Тайный брак (СИ) - Лактысева Лека - Страница 9

Усилием отогнав от себя мысли о мимолетности счастья, Эйлерт снова поцеловал Лейсу, поглаживая ее плечи и спину. 

― Позволишь снять с тебя платье? ― озвучил свои намерения. 

Сделать что-то, что испугает невинную синеглазку, он по-прежнему не хотел. Лейса кивнула.

― Дай мне узнать, как это ― быть желанной и радоваться близости с мужем, а не бояться ее, ― попросила с искренностью по-настоящему невинной души. 

― Клянусь! ― встал перед ней на колени маг.

Он дал ей еще больше.

Нет, не так. Эйлерт отдал синеглазке всего себя. Все, что мог. Все, чем одарила его жизнь. Разразился молниями. Пролился дождем. Прошелся бурей поцелуев. Дождался, когда Лейса замычит ему в рот, теряясь в волнах наивысшего удовольствия, и зарычал сам, освобождаясь от невыносимого напряжения. 

...и даже в эти мгновения помнил: этот раз для него самый лучший. Самый остро-сладко-безумный. И ― последний. 

Горечь предстоящей разлуки, неотвратимой и вечной, разлилась, растеклась ядом по венам сразу же, как только в теле стихла последняя слабая дрожь удовольствия. Как же невыносимо терять!

Эйлерт уронил голову. Уткнулся лбом в плечо синеглазки. Вжался в ее тело, не в силах отпустить, отстраниться хотя бы на ладонь. 

«Моя! Моя!» ― билось в голове. 

«Была твоя. Недолго. Пройдет год-другой ― станет чьей-то еще», ― отвечал разум голосом командира отряда. От этого голоса, или от вечернего сквозняка, что гулял вдоль позвоночника, вдруг стало зябко. 

Эйлерт поежился, передернул плечами, отгоняя прочь холод, тоску, отраву темных мыслей.

― Что? ― Лейса завозилась под ним, расцепила руки, сомкнутые на его пояснице, повернула голову, надеясь заглянуть ему в лицо. ― Что, Дьярви?

― Эйлерт. ― Он вжался в ее плечо еще сильнее. Голос звучал глухо, сдавленно. ― Запомни, синеглазка: твоего первого мужа звали Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. 

― Но… ― Анналейса завозилась под ним еще энергичнее. ― Ты что?! Зачем?..

― Пообещай мне, ― Эйлерт все-таки поднял голову. Впился в глаза жены взглядом ― требовательно, настойчиво. ― Пообещай, Лейса, что запомнишь день, когда твой первый брачный браслет перестанет искрить и потускнеет. Что до конца жизни будешь в этот день приходить в Храм Четырех и просить Столп Ночи о счастливом посмертии для своего первого мужа!..

― Дья… Эйлерт! ― теперь в голосе жены звучало возмущение пополам с испугом. 

― Обещай! ― он то ли рыкнул, то ли застонал. Принялся целовать ее лицо ― отрывисто, беспорядочно. И повторял, требовал, молил, не в силах остановиться. ― Обещай, обещай… Обещай!

Анналейса вдруг вывернулась из-под него. Села, обхватила его голову, прижала к своему животу, не давая метаться. 

― Тише… тише, мой хороший. Я обещаю… обещаю, что буду ждать, когда ты вернешься. Год, три, пять…

― Нет! ― Эйлерт судорожно, со всхлипом вздохнул. ― Неделя. Больше ждать нет смысла. Смотри на браслет. Брачная метка все покажет. 

Анналейса кивнула безмолвно. Продолжая обнимать одной рукой его голову, другой взялась перебирать светлые спутанные волосы. 

Эйлерт вдруг угомонился. Перестал вжиматься в жену. Позволил плечам расслабиться, а затылку тяжело опереться на бедра синеглазки. Закрыл глаза и попросил ― на этот раз смиренно, будто милостыню:

― Спой мне, Лейса. Хочу… запомнить твой голос. Пусть лучше он звучит в моей голове, чем… а, неважно. Спой, синеглазка, прошу!

Эйлерт. Ее мужа зовут Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. Анналейса не разбиралась в родословных магов-аристократов. Полное имя мужа, которое он вдруг выдал ей в порыве отчаянного откровения, ничего ей не сказало. То, что Дьярви ― маг Дома Ночи, она знала и так. Достаточно было посмотреть на его светлые, почти белые волосы и светло-серые глаза. 

«Запомни!» ― попросил муж. 

