Сосед(ка) из ада (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 50

Да, так вот однажды вечером они в очередной раз вусмерть погрызлись, а утром отцу позвонили: труба зовет. Через неделю мать закинула меня к бабушке и улетела в Нальчик, а оттуда на перекладных в Моздок – в госпиталь. В память врезались ее искусанные в кровь губы и темные круги под глазами. Тогда я как-то очень по-взрослому подумал, что наверняка она жалеет, но не столько о тех словах, которые они с отцом друг другу сказали, сколько о том, что слова эти могли стать последними. А потом и сам узнал, как это бывает – когда ты разговариваешь с человеком, рассказываешь анекдоты, а через полчаса его уже нет.

Впрочем, госпиталь тот был не первым и не последним, а ругаться они не перестали. Равно как и любить друг друга. Пожалуй, даже наоборот – и это чувствовалось во множестве мелочей, которые говорят о любви лучше слов. В той же откопанной от снега машине, «варежках для Веры» и многом другом. Безобразные – на взгляд со стороны! – скандалы были их предохранительным клапаном, я понимал это, да и кто дал мне право судить, если сам ничем не лучше?

И все же… я не хотел такого для себя. Для нас с Олей. Потому что жизнь коротка. Потому что мы зря теряем время, которое могли бы провести намного приятнее. Да, идеальных нет, люди ссорятся, причем большинство ссор именно тупые, на пустом месте, просто слив раздражения. Зарекаться от них бессмысленно. Они все равно будут, не пять и не десять – намного больше. Но есть ссоры как обычные тучи, а есть те, которые словно из радиоактивного пепла – и после них ядерная зима.

Ближе к утру я все-таки заснул, но в начале восьмого уже был на ногах. Без машины Оля либо пойдет на метро, либо вызовет такси, поэтому отловить ее надо было пораньше. Оделся, спустился, позвонил. Открыла – растрепанная, в коротком шелковом халатике, замерла, глядя исподлобья. А у меня из головы вылетели все подготовленные и отрепетированные слова.

Кто сделал первый шаг? Наверно, одновременно. Стояли и целовались – и эротики в этом было ноль. Что-то совсем-совсем другое. Не хуже.

- Жень, прости меня, ладно? – посмотрела снизу вверх, наморщив лоб.

- И ты меня, - я с трудом проглотил тугой комок. – Знаешь, Оль… давай мы сейчас больше ничего говорить не будем? Вечером, хорошо? Спокойно сядем и поговорим, - она кивнула. – Давай, собирайся, я внизу жду. Вечером аккумулятор сниму, поставлю заряжаться.

Лифт где-то завис, пошел пешком. Считал ступени, глупо улыбался, а в носу щипало. Сел в Кота, завелся, печку включил. Откинулся на спинку, закрыл глаза – потянуло в сон. А внутри еще мелко дрожало. Очень такое знакомое ощущение, до жути. Когда сидишь под обстрелом на точке и понимаешь, что укрытие – фигня, что следующая ракета может быть твоей – прямо на луну мелкими ошметками, мать ее. А потом раз – и тишина. И экран чистый. И поверить не можешь: че, правда, что ли, все?

Ехали молча, как и вчера. Но это было уже совсем другое молчание. Опять поглядывали друг на друга искоса. Только один раз на светофоре взял ее за руку и сразу отпустил. Ну и поцеловал на прощание. И снова в КБ отправился – догонять прибор, который на волне вчерашней злости вполне так сдвинулся с мертвой точки.

Вечером по пути домой купил розы и так же, как в прошлый раз, срезал шипы. Почти машинально, не раздумывая, словно делал это всегда. Переоделся, написал: «Я дома».

«Спускайся», - тут же прилетело в ответ.

Вот ведь неоспоримое преимущество романа с соседкой: не надо одеваться и тащиться куда-то через полгорода. Спустился в тапочках на лифте – и вуаля.

Сначала было как-то… настороженно. Как будто отступили на шаг назад и поглядывали из окопов. Сидели, ели, о чем-то таком совершенно нейтральном разговаривали, вроде счетов за коммуналку или прогнозе погоды на выходные.

- Черт, аккумулятор! – спохватился я. – Давай ключи.

Пришлось сначала подняться к себе, одеться, снова спуститься. Притащил акк наверх, поставил на зарядку, опять разделся. Пока возился, понял, что моя заготовленная речь годится только для генеральной ассамблеи ООН.

