести попаданий, болезненно ныло. Целая группа исходящих серым и красным силуэтов тут же ринулась вниз, на широкий пролёт между первым и вторым этажом.

Взрыв. Осталось три гранаты. Схватив автомат, выпавший из рук мертвеца, я схватил последнего за шиворот, потащив за собой, к свежим позициям, занимаемым людьми Крюгера. Тот в данный момент вовсю переругивался с бритым наемником, желающим немедленно отсюда свалить.

— Да заткнитесь вы оба, — выдохнул я, — Там всего человек двадцать осталось…

— Ну так иди и убей их, ублюдок! — сплюнул уже потерявший с треть своих людей бритоголовый.

— У них большой пулемет, — дипломатично отказался я от заманчивого предложения, — Лучше дождаться, пока сами к нам из-за дыма спустятся.

— Дыма всё больше, а эти парни не спешат вниз, — кашлянул Крюгер, протирая заслезившийся глаз, — А нам срочно нужно в королевское крыло, Дрейк!

— Да не пойду я туда! Там пулемет!

— А если я тебе… пулемет дам? — просипел бритый, заставляя меня заинтересованно наклонить голову.

Дым — это не только неприятная, едкая и вонючая вещь, но и отличное прикрытие для гранаты, улетающей в оборудованную между этажами пулеметную позицию, представляющую из себя солидное тяжелое стреляло, за которым кашляют аж пять человек. Взрыв превращает их в фрагментированные трупы, что тут же вызывает целый рой свинца по моей позиции и окрестностям. Прячусь за колонну, с сожалением поглаживая две оставшихся гранаты. Их жалко до слёз, но деваться некуда — даже я в таком дыму не выцелю переползающих за трупами гвардейцев.

Задержка до взрыва где-то четыре с половиной секунды…

Держать в руке гранату с выдернутой чекой, отсчитывая время, было очень страшно. Свежеполученная пуленепробиваемость хоть и повысила мою наглость до очень серьезных значений, но также сказалась и на инстинкте самосохранения, заставляя сейчас сжать зубы, сохраняя хладнокровие предельным усилием воли. Нечто, нашептывающее мне на ухо, что я мог бы просто рвануть вперед, паля из свежеподаренного пулемета или пистолетов, сильно искушало. Победил голос разума, здраво советующий мне избавиться от могущей повредить телу хазарда взрывчатки максимально эффективным способом.

В итоге всё равно получился компромисс. Первая граната рванула, будучи высоко подброшенной над устилающими лестницу мертвыми и живыми, а вот вторую я недодержал на нервах, от чего она взорвалась, уже упав, но пару врагов зацепило и от нее. Затем я, резко вдохнув несколько раз, пошёл вперед с пулеметом наперевес, работая короткими злыми очередями, выбивающими из человеческих тел куски мяса, клочья одежды и фонтаны крови.

Глухие очки на глазах, способных видеть живых сквозь препятствия, тело, лишь получающее ушибы и синяки от попадающих в меня пуль, крупнокалиберное оружие, подавляющее задыхающихся в дыму стрелков. У них не было шансов. Последние двое даже пытались убежать, только вот на измазанном свежей кровью мраморе это получалось очень паршиво. Совсем не получалось.

Закончив, я спустил полумаску, чтобы крикнуть Крюгеру тащить людей сюда, а сам стащил со спины рюкзак. Три из четырех оставшихся крыс, взятых мной в качестве «аптечек», уже были дохлыми, а четвертая довольно резво шевелилась, пытаясь меня укусить. В итоге вышло наоборот, от чего я получил заряд бодрости, снявший тупую боль в ребрах. Оценив качественный скачок самоощущения, я понял, что крепость организма — штука обманчивая. Судя по всему, мне попадания за этот бой неплохо отбили потроха даже сквозь толстую кожу почти пришедшего в негодность плаща.

— За мной, за мной! — хрипел ковыляющий по трупам Крюгер, — Двигайте ляжками! Крыло короля должно быть без дыма!

У пацана, семенящего за ним, уже не было шеста с отрубленными головами королевской семейки. Видимо, Басх решил, что в таком дыму палка бесполезна. Кому её показывать? Дыма-то всё больше. Дворец натуральным образом горит.