Что ж, Лейса запомнила. Положила на отдельную почетную полочку в таинственном хранилище памяти. И тут же отвлеклась. С мужем происходило что-то странное. Он вдруг вцепился в нее, словно тонущий. Придушил в тесном захвате объятий. 

А потом, когда начал говорить, точнее даже, приказывать, глядя ей в лицо белым взглядом безумца, чтобы она просила Ночь о счастливом посмертии для него ― вдруг поняла: муж с ней прощается. И не только с ней ― с жизнью. Пытается урвать, украсть, отобрать у времени последние мгновения счастья. 

Сердце сжалось болью. Глаза тут же промокли. Лейса села, устроила голову мужа на коленях, прихватила пальцами за волосы, вынуждая лежать тихо. Взялась шептать что-то утешительное, поглаживая взрослого мужчину, как ребенка. Как свою малышку-сестру, когда та болела и плакала, призывая маму, которой почти не знала. 

― Спой мне, ― вдруг попросил Эйлерт. 

И это тоже было знакомо и привычно. У Мауры была любимая колыбельная ― напевная, протяжная. Лейса сглотнула соленый комок, на миг прижалась губами к покрытому бисеринками пота лбу мужа, выпрямилась и запела, покачивая, баюкая его самого и его отчаяние:

Где ты где, моя сторонушка,

За какою за рекой?

Где ты где, моя ты женушка,

Колокольчик нежный мой...

За рекою да за дальнею,

За широкою рекой

Ждет меня моя любимая,

Ждет давно меня домой...*

Эйлерт смежил веки. Лицо его разгладилось, черты смягчились. 

― Голос твой ― как тот колокольчик… нежный… ― пробормотал еле слышно. ― Пой, Лейса. Пой, синеглазка моя. Последняя нечаянная радость…

Больше муж ничего не говорил, а вскоре по его приоткрывшимся губам и ровному дыханию Анналейса поняла, что он заснул. Подтянула к себе пару подушек, пристроила под спину, откинулась, закрыла глаза. Пальцы сами собой продолжали поглаживать и перебирать светлые пяди мужа, словно сплетая из них светлые легкие сны для усталого отчаявшегося мужчины. 

А мысли тем временем гуляли на свободе, крутились вокруг событий прошедшего дня, выхватывая из памяти то одну картинку, то другую. Мауре муж Лейсы понравился. Малышка не сводила с него влюбленных глаз и с трудом согласилась пойти спать, не попрощавшись с дядей Дьярви. 

Няне Эйлерт понравился намного меньше! Оно и не удивительно: простые люди понимали, что аристократы защищают их своей магией от многих опасностей мира. Это здесь, на северо-западе, было довольно тихо и мирно, пока не появлялись драконы. А на восточные границы королевства то и дело налетали не менее страшные твари с бивнями в руку длиной и острыми копытами. С юга порой приходили, преодолев старые невысокие горы, темнокожие дикари с полосатыми звериными шкурами на плечах, с рогатыми шлемами и отравленными наконечниками копий. 

За защиту от всех этих тварей аристократам прощалось многое: и подати, которые порой казались непосильными, и излишние вольности, которые позволяли себе молодые, не нагулявшиеся и не совладавшие еще со своей силой маги. И даже то, что для них, аристократов, свои отдельные законы имелись. Где-то, возможно, более строгие, а где-то ― куда как более свободные!

Вот из-за законов рейва Калвина и хмурилась. Магии-то все равно, кого и с кем браком сочетать, и служители Храмов, согласно королевскому указу, женитьбе аристократов на простолюдинках не препятствовали. А вот сами аристократы мезальянсов не прощали, причем не своим сыновьям, а тем несчастным девицам, кто посмел этих сыновей полюбить. Не окажись она, Анналейса, в безвыходной ситуации ― ни за что не согласилась бы замуж за Эйлерта выйти! 

Подумала так ― и тут же упрекнула себя: неблагодарная! Муж уже через пять хвалей отправится в Гнездовье, защищать Шарсол и ее, Анналейсу, от страшного драконьего нашествия! А она тут размышляет, как бы стала жить, если бы он вдруг оттуда вернулся… Пусть бы вернулся ― живой, невредимый! Чтобы провести с ним еще одну такую ночь, как эта. Чтобы видеть, как загорается страстью бледное лицо, как сияют серебром влюбленные глаза!

Анналейса сама не заметила, как тоже задремала, так и не поняв до конца ― чувствует ли она себя уже не девицей, а замужней женщиной? Изменилось ли что-нибудь в ней? Видно, не так много изменилась, если сразу и не почувствовала.