Изгнанник. Арка 3. Том 1 (СИ) - Янтарный Дмитрий - Страница 35

— Супруга родила? — сурово спросил он. Шар, всхлипнув, прохрипел что-то утвердительное.

— Ну, тогда костей ломать не будем, — снисходительно сказал Таши, убирая ногу, — полежишь пару часиков на солнышке, в себя придёшь, потом тебя кто-нибудь и развяжет. Ну, а ты чего уставился? — требовательно спросил он меня, всё это время неподвижно стоявшего и таращившегося, — ступай, не бойся, никто не причинит тебе вреда. Второму идиоту скидок на глупость не будет, — зловеще закончил он. Тишина в очереди после этих слов стояла мёртвая, все боялись даже просто поднять на меня взгляд.

— Что это вообще такое было? — спросил я Агера, которого Моэн, судя по всему, вызвал, чтобы меня в сопровождении двух охранников, то есть Агера и Таши, сопроводили обратно. Сам же Моэн остался на раздаче воды.

— Когда у нас детки рождаются, у мужчин происходит… помутнение рассудка, — нехотя сказал Агер, — даже седмицу специально для этого случая выделяют, чтобы новоиспечённый отец в себя пришёл. Так что, видать, пошёл за водой для жены и ребёночка — да вот, крыша поехала.

— А не слишком ли вы с ним сурово? — усомнился я, с содроганием вспоминая, как выглядел бедолага, — вы же ему все кости переломали.

— Чешуйка, не суди нас своими мерками, — хмыкнул Таши, — мы куда живучее и выносливее, чем ты можешь себе представить. Уверяю тебя, ни единой косточки. Да и два часа он там валяться не будет, кто-то его уже навернякав сторонку отволок да развязал.

— Ну да, — понимающе пробормотал я, — суровость закона компенсируется необязательностью его исполнения.

— Это ты сейчас чушь ляпнул, — сказал Агер, прекрасно меня расслышавший, — закону должны подчиняться все, от первого властителя до последнего нищего. А если кто-то начинает считать себя выше закона — его необходимо сразу и безболезненно убить. Потому что это — испорченный член общества. Отравленный, ядовитый, порочный. Мы уже знаем, чем это заканчивается. Такие начинают переписывать законы под себя и свои нужды. Забирать себе всё больше и больше ресурсов. В конце концов, за ресурсы и за влияние начинается борьба. И рано или поздно эта борьба перерастает в войну, страдать от которой предстоит простым рано. Поэтому лучше сразу взять кровь на руки и убить возомнившего себя выше закона. Иначе пару десятков аквот спустя это может вылиться в войну, в которой погибнут тысячи ни в чём повинных.

— Тогда почему вы с таким легкомыслием относитесь к тому, что тот нарушитель проведёт в таком состоянии не положенные два часа, а двадцать минут? Вы же, носители власти, объявили ему такое наказание?

— Потому что мы отличаем закон от воспитательной меры, — ответил Таши, — главное, что он уяснил: кидаться на тебя — небезопасно для здоровья. Кроме того, он из-за своей выходки остался без воды. С учётом того, что у него жена и новорождённый ребёнок, он и так более, чем достаточно наказан.

На такое мне даже и возразить было нечего. Гвардейцы, дейтсвительно, были просто идеальными слугами власти. С одинаковым почтением относящиеся и к букве, и к духу закона, проявляющие смекалку и относительно справедливо разрешающие конфликты. Пока за фактом откровенного передёргивания был уличён только Агер, выплеснувший злобу на потомков знатных рано. Но там, судя по всему, очень личные счёты. За обиды и унижения, перенесённые через поколения, всегда приходится расплачиваться в десятки раз сильнее. Да и с учётом того, какой финт попытался выкинуть торговец Атихис, дом которого тоже располагался в квартале знати со всеми вытекающими из этого последствиями, ненависть эта, судя по всему, имела под собой куда более веские основания, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Мои мысли снова вернулись к пустынным кочевникам. Если Агер хоть и ругает потомков знатных рано, и откровенно наслаждается их беспомощностью, но всё же нехотя, со скрипом-стоном позволяет им брать ресурсы, то есть — всё-таки признаёт их право на существование, то какой же силы обида была нанесена пустынным кочевникам, что они готовы всех жителей города уничтожить? Здесь явно замешана какая-то месть, сильная, почти наверняка кровная. Что ж, сегодня я наверняка узнаю хоть какие-то ответы…

Глава 3. Библиотека.

