Первый. Бывший. Единственный (СИ) - Суботина Татия - Страница 37

Вместо того чтобы поделиться с другом своими соображениями, как делал всегда, он скрывал промежуточные результаты частного расследования. Детектив нарыл интересные факты…

Вася не бросалась словами, она подала заявление в полицию. Когда Дубравин смотрел видео, где его жену едва не сбила машина, у него, казалось, сердце перестало биться.

Нарушителя пока не удалось найти, но Иннокентий не собирался сдаваться, он хотел достать этого смертника даже из-под земли. Чтобы туда же и упокоить.

– А есть причины?

– Нет, – поджал губы Богомолов.

– Ну раз нет, то и вопрос твой не имеет смысла. Не так ли?

– Что с тобой происходит? – нахмурился Стас.

– Света, сделай нам кофе, – вызвал секретаря Дубравин, а потом повернулся к другу. – И что со мной происходит? Я не имею права поручить другому юристу заниматься моим разводом?

– Нет, но…

– У тебя слишком много забот с предвыборной кампанией, Стас. Не стоит отвлекаться, – сказал Иннокентий. – Да и, насколько я помню, семейное право – не твой конек. Не так ли?

По совету Васи Дубравин теперь активно шерстил собственное окружение. Тихо и ответственно параноил. Даже Стаса, лучшего друга детства, почти что брата, стал держать на расстоянии.

Не то чтобы он подозревал Богомолова в каких-то махинациях за его спиной, но чрезмерное рвение друга «защитить» его интересы любыми способами Дубравина напрягало.

К тому же он больше не собирался разводиться. Совместно проведенная ночь с женой доказала, что они более чем подходят друг другу. Вася была его, точно ее создали именно под него. А от своего не отказываются.

Дубравин приказал юристу всячески оттягивать процесс. Он был уверен, что сможет убедить жену дать их браку еще один шанс. А пока он решил предоставить Васе немного времени, чтобы она притупила бдительность и спрятала колючки.

Сам же спешил разобраться с недругами, которые так лихо пытались подгадить его семье. Ему не давало покоя видео покушения на жену и то, которое она ему не показала, с якобы доказательствами измены.

– Я просто хочу тебе помочь, как друг, – поджал губы Богомолов.

– Я ценю, – кивнул Дубравин. Секретарь принесла кофе. – Угощайся.

– Нет, много дел, – отказался Стас и ушел, как-то слишком резко хлопнув за собой дверью.

Иннокентий пожал плечами и вернулся к работе. Правда, через полчаса его вновь отвлекли.

– Я занят, Инга, – ответил он Загорской. – И просил тебя мне не звонить без существенных на то причин.

– У меня они есть, Дубравин.

– Что случилось?

– Я не могу успокоить Матвея, кажется, он требует тебя.

– Кажется? – усмехнулся мужчина.

Не так давно Инга пожаловалась, что здоровье сына ухудшилось. После обследования Дубравин принял решение отправить Матвея с няней в пансионат за городом. Свежий воздух мальчишке пошел бы только на пользу.

Загорская работала, брать отпуск отказалась, поэтому сошлись на том, что она будет навещать сына так же, как и Дубравин.

– Ты же знаешь, что Матвея часто очень сложно понять, – сказала Загорская. – Он не умеет выражать собственные желания.

– Он аутист, Инга, но не идиот. Это разные вещи. Ты просто не можешь найти к нему подход.

– Если ты такой умный, то приезжай и сам найди, – вспылила Инга. – Боюсь, что истерика за истерикой не способствуют его здоровью.

Дубравин зажал  двумя пальцами переносицу.

– Хорошо. Я буду.

В течение часа Иннокентий был на месте и сразу убедился в том, что Загорская не соврала.

Он застал очередную истерику Матвея. Обычно мальчик был спокойным, сам в себе, но если не получал того, что хотел… становился настоящим всадником апокалипсиса. К тому же периодические «скандалы» Матвея из-за особенностей его психики стали уже привычным явлением.

Но такую бурю эмоций от сына Кеша наблюдал в первый раз.

Мальчик сидел на полу, раскачиваясь и заткнув уши руками, да кричал на высоких нотах до хрипоты.

– Ди! Ди! – иногда проскакивало в этих воплях.

– Что за «ди»? – спросил он Татьяну – няню сына.