Оля на кухне мыла посуду. Подошел сзади, обнял, уткнулся носом в ухо.

- Оль, просто говори мне все, ладно? Я не телепат, не угадываю мысли. Иногда достаточно всего одного слова. И вчера тоже хватило бы.

- Хорошо, - кивнула она. – Извини. Меня, бывает, здорово клинит.

- Просто скажи. Я многое могу понять. Но если не понимаю – начинаю придумывать. Лишнее. А если заведусь, уже не остановиться. До победного конца.

Оля потерлась макушкой о мой подбородок, и я развернул ее к себе.

- Ну что, живот болит?

- Есть немного, - вздохнула она.

- А ты знаешь, что оргазм лучшее обезболивающее?

Глаза расширились, ноздри дрогнули.

- Да ладно!

- Спорнем? Спину почешешь?

- А если проиграешь? – ее рука осторожно пробралась под футболку, пробежала по животу.

- Черта с два, - поймав ее пальцы, я сдвинул их ниже…

Глава 35

Ольга

И снова вылезло такое… с недоумением: «черт, а так можно было, оказывается?»

Обезболивание вполне помогло. Хотя сначала было неловко. А я-то думала, что у меня нет комплексов насчет секса. Видимо, это такая ступенчатая конструкция. Залезаешь на одну ступенечку и думаешь: вау, я царь горы. И вдруг оказывается, что их много – ступенечек. Лестница в небо. Да самого климакса карабкаться. Хотя говорят, что и после него секс тоже бывает. Доживем – увидим.

Так что пришлось чесать Женьке спину. Не мужик, а кот, жмурится и мурчит. Хорошо хоть колени не когтит и слюни не пускает, как Зойкин Мурзя. Так и уснул на боку – не пришлось перекатывать. Подперла его собою, чтобы обратно не повернулся, прижалась поплотнее.

Как здорово! Вот надо было две ночи провести врозь и прочувствовать разницу.

«Просто говори мне все. Я не угадываю мысли…»

Он был прав. Одно мое слово – и этой глупой ссоры не случилось бы.

Но… может, даже и хорошо, что она случилась. Потому что из-за пустяка, но помогла расставить вешки, вот так сразу. Чтобы потом на это не отвлекаться.

Хотя вчера я, конечно, здорово психанула. И чего уж там, когда сидела на автобусной остановке, дожидаясь такси, даже подумала, пусть всего на пару секунд, но подумала: да на фига ж мне такое счастье, обойдусь без бомбического секса, куплю лучше вибратор, зато никто не будет выносить мозг. И кота заведу, чтобы было кого теплого в ноги положить.

Сидела в такси и хлюпала носом, так стало обидно. Наверняка тушь потекла, и нос, разумеется, покраснел.

***

- Случилось что-то? – осторожно спросил пожилой таксист.

- Нет, - всхлипнула я. – Просто замерзла. Слезы текут на морозе.

На работу я опять опоздала. Снова на пятнадцать минут. И снова – по закону подлости! – напоролась на Федьку. Причем в лифте. Заметила его, когда уже заскочила в кабину.

- Утречка, - буркнул он, нажимая на кнопку. – А ты не обнаглела ли, девушка?

В лифте мы оказались одни, так что можно было не шифроваться.

- Вчера проспала, да. А сегодня не завелась. Аккумулятор сел. На такси пришлось.

- А на метро, чтобы быстрее, уже никак? Не комильфо?

- А сам чего на метро не ездишь? – огрызнулась я. – Быстрее же.

Он не ответил, отвернулся и уставился в зеркало. Лифт медленно полз, пощелкивая на стыках.

- Федь! – не выдержала я.

- Оля, отцепись, а? – рявкнул он так, что я от неожиданности икнула. – Терпеть не могу, когда из меня идиота делают. Не ожидал от тебя.

- Федя…

Лифт остановился, двери разъехались, Федька дернул плечом и вышел.

Нормальное кино. Да что же за бараны такие на мою голову? Походу, вселенная отсыпала мне немного радости и теперь требует уплаты с процентами, как заправская микрофинансовая организация.

Войдя в спейс, я почему-то повторила Федькино «утречка» и прошла к себе, старательно не глядя в сторону Люды. Села за комп и залипла в работу. Даже кофе пить не стала. И на обед не пошла – не было никакого желания.