Киммерийский аркан (СИ) - Боровых Михаил - Страница 15

Дагдамм развернулся и вновь послал Вихря галопом, вручая свою судьбу Небу, Таранису и своему коню.

Скорая и страшная расправа Дагдамма над двумя воинами на миг обескуражила аваханов и потому первые стрелы полетели ему в спину, когда царевич был уже далеко.

Начиная хрипеть, Вихрь все же поднял всадника на холм. Только тогда Дагдамм позволил себе обернуться и увидел, что в погоню за ним бросилось около двух дюжин аваханов.

Почти одновременно с этим на холм поднялся Ханзат на совершенно взмыленном коне. Глаза хана округлились от изумления.

— Поворачивай, тамыр! — Окрикнул его Дагдамм. — Уходим!

Ханзат-хан все еще смотрел на войско южан, так внезапно возникшее перед его взором.

— А так хотелось подраться! — воскликнул он, но все же повернул коня.

— Еще успеешь! — откликнулся Дагдамм. Ханзат увидел, что меч самого царевича покрыт кровью.

— Много собак-огнепоклонников отправил к Эрлэгу? — спросил он.

— Сегодня Эрлэг получил две души. — ответил Дагдамм, перекрикивая топот конских копыт.

— Славный выдался день, тамыр! — прокричал Дагдамм.

— Он еще не закончился! — Дагдамм уже не кричал, а ревел львом, злая горячка боя и заразительное веселье Ханзат-хана вместе бродили в его крови.

Навстречу им скакало около трех дюжин воинов. Они уже видели поднявшихся на холм аваханов, видели бегство своих предводителей. Воины на ходу выхватывали из ножен мечи, накладывали стрелы на тетивы, заносили для броска копья.

Отряды разделяло около полумили.

И тогда конь Ханзат-хана рухнул.

Сам Ханзат не сломал ни шею, ни спину, ни даже руку. В последний миг он выбросил ноги из стремян и свалился на сторону и покатился по земле. Он ловко вскочил на ноги, и видно было, что отделался Ханзат сбитой кожей на плечах и спине. Но его скакун врезался в землю на полном ходу, ударился головой, перевернулся и одного взгляда было достаточно, чтобы понять — не встанет.

Аваханы приближались. Дагдамм видел, что они успеют прежде, чем их собственные люди. Он развернул коня назад, к Ханзату, который встал, широко расставив ноги, словно собирался бороться, вытащил из ножен широкий и тяжелый кривой меч и зверски оскалился.

Одинокому пешему не место в конном сражении — затопчут, не заметив, свой или чужой.

Дагдамм на своем огромном Вихре встал рядом, прикрывая Ханзата.

Аваханы были все ближе, видны стали уже не только темные бороды, но и белки глаз воинов в полукруглых шлемах.

Ханзат взвыл так, что шарахнулся даже Вихрь. Дагдамм метнул короткое тяжелое копье, выбив из седла одного всадника. Со стороны гирканцев полетели стрелы.

Ближайший авахан направил коня прямо на Ханзата, одновременно занося для удара копье, надеясь не проткнуть оружием, так смять конем бритоголового гирканца. Дагдамм ударил всадника мечом поперек лица. Брызнули осколки зубов, кровь, ошметки плоти, бывшие, наверное, губами. Ханзат увернулся от пронесшейся мимо лошади. Без всадника конь становится не бойцом, но законной добычей. Но сейчас было не до трофеев. Со всех сторон наседали аваханы. Они уже сцепились с киммирай и гирканцами, которые подошли на помощь вождям.

— Славный день!!! — повторил Ханзат, увидел спешенного вражеского воина, который пытался вытащить ногу из стремени, все еще связывавшего его с убитой лошадью, и бросился на него, занося меч для удара.

Дагдамм рубился сразу с двумя аваханами, крутился в седле, отбиваясь мечом и щитом. Он, несомненно, уже погиб бы, но Вихрь вертелся на месте, прыгал из стороны в сторону, кусал коней врага. Потом тот авахан, что наступал справа, издал не то стон, не то всхлип и из груди его появилось острие копья, вонзившегося в спину. Он еще стонал, но Ханзат уже стаскивал раненого с седла, чтобы самому занять достойное хана место — на спине боевого коня.

Дагдамм вонзил острие меча ниже панциря, пробив и кольчугу, и стеганую ткань и ранил своего противника в бок. Боль была столь сильной, что авахан замер на месте, пораженно уставившись на рану, и тогда Дагдамм нанес смертельный удар в шею. Захлебываясь кровью, южанин пополз с седла.

Праздновать победу было некогда — аваханов все еще было больше, чем киммирай и гирканцев. Они дрались отчаянно, потому что смерть ждала их и в случае поражения, и в случае позорного возвращения в свой стан.

— Киммирай!!! — Дагдамм поднял меч. — Ко мне, киммирай!!! Хуг!!!

Отрывистый боевой клич его клана подхватили около дюжины воинов.

— Хуг!!! Хуг!!! Хуг!!! Хугхугхугхуг!!!

