Артефаки. Часть 3 (СИ) - Вернер Анастасия - Страница 19

— Мы не общаемся.

— А Эван..?

— Мы не общаемся.

— Понятно. А что насчёт твоего друга? Ну, этого, из-за которого всё…

— Я не знаю, где он. Его забрали.

Шэйн немного виновато посмотрел мне в глаза.

— Ты не общаешься вообще ни с кем?

— Ты только что познакомился с двумя моими подругами.

— Я имею ввиду, ни с кем из «наших».

— Нет.

— Ну, тогда огорошу тебя новостями. Эван после того случая всё-таки возвращается в Акамар.

Сердце грохнулось в пятки.

— В смысле? — застыла потрясённо.

— Он будет директором Юргесовского филиала у нас, в Акамаре.

Я почувствовала, как слабеет всё тело, мозг потихоньку отключается, слух воспринимает все звуки так, словно мне заехали по голове чем-то тяжёлым. Кое-как смогла расслышать восклицание Шэйна:

— Слушайте, мне для блога нужна живая фотка. Вы не против?

Он положил видеофон на середину стола, нажал на голограмму, выползло светящееся окно и сфотографировало: моё растерянное лицо, улыбающегося Шэйна, двух удивлённых подруг и пустое место там, где должен был стоять ещё один парень. Но, видимо, он почувствовал себя лишним и ушёл задолго до того, как мы это заметили.

— Дерьмо какое-то, а не кофе, — заключила Рита.

Мы закрыли последнюю зимнюю сессию, и вышли на финишную прямую. Финальные месяцы обучения отводились на преддипломную практику и дописание научной работы. К нам всё ближе подбиралась весна. На улице витал плотный песчаный воздух, днём стояла сухая удушливая жара, ночью пустыня остывала и приносила с собой знойный мороз. Весна — моё самое нелюбимое время года. Зимой дешёвым защитным спреем хотя бы раз в день опрыскиваешься, весной приходится уже два раза в день, а летом так вообще. Кожу всё равно не спасает.

В целом, ничего не спасает.

Я забрала документы о преддипломной практике, завод выдал какой-то крошечный аванс — и это было больше, чем предлагал «Берлингер» в начале стажировки, но меньше, чем «Берлингер» давал в конце.

Мне, конечно, не хотелось сравнивать, но что я могла с собой поделать?

Я вспоминала. Много думала. Много рыдала. Много злилась. Много работала в этот учебный год, чтобы боль притупилась.

Мелкие деньги с заводской стажировки хотела потратить на еду — побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, но мерное покачивание в вагоне поезда натолкнуло на мысль, что лучше купить что-то более долговечное. Я вышла на розовой ветке и неспешно побрела в сторону самого большого торгового центра, что только мог вместить в себя Акамар.

Здание было змеевидным — вытянутым и неровным по высоте. В нём кучковались разные магазины и кафешки, все они были соединены общим коридором, но при этом у каждого из заведений был свой вход с улицы. Я никак не могла выбрать, что именно хочу — одежду или бижутерию, поэтому глупо рассматривала витрины… вернее, голограммы с товарами, ведь все витрины были тонированы, защищаясь от солнца, и шла, шла, шла… И дошла до конца ветки, как раз туда, где крайние кафешки смыкались с домами оранжевой ветки.

И застыла. Напротив того самого кафе. Вспомнила свою озадаченность, когда Эван в первый раз потащил меня в поезд, мы проехали две ветки, чтобы оказаться тут. Уверена, он тогда выбрал ближайшее кафе, лишь бы спастись от жары и без лишних ушей объявить мне, что я участвую в битве стажёров. Кто ж знал, что это кафе станет… станет нашим местом, как бы пафосно это ни звучало.

Последний раз он сидел тут рядом со мной, обнимал, а я злилась, вырывалась, вылезала через стол. Ну и воспоминания, конечно. Ещё был латте. И писк оплаченного заказа. Эван никогда не позволял мне тратить свои деньги, всегда брал ответственность сразу за двоих.

Редкое качество. Очень ценное.

Которое он теперь демонстрировал… другой.

