Единственный... (СИ) - Юдина Екатерина - Страница 24

Тогда Кортесу вообще было удивительно, что у нас вот так на улице росли апельсины и вместо того, чтобы собирать их и есть, дети апельсины пинали ногами.

«Это не апельсины. Они не вкусные» — сказала ему, стараясь говорить более четко, так как парень еще плохо знал греческий язык, но потом из окна домика моей бабушки, увидела, что Кортес все же решил попробовать плод померанца и потом вовсю плевался. Я тогда накрыла лицо ладонью и мысленно выругалась. Наверное, мне следовало более четко объяснить, что это, проклятье, не апельсин и вместо слова «невкусный» использовать «несъедобный». Они у нас росли исключительно, как декоративные деревья и от них, максимум, использовалась сушенная кожура в кондитерских изделиях. Кажется, померанец еще брали в медицину, но в это я уже не была уверена. Для меня главным был запах этого дерева.

Тепло лучей жаркого солнца, цитрусовый аромат померанца и солоноватый запах моря. Волшебство в каждом вдохе и прожитой секунде.

Я так сильно задумалась, что не заметила того, как мы остановились.

— Приехали, — Кириан вышел из машины и открыл передо мной дверцу. Ко мне не прикасался, но подождал, пока я выйду из машины.

Я сразу оглянулась и увидела небольшой ресторанчик, находящийся на берегу Сароникоса. В нем веяло теплотой и уютом. Почему-то это место у меня никак не вязалось с Кирианом Агеластосом — перенасыщенным жизнью мажором.

— Ты часто тут бываешь? — спросила, когда мы подошли к столику. Он находился на улице в уединенной беседке.

— Не особо, — Кириан отодвинул для меня стул, но все так же не прикасался.

Как раз подошла официантка и приняла заказ. Смотря на то, как она краснела, уточняя у Кириана, какой кофе он хотел, я невольно ощутила, как в груди что-то неприятно кольнуло и я даже обрадовалась тому, что вскоре девушка ушла.

— Расскажи мне, как ты жила то время, которое мы не виделись. Как ты восстанавливалась после аварии? — спросил Кириан, вновь не отрывая от меня взгляда.

— Может, сначала ты расскажешь о себе? — я откинулась на спинку стула и положила одну руку на деревянный подлокотник. — Знаешь, я тут недавно узнала, что ты, оказывается, родился четырехмесячным. Сколько еще интересного ты скрываешь?

Я не знаю почему затронула эту тему. У меня было много другого, о чем следовало спросить у Кириана, но другие темы будто бы были под запретом. Словно я не желала знать ответы на те вопросы.

К тому же, по потемневшему взгляду Кириана, я поняла, что затронула ту тему, которую он обсуждать не желал, но все же Агеластос отвернулся, и посмотрев куда-то в сторону, сказал:

— Акушерских четыре месяца. Это двадцать вторая неделя, — явно почувствовав, что я не поняла его слов и не желая вдаваться в подробности, он просто сказал: — Я родился в пять с половиной месяцев. Дети рожденные раньше не выживают. Они не могут дышать.

Некоторое время я чувствовала неловкость и не знала, что сказать, но все же произнесла:

— Мне жаль, что твоя мама умерла, но… хорошо, что это произошло не раньше. Иначе ты бы… — я запнулась, понимая, что все же говорила то, чего не следовало. Тем более, я все больше ощущала, что эта тема запрета и так сильно ощущалось, что Кириан мне ничего не ответит, но он все же сказал:

— Она умерла раньше. Мозг умер на восемнадцатой неделе. Тело поддерживали до двадцать второй.

Я прикусила губу и тоже посмотрела в сторону.

— Мне даже не верится, что ты родился таким образом.

— Почему? — я ощутила на себе взгляд Кириана. Все еще тяжелый, но все же Агеластос продолжил: — Считаешь, что ребенок, рожденный в таких условиях должен быть калекой? В сети много информации о недоношенных и о том, что в большинстве случаев они полностью здоровы. Последствия видны только первое время и позже они перерастаются. В моем рождении нет ничего особенного. Не вижу смысла акцентировать на этом внимание.

