Незавидный холостяк - Хаан Ашира - Страница 3

– «Мазератти», – сообщил голос.

Я чуть не поперхнулась опять.

Надо же, парни на таких тачках что-то покупают на «Авито», удивительно.

– Синяя, – уточнил будущий покупатель.

Да уж, у нас во дворе прямо заблудиться можно в этих мазератях…

Стопка пластинок оказалась намного тяжелее, чем я думала, но не успела я сделать и пяти шагов от подъезда, заваливаясь на сторону, как хлопнула дверца машины и ко мне подскочил высокий мужчина в пиджаке с короткими рукавами.

– Я Кирилл, – представился он сразу, подхватывая ручки сумки. – Мы с вами только что разговаривали. С вами же? Вы Варвара? Это пластинки?

– Со мной… – я выпрямилась и выдохнула, разглядывая его с неприличным любопытством. – Пластинки. Там, знаете, Утесов, хор еще какой-то, «Черная ночь»… ну, я писала вам. Надеюсь, там окажется что-нибудь для вас ценное.

– Да я не себе! – Кирилл заразительно засмеялся и легко махнул сумкой, взвешивая ее на вытянутой руке. Волосы у него были рыжие, похожие на медную проволоку, и завернуты по современной моде в гульку на макушке, улыбка обаятельная, а глаза прятались за круглыми темными очками. – У меня брат любитель. У него скоро день рожденья, и этот старый хлам – единственное, что его порадует. Поверьте, я все перепробовал. Однажды даже яхту подарил. Ноль эмоций. Зато как пластинки увидит – глаза горят и трясется весь.

– Надеюсь, про яхту шутка… – пробормотала я. – Хотя коллекционеры – они такие.

– Ой, чуть не забыл! – Кирилл достал из кармана пиджака телефон. – Сколько я должен? Не помню, какая там цена стояла.

– Ничего не надо! – махнула я рукой. – Если человек так сильно будет рад, что даже яхта меркнет, пусть радуется.

– Спасибо, Варвара, но все же… – Кирилл опустил глаза в телефон и потыкал в экран. – Надеюсь, не сильно промахнулся. Удачного вечера!

И он снова улыбнулся мне, заразительно и ярко, и пошел к своей синей «мазератти», хищно ухмылявшейся радиаторной решеткой со значком-трезубцем.

Я медленно выдохнула. Интересное приключение, можно будет похвастаться Женьке.

Я валялась на горе полотенец, подложив под голову огромную пуховую подушку, найденную в самом дальнем шкафу. Подушка была просто чумовая – огромная, мягкая, в нее можно было провалиться, как в облако. Умели же люди жить! Пожалуй, оставлю ее, не буду выбрасывать.

Женька устроилась на диване, как приличная женщина. Если приличные женщины задирают ноги в черных чулках на стену, «чтобы отдохнули от каблуков». Она придвинула поближе стол, где мы устроили импровизированный бар, и теперь вообще не надо было никуда двигаться.

Мы хотели «пьяный девичник», чтобы отметить мое новоселье и не случившуюся свадьбу, – заморочиться с коктейлями и закусками, купить ром, текилу, сиропы, газировку, манговое мороженое, свежую мяту… Но в итоге как открыли бутылку красного, так и забили на все остальное.

Лень.

– Вот эти янтарные бусы мне давали посмотреть только издалека, боялись, что я их испорчу…

Руки дошли наконец до шкатулки с украшениями, и я с удовольствием хвасталась сокровищами, которые теперь по наследству перешли мне.

Завещание мы, конечно, еще не открывали, но мама отдала мне квартиру на разграбление, сказав, что ей вообще ничего не нужно, а я могу делать, что хочу.

– Модненькие! – Женька поймала брошенные бусы и навертела их на запястье на манер браслета. – Ой, смотри, тут в одной бусинке комар залип!

– Я в пятом классе умоляла дать мне его засунуть под микроскоп, – засмеялась я. – Была уверена, что это доисторический комар и он совсем не похож на современных. Наверняка у него в животе кровь динозавров.

– У тебя был микроскоп? Зависть! – Женька потянулась за бутылкой и плеснула в свой бокал еще немного вина. На столе стояли блюда с сыром и нарезанной колбасой, но она ограничилась одной оливкой, ловко закинув ее в рот. Потому что приличные женщины, хоть и задирают ноги на стену, все равно сидят на диете даже во время девичников.