Сперва я не поверила, — всё-таки стёкла тонированы, можно случайно обознаться, — решила аккуратно проникнуть внутрь, смешаться с толпой и рассмотреть внимательнее. Это был он. Сидел в углу, а рядом с ним — та самая девушка, фельдшер, что помогала раненым во время теракта и подсказала, где найти пустынных байкеров. Что ж, я не ошиблась, когда заметила, что он ей нравится.

Но не думала, что она нравится ему тоже. А может, и не просто нравится? Может, он её любит? Они сидели близко, он закинул локоть на спинку дивана, она прижалась к мужской груди светловолосой головой. Что-то рассказывала и улыбалась, он задумчиво смотрел в окно.

Они выглядели такими милыми, безмятежными. С кофе на столе.

Невыносимо.

Я аккуратно пролезла через компанию входящих людей, выбралась наружу и втянула свежий воздух. Вернее, попыталась. Жара. Духота. Воздух стал плотным, вонючим, лип к легким и не желал выходить обратно. Я закашлялась.

Не знаю, почему меня до сих пор ранили такие вещи: казалось, всё уже давно отболело, все слёзы выплаканы, раны вспороты, перекроены и зашиты. Я давно перестала вздрагивать при упоминании его имени, отказалась от иллюзий, закончила фантазировать, как могло бы быть, если бы не… Я знала, что всё кончено. Знала, что по нему это всё не особо и ударило, у него жизнь продолжалась: новая фирма, новая работа, новая, более престижная, должность, новая любовь. Знала, что в той летней гонке никто ничего не потерял.

Кроме меня.

Знала, что мне нужно держаться. Что ни один из этих людей, у кого жизнь кипит и бурлит, не увидит моих слёз: я продолжила жить с высоко поднятой головой, со стойким намерением ворваться в хорошую жизнь несмотря ни на что. Один раз смогла? Почти.

Смогу ещё.

Глава 4

Эван отрешённо глядел сквозь затемнённые окна, рассматривал пыль, витающую в воздухе и блестящую в свете редких солнечных лучей. Тина сонно пристроила голову у него на плече и что-то рассказывала, пытаясь взбодриться после ночной смены.

— У тебя, кстати, классный отец, — мягко сказала она и зевнула.

— Всем поначалу так кажется. — Эван продолжал глядеть вдаль.

— Он мне всё в больнице показал, всю ночь был рядом.

— Да ну?

— Ага.

— Не приставал?

— Эван! — Она треснула его кулаком по груди. — Конечно нет! У тебя хороший отец, и он тебя очень любит!

— Я это знаю. Что любит. А что хороший — неправда. Он хороший, пока ему это выгодно.

— И чем ему выгодно быть хорошим со мной? — сонно уточнила девушка.

— Чтобы ты побольше рассказывала, — устало вздохнул мужчина. — Обо мне, о нас, и наших отношениях. Когда попытается зажать в углу — скажи мне. Хорошо?

— Он не такой, — нахмурилась Тина.

— Он именно такой, дорогая. — Эван чмокнул её в макушку. — Все медсёстры, которых ты видела в больнице, побывали у него в постели. И его не останавливало даже то, что он женат. Так что не обманывайся на его счёт.

— Ладно… не люблю я все этим истории про измены.

— Я тоже.

— И так столько ужасов за смену насмотреться можно… Не знаю, как ещё людям хватает сил добровольно портить жизнь себе и любимым.

Эван поджал губы.

— Да, — только и выдавил он. Замолчал. Уставился в окно.

— Слушай, мы пойдём домой? Я очень спать хочу.

— У меня назначена встреча, — виновато опомнился мужчина. — Извини, что не предупредил. Замотался и забыл. Дойдёшь сама? Тут идти минут пятнадцать. Или я могу Ибрагима вызвать.

— С ума сошёл? Дёргать человека ради пятнадцати минут пешком?

— Ты права. Не обижаешься?

Эван знал ответ.

— Конечно нет, — мягко улыбнулась Тина.

Она вообще никогда на него не обижалась. Казалось, она и сердце бы ему пожертвовала, если бы стоял вопрос о пересадке.

— Тогда пока, — довольно резко сменил он тон с виноватого на беспристрастный.

— Пока, — вздохнула Тина.

Ей было обидно, но как-либо возразить она не посмела. Эван честно не понимал, в чем дело, это же так просто — сказать, что твой спутник мудак, что с тобой так разговаривать нельзя, что всегда нужно считаться с твоими чувствами.