— Извини. Мне не следовало затрагивать эту тему, — я опустила голову и посмотрела на свои кеды. — Просто… Это для меня необычно. И то, что ты, оказывается, в уме можешь умножать семизначные числа и закончил несколько университетов — я бы в жизни не могла об этом подумать.

Кириан на это ничего не сказал, а я решила рискнуть спросить:

— Тебе так нравится учиться?

— Нет.

- Тогда почему ты?.. — я не договорила, но Кириан и так все понял.

— Восприятие новой информации, как исследование поврежден ли мой мозг из-за недоношенности. Нет, Чара, не поврежден, — сразу сказал Агеластос, предугадав мой следующий вопрос, который я побоялась бы задать. — Просто один человек хотел в этом убедиться.

— Человек? Твой отец? Он отдавал тебя во все те университеты?

— Нет, прадед. Он был человеком науки и именно благодаря нему Агеластосы, Гатисы, Псарасы и Раптисы имеют то, что имеют. Но иногда он казался мне чокнутым психом, из-за чего, когда кто-то говорил, что мы похожи, мне хотелось пойти и застрелиться, — Кириан опять посмотрел куда-то в сторону. — Касательно меня у него была целая теория, которую он пытался проверить — притупился ли мой мозг, из-за недоношенности или я просто сам по себе такой тупой.

— Подожди. Тупой? Ты? — я непонимающе переспросила.

— Для прадеда я именно таким и был. Ты сказала, что я могу в уме умножать семизначные числа. Нет, только четырехзначные. Мой прадед — восьмизначные. Я так и не смог дойти до его уровня, поэтому, да, для него я был мелким идиотом.

— Тогда какого уровня для него были другие люди?

— Уровня животных, — Кириан говорил об этом просто. Без особых эмоций. Возможно, он просто привык к своему прадеду, а для меня все это было очень дико. — Прадед все ждал, когда в семье появится кто-то такой же, как и он. Родился я, но тоже не то.

— Подожди. Я слышала, что ты и сейчас получаешь два образования и учишься еще в каком-то университете, который находится заграницей. Твой прадед еще жив и продолжает проверять свою теорию?

— Нет. Он умер пять лет назад. В то время я уже ушел из семьи. Сейчас я получаю образование в тех сферах, которые мне интересны.

— Какие это сферы?

— Нефтедобыча и дела старателей. Установка Насосно-компрессорной и электроприводной центробежной добычи. Это сфера бизнеса Агеластосов. Образование в ней, как основа, обязательны, но афинский государственный и Швейцарская высшая техническая школа Цюриха это последние два университета, в которых я учусь. После них получение образования будет прекращено.

Как раз в этот момент, официантка принесла заказ и я занялась тем, что против воли сверлила ее взглядом, из-за того, насколько мило она улыбалась Кириану, а на меня не обращала внимания, будто меня вовсе не существовало.

Я поймала себя на мысли, что мне нравилось слушать об Агеластосе. Более того, хотелось узнать больше, ведь он открывался мне с новой стороны, но так же я ощущала тяжесть этого разговора. Будто в любом другом случае Кириан не стал бы его продолжать, но со мной все же почему-то поговорил. Рассказал то, о чем предпочел бы молчать. Поэтому я решила оставить эту тему.

— Хочешь спросить еще, о чем-то? — официантка ушла и Агеластос поднес к губам чашку с кофе.

Да, хотела. Желала узнать, почему они с Гатисом решили устроить этот спор. Хотела понять, почему Кириан сказал мне те слова — они являлись частью спора, или Кириан на тот момент действительно так считал? У меня было множество вопросов, но пока что я опасалась их задавать. Наверное, опять-таки, не хотела слышать ответы. Боялась, что после них все будет разрушено. Это странно, но я буквально жаждала этих минут тишины и покоя. Пусть они останутся не тронутыми.

— Пока что нет, — я отрицательно качнула головой и начала размешивать сахар в своем чае.

— Тогда, твоя очередь — как ты жила, пока мы не виделись и как ты восстанавливалась после аварии? — Кириан повторил свои вопросы.

Продолжая помешивать чай маленькой ложечкой, я рассказала о том времени, которое провела в больнице и о том, как жила в Салониках. Рассказала даже про Демида.