Дальше мы идем, ощетинившись стволами и надрывно кашляя. Сопротивления больше нет, всё живое, что встречается на пути отряда, занято именно кашлем и попытками спастись из дворца, ставшего газовой камерой. Получается у обитателей дворца плохо, так как наемники и повстанцы стреляют не задумываясь. Барон, граф, полотер, горничная — в таком дыму обычному смертному не разобрать, есть ли у исходящей кашлем фигуры оружие или нет. Пуля отвечает на все незаданные вопросы.

— От-дай пулехмёт, — пристает ко мне бритый, напрашиваясь на посыл.

— На кой он тебе нужен, идиот? — рычит на него Басх, прижимающий ко рту влажную тряпку, — Тебе сейчас свободные руки понадобятся!

— За-хчем? — делает круглые глаза предводитель наемников.

— За тем, что мы почти пришли. Вон за теми дверями, если там никого с пушками нет, конец! Будете свободны! И что, свалите из дворца, не ободрав хотя бы брюлики с лежащих тут везде тел?

Аргумент настолько аргумент, что все перхающие наёмники поднимают одобрительный гул. Выжившие повстанцы, идущие чуть позади, поддерживают — они здесь за тем же самым, но в более широком смысле. Они, самые верные и ответственные, должны изъять средства, находящиеся в сокровищнице дворца. Ну и погрузить ценности в ждущие на входе машины, на которых мы сюда и приехали.

Королевское жилое крыло действительно куда меньше задымлено, чем основной дворец. Плотно закрыв за собой огромные двухстворчатые двери, мы жадно дышим более-менее свежим воздухом. Кое-кто плюётся на пол чёрной слюной, нахватавшись гари.

— Так! Всё! Мы дошли! — выкашливает из себя Михаил, — Улюс! Ты и твои ребята свободны, контракт закрыт! Деньги у Фагаморта, как и договаривались, держи метку!

— Принято, Третий, — вяло кивает бритый наёмник, привалившийся спиной к стене. Он ловит небольшую металлическую безделушку, брошенную Басхом, затем добавляет, — Мы пока здесь посидим, передохнём. Контракт закрыт.

— Остальные за мной! — командует Крюгер, торопливо ведя нас дальше, к ответвлению в виде вытянутого тупикового коридора. Здесь четыре лифтовые двери, призывно мигающие огоньками. В них и грузятся повстанцы, получающие от Басха бумаги, исчерченные цифрами и длинные узкие ключи со множеством бородок.

— Третий, а вы?! — полным удивления голосом спрашивает один из еще не втиснувшихся в лифт мужиков, сжимающий ключ с бумагой.

— Я вас встречу у машин! — громко обещает революционер, делая красивый жест рукой, — Необходимо изъять важные документы! От них очень многое зависит!

Дверцы лифтов закрываются почти синхронно, после чего мы остаемся с Басхом наедине. Осведомившись у меня о присутствии рядом хоть кого-нибудь и получив отрицательный ответ, революционер с облегчением закуривает, не забывая поделиться сигаретой. У него на предплечье я вижу болтающуюся окровавленную корону, которую совсем недавно кое-куда прибивал собственными руками.

— И что дальше? — спрашиваю я, внимательно следя за обеими сторонами длинного коридора, — Лифты упадут? Взорвутся? Наемники перестреляют этих хлопцев?

— Что? — удивляется Крюгер, — Не говори ерунды! Идём!

Причина, почему этот одноглаз еще жив — лишь одна. Рядом с нами нет тех подозрительно ловких и умелых хлопцев в черно-серой коже. Ни одного. Если бы я хотя бы краем глаза заметил бы одного из этих подозрительных типов, то тут же вышиб бы Михаилу мозги, пускаясь затем наутёк. Это вызвало бы огромные проблемы, так как я понятия не имел, как именно он утряс со Стеллой момент встречи после её миссии, но вся цепочка подозрительных событий, случившаяся за это утро, уже ввела меня в абсолютную уверенность, что всё происходящее — отнюдь не революция. А раз так, то моё устранение под конец всех событий будет более чем логично.