В моменты истерики речь Матвея менялась до неузнаваемости, почти исчезала. Оставалось полагаться лишь на интуицию и фантазию, чтобы понять, чего он хочет.

– Понятия не имею, – едва ли не плакала женщина.

Кеша сбросил пиджак на диван и осторожно, словно к дикому зверьку, приблизился к сыну.

– Матвей, – тихим голосом начал мужчина. – Скажи папе, что случилось?

– Ди! – запустил книжкой вместо ответа он.

– И чего же он хочет, Дубравин? – ядовито поинтересовалась Загорская, наблюдая за всеми безуспешными попытками мужчины успокоить сына. – Где твои воспитательские способности?

– Уйди, Инга! – рявкнул Иннокентий, а Матвей вдруг всхлипнул да затих.

– Ди… – повторил мальчик, и Дубравина осенило.

Он схватил сына на руки, чем сразу только усилил его истерику, и метнулся в ванную комнату.

Мужчина постелил мягкое полотенце и ссадил Матвея на него, дальше плотно закрыл дверь и замер в полутьме.

Дубравин консультировался со специалистами: такие скандалы у аутистов часто случались вследствие сенсорной перегрузки. Они могли привести к настоящему нервному срыву.

Дома у Матвея было свое «безопасное место». Специально оборудованная ниша в книжном шкафу, куда сын любил прятаться. В пансионате такого не имелось, и Дубравин решил попробовать воссоздать нечто подобное.

Буквально сразу истерика у сына прекратилась.

Поначалу еще слышались горькие всхлипы, но и они вскоре исчезли.

Мужчина даже задышал спокойнее.

Когда с Матвеем случалось подобное, это существенно выбивало Дубравина из колеи. И пусть он прочитал едва ли не тонну спецлитературы, чтобы быть ближе к особенному сыну, но на практике все оказалось намного сложнее, чем в книгах.

Дубравин прислонился к стене и затих. В чем-то он даже понимал Матвея: в темноте и тишине думалось намного легче. Ничего не отвлекало.

Правда, он-то как раз бежал от собственных мыслей, а так это совершенно не получалось сделать…

Через какое-то время они вернулись обратно в комнату. Сын деловито уселся на пол, высыпал вокруг себя цветные маркеры, раскрыл альбом для рисования и опять выпал из реальности.

– Что здесь произошло? – обратился Дубравин к его няне.

– Я-а…

– Не просто так же Матвей устроил истерику?

– Ой, я тебя прошу, Дубравин, – фыркнула Инга. – Что ты за расследования развел из-за сущего пустяка? Бывай ты чаще с сыном, и знал бы, что истерика – его второе имя.

– Я не тебя спрашиваю, – сказал мужчина. – Нина?

– Я не знаю, я всего-то вышла, чтобы обговорить с поваром сегодняшнее меню для мальчика, – пустилась в объяснения няня. – Матюшенька!

Пока они отвлеклись на разговор, он выбрал полем для рисования пол и собственную одежду.

– Здесь рисовать нельзя, – принялась наставлять мальчика женщина. – У тебя есть для этого альбом.

– Почему? – серьезно посмотрел на нее Матвей.

– Что почему? – не поняла Нина.

– Почему нельзя, если красиво?

– Действительно, – хмыкнул Дубравин. – И почему?

– Потому что так не принято, – сказала как отрезала Инга. – Нужно соблюдать правила, это поможет тебе не так сильно выделяться среди нормальных. Хотя… вряд ли с тобой это сработает.

Матвей нахмурился, будто бы прекрасно понял все, что она сказала.

– Сомневаюсь, что нормальность определяется соблюдением правил, – подметил Дубравин.

– Пойдем переоденемся в чистенькое? – ласково предложила мальчику Нина, и тот, к удивлению отца, не стал противиться женщине.

– Откуда у него синяки? – спросил мужчина Ингу, внимательно наблюдая за сыном.

– Откуда у ребенка синяки? Ты серьезно? – хмыкнула Загорская. – Проснись, Дубравин. Дети часто падают и ударяются, на то они и дети.

Такое объяснение его не устроило. Кешу никак не отпускало вот это отчаянное «ди – уйди» сына к матери…

– Если я узнаю, что ты ему как-то вредишь, Инга… – в голосе мужчины явно слышалась сталь.