– Бабушка считала, что воспитывать ребенка надо разносторонне, – поделилась я. – Поэтому у меня был и микроскоп, и всякие наборы химикатов, и коллекции камней, и такая штука для игрушечных опытов по физике. И на программирование меня отдали на год раньше, чем на музыку.

– Ты еще и на музыку ходила?

– И на танцы, и на фигурное катание…

Мне очень хотелось бутерброд с колбасой, но продолжать лежать на этой уютной подушке хотелось гораздо больше. Абсолютный разгром в квартире меня ничуть не смущал. Все потихоньку образуется. Я справлюсь. Слона надо есть по кусочкам – разобрать за один день все то, что копилось и пряталось десятилетиями, никому не под силу.

– Разнообразные у тебя интересы, – засмеялась Женька. – Первый раз об этом слышу, а ведь мы дружим уже… сколько?

– Лет семь, – посчитала я на пальцах. – Ну так это все в школьные годы было. И художка была. Все было.

Я медленно отпила глоток терпкого красного вина, покатала его на языке, чувствуя, как оно обволакивает теплом и чуть-чуть вяжущей кислотой.

Все было. Жаль, что я оказалась бездарностью абсолютно во всех областях.

– Смотри! – Я подхватила из шкатулки овальную брошь, расписанную по эмали нежно-пастельными цветами. В завитках оправы из потемневшего металла прятались крошечные фиолетовые камушки. На вид, без экспертизы и опыта, и не определишь, это антиквариат викторианской эпохи или купленная во время отпуска в Анапе безделушка.

– Красиво, – вежливо сказала Женька, бросив на нее мимолетный взгляд. – Но ты давай, кончай мне зубы заговаривать. Мы уже обсудили и бусики, и брошки, и хрусталь. Однако заманивала ты меня историей про богатенького красавца на «бентли»!

– На «мазератти», – поправила я.

– Лишь бы не на «жигулях»! – отмахнулась она. – Ну рассказывай же!

Она даже перевернулась и уселась по-турецки, поправив юбку. Цапнула оливку со стола и кивнула мне.

– Я не говорила, что он красавец, кстати! – попыталась я отмазаться.

– Ха! – Женька аж поперхнулась вином. – Слышала бы ты свой голос по телефону! С таким восторгом и придыханием, как ты в последний раз о Тимочке Шаламе вздыхала.

– Тебе бы не понравился. – Я вспомнила, как выглядит Кирилл. – Ты же консервативная, как вдова генерала. А он такой, знаешь, хипстернутый: одет как бомж, но стоит эта одежда дороже твоей машины.

– Да? – Женька выглядела самую капельку разочарованной. – А тебе, значит, понравился?

Я аккуратно положила брошку обратно в шкатулку, запустила пальцы в глубину, наслаждаясь тем, как скользят по коже гладкие бока коралловых, малахитовых, агатовых бус, – и выудила кольцо с большим темно-красным камнем.

Повертела в пальцах. На внутренней стороне стояла проба – золото? А что за камень? Вдруг это рубин, и я миллионерша? Кто знает вообще, что у наших бабушек хранится в их тайных сундуках? Могут и гигантский алмаз использовать как гнет для капусты, с них станется.

Надо, кстати, будет простучать все стенки в шкафах. Мало ли – там клад!

– Варь? – позвала меня Женька. – Чего молчишь-то? Неужели правда понравился? Глупенький красавчик на роскошной тачке? Я была о тебе лучшего мнения.

– Не, он нормальный! – возмутилась я. – Умный.

– Прямо по лицу видно, что умный? – хитро сощурилась Женька.

Она подтащила к себе бутылку вина, чтобы не тянуться каждый раз. Я вздохнула, погладила свою прекрасную пуховую подушечку и потащилась в коридор за следующей. Хорошо, что сразу заказала несколько штук.

– Что у нас тут? – Я повертела темно-зеленую бутылку. – Мальбек, Аргентина. Пьем?

– Варя! Не увиливай!

– Глупые на таких машинах не ездят… – рассеянно отозвалась я, втыкая в пробку штопор. – Вот и все.

На Женьку я старалась не смотреть.

– Ой, кто только на дорогих машинах не ездит, Варечка, – засмеялась она, одним глотком приканчивая свой бокал и переворачиваясь на спину.