Вечерний приём пищи длился для меня невыносимо долго. Несмотря на то, что это был традиционный ломоть мяса, кстати, уже значительно набивший мне оскомину, казалось, что я жую невероятно медленно. Но вот, наконец, с пищей было покончено, и Таши повёл меня в библиотеку.

В принципе, библиотека в этом мире не особо отличалась от прочих библиотек. Правда, помещение было так хитро устроено, что все шкафы с книгами находились в теневой части, а на столы, где можно было читать, падал солнечный свет.

Таши, судя по всему, уже подготовился к тому, что времени здесь гвардейцам придётся проводить много. Ибо у входа уже было приготовлено кресло и традиционный тазик с песком для охлаждения ног. Гварддец немедленно оккупировал кресло и погрузился в сон, предоставляя мне право самому искать то, что мне нужно и что интересно.

Между книжных полок мне пришлось ходить долго, почти полчаса. Ведь меня не интересовали ни сказки, ни романы, которые, казалось, и составляли большую часть здешних книг. Но вот мне, наконец, улыбнулась удача. Проходя между книжных полок, я увидел том с многообещающим названием «Новейшая история Руарха». Аккуратно вытащив книгу, я проследовал к столикам для чтения. Выбрав место, я положил перед собой книгу и аккуратно её открыл.

Книга была очень старой. Об этом явно говорили ветхие страницы и местами стёршиеся буквы. И всё же читать текст было можно. Однако, когда я приготовился было читать, то поднял взгляд… и в следующую секунду чуть не вскрикнул от неожиданности. Ибо передо мной стоял очередной рано, которого я умудрился как-то не заметить, хотя он стоял прямо передо мной, и на него даже падал сонечный свет.

— Приветствую, — коротко поклонился рано, — моё имя — Анаму, и я — здешний библиотекарь. Приятно, что кто-то, наконец, проявил интерес к книгам. Значит, не зря я их трепетно берегу последние пятьдесят аквот.

Библиотекарь был явно в возрасте, сухонький, тонкий. Никакой силы, которая, вопреки невыносимым условиям жизни, переполняла гвардейцев Йегероса, не было и в помине. Кожа серого цвета, обуви нет совсем. Наверное, поэтому ему и удалось подкрасться ко мне незаметно — за две седмицы я уже привык к шлепкам и стуку деревянных сандалий. Однако при этом его жёлтые глаза излучали одновременно умиротворённую мудрость и неуёмную энергию.

— Так что прошу учитывать этот факт, юный гость, — библиотекарь улыбнулся, — с книгами надо очень осторожно. Ведь это всё старые книги, да, старые, некоторым больше двухсот аквот. А новые-то книги откуда браться будут? Чернила-то, чернила нынче на вес золота. Ведь чернила сделать, чтобы что-то написать — это же почти наверняка у молодых мамочек и малых деток водичку отнять. Не поднимается рука на такое святотатство ни у кого. С одной стороны, оно и хорошо: значит, не совсем мы озверели. А с другой — неграмотными же все растут, совсем неграмотными. Детки-то бедные книжки только в школе и видят. А вырастут — не будет больше времени на книжки.

— Простите, — неловко спросил я, — но как вам удалось так незаметно ко мне подобраться? Я здесь столько времени был — и ни разу вас даже не заметил…

— Наёмным убийцей работал раньше, — почти ласково ответил библиотекарь, неуловимо скользнув в сторону и оказавшись за моей спиной, — так что с книгами, дружок, веди себя хорошо. А не то, — он погладил меня по голове, — шкуру с тебя спущу. И не думай, что это шутка — опыт у меня имеется, уж можешь мне поверить. И твоя шкура мне нравится, — многозначительно добавил он, — так что выводы можешь сделать сам.

— Владыка Йегерос вам не позволит, — слабо возразил я, с неудовольствием отмечая, что мне прямо как-то везёт на тех, кто испытывает нездоровый интерес к моей шкуре.