Магия большого города. Провинциалка (СИ) - Мягкова Нинель - Страница 5

Или же попросту красть у них нечего?

Когда я уже собралась звонить снова и даже подняла руку, по ту сторону двери неожиданно щелкнула ружейным затвором щеколда. Вздрогнув, я расправила плечи и приняла самый благовоспитанный и невинный вид, который можно было принять в грязном и измученном дорогой состоянии.

На пороге возникла женщина неопределённого возраста, выцветшая и бледная, как старый фотоснимок. Наши фамильные глаза я узнала сразу — слишком характерный разрез, но смотрели они на мир и меня тускло и с какой-то беспросветной обреченностью.

— Вам кого? — не слишком любезно буркнула она.

Усилием воли я очнулась от ступора и стянула с головы потрепанную шляпку. Мне все говорили, что мы с мамой очень похожи.

Кажется, так оно и есть. Хозяйка дома отшатнулась, словно увидела привидение. Пользуясь неожиданным преимуществом, я шагнула вперед.

— Моя матушка, Патрисия Шерман, умерла три года назад. Я ее дочь. Вы, случайно… — мне пришлось сглотнуть, чтобы прочистить внезапно пересохшее горло. Узнавание в лице женщины было, а вот радости не заметно. Но я собралась с духом и все же закончила фразу. — Мы, случайно, не родственники?

— Убирайтесь, — едва слышным шепотом пробормотала она, почти не шевеля губами. Я с трудом разобрала слово, и потому решила, что мне показалось. Убираться? А если я правда ее племянница или внучка? Она даже не попытается выяснить, кто я? Неужели до такой степени безразлично?

— Послушайте, я только приехала. Дорога была долгой и утомительной, — миролюбиво поведала я, делая еще незаметный шажок вперед. — Можно я хотя бы немного передохну, мы побеседуем, уверена, что произошло какое-то недоразумение. Мне бы просто хотелось немного узнать о семье мамы…

— Вон! Отродье! Убирайся вон! — женщина взвизгнула и неожиданно проворно захлопнула дверь перед моим носом, да так, что я чуть не вошла с размаху лицом в шершавую дерматиновую поверхность.

— Мы честные люди! И к вашему проклятому семени отношения не имеем! — продолжали верещать за дверью.

Я попятилась, чуть не упав с полутора ступенек крыльца. Проклятое семя? Она намекает на наши магические способности?

Мама всю жизнь сдерживалась, позволяя себе плести заклинания лишь изредка, дома, закрыв наглухо все ставни и двери. Мне, малышке, были непонятны такие предосторожности, но поскольку магия пробудилась во мне слишком рано, приходилось учиться ею владеть. Пусть мои пальцы не светятся, но летающие вокруг предметы неизбежно навели бы людей на определенные мысли. Так что я старательно, высунув от усердия язык и изредка прикусывая кончик, повторяла за мамой мысленные руны спокойствия, сдержанности и контроля.

Более сложные плетения, вроде проклятий и поиска, я изучала уже сама, матушке сил на них не хватало. Она поддерживала меня, как могла, подсказывала, когда я ошибалась, и со слезами на глазах гладила по голове, повторяя, как я похожа на отца. Он, очевидно, тоже был магом, и сильным.

Вспоминать о своем прошлом матушка не любила. Ее глаза оживали, только когда я просила рассказать про папу. Она с ностальгической улыбкой описывала его темные смеющиеся глаза, их романтические встречи и иногда вскользь упоминала, что семьи — обеих сторон — были против их брака.

Увы, как слишком часто случается в жизни — счастливого конца у истории двух влюбленных не было.

Отец героически погиб во время пожара на фабрике. Вывел множество рабочих, но не успел выбраться сам. Я видела подборку старых газет, которую мама хранила все эти годы. Самые мелкие заметки, крупные статьи, упоминания о случае, которые становились все реже и реже, пока не исчезли совсем.

Дело было громкое — тогда погибло около полусотни человек. Расследование велось долго, но в итоге заглохло. Виновных в поджоге, если он имел место, так и не нашли.

Одна из газет опубликовала фото тех, кто работал на предприятии. Я неделями всматривалась в нечеткий снимок до рези в глазах, пытаясь понять, кто из них мой отец. Матушка ткнула куда-то в середину один раз и разрыдалась так горько, что переспрашивать и уточнять я не осмелилась.

Учитывая то, что жили мы далеко от столицы и родственников я никогда не видела, логично было предположить, что «неправильный» выбор маме так и не простили. Но чтобы не пускать на порог? Не слишком ли жестко? Прошло уже более двадцати лет!

Разумеется, нет ничего удивительного в том, что в семье знали о маминых способностях и как минимум подозревали о моих. Все же чаще всего это наследственное. Но именно поэтому внутри семьи обычно своих не сдают. Мало ли, чья бабушка тоже обладала магией? Или в чьих детях она снова проснётся? И вот так, на всю улицу заявлять, что я из проклятых… это новая столичная мода?

Или же живущие в этом доме и впрямь не имеют со мной кровной связи? Но как?.. Мы же похожи!

Ничего не понимаю.

Опасно балансируя на каменной кромке, я мучилась сомнениями — пытаться пробиться внутрь? Умолять? Доказывать что-то? Зачем, женщина явно признала меня, как и я ее, чисто по внешности.

— Я вызываю полицию! — выкрикнули из-за двери истерически.

Именно этот надтреснутый старческий голос сломал мое упорство окончательно. В нем отчетливо звучал страх, который был мне слишком хорошо знаком. Страх обнаружения, страх, что тебя кто-то заметит, опознает.

Вполне возможно, это была моя бабушка. Или же тетя — я, если честно, даже не знаю, от кого именно приходили те письма. От нее? Кого-то другого, жившего с ней в одном доме? Я могла бы набросить быстрое плетение на здание, чтобы узнать, сколько там сейчас человек, но творить магию на улице — верх безрассудства.

Тем более, когда тебе угрожают полицией.

Я не стала дожидаться приезда наряда, сошла с крыльца и, привычно ухватив в каждую ладонь по ручке, поволокла багаж вниз по улице. Куда — сама толком не знала. Ноги несли меня прочь как можно дальше от негостеприимного жилища, ведомые инстинктом самосохранения. Раз уж семейство… Бывшее семейство моей матушки научилось выживать в большом городе, значит, они уверены в своей маскировке и в том, что полицейские встанут на их защиту.

Значит, здесь проще притвориться обычной, нормальной, чем в крохотном городке.

Значит, и я смогу.

Злые слезы застилали глаза. Я мотнула головой, смаргивая их, и чуть не уронила клетку. Только тогда до меня дошло, что пальцы уже онемели и я их почти не чувствую, зато щеки мокры (и вовсе не от недавнего дождя). Остановившись посреди тротуара, я поставила все вещи прямо на мостовую и откопала в сумочке носовой платок. Не пристало приличной девушке бродить зареванной!

А где, собственно, бродить?

Тут, конечно, не лес, чтобы потеряться, но и заплутать в каком-нибудь злачном районе не хотелось бы. Матушка меня часто предупреждала об опасностях больших городов. Нападут, и отбиться не успеешь…

Приведя себя в относительный порядок, я огляделась. Улица выглядела совершенно незнакомой, тот самый дом давно скрылся из виду. Где я сейчас и в какую сторону остановка, понятия не имею. Да и зачем мне сейчас энбус? Куда я поеду?

От жалости к самой себе снова навернулись слезы. Очень хотелось сесть и завыть от безысходности, но правила приличия подобного не предполагали. Да и грязновато. Потому я огляделась еще раз, повнимательнее. Район не самый богатый, следовательно, наверняка сдаются помещения. Квартиру целую я не потяну, а вот комнату — вполне. Где-то должен быть столб объявлений — у нас в городке именно так рекламировали изредка освобождающиеся помещения. Висели, правда, бумажки неделями, пока их не уничтожала непогода. Желающих вселиться и обитать в Сен-Саммерсе было немного. Мы с матушкой да еще пара семей, вот и все прибавление населения за двадцать с лишним лет, что я видела.

Никакого столба или доски я поблизости не увидела. Тяжело вздохнув, водрузила клетку на кофр и поволокла их боком, придерживая пирамиду, как давешний мальчишка-носильщик. Все легче, чем на весу.

Улица тянулась и тянулась, наконец показался перекресток с одним из «лучей». Я замедлила шаг, размышляя, свернуть ли левее, в сторону центра? Там зоны побогаче, безопаснее, но и цена за аренду поднимется в разы. А у меня с финансами не так, чтобы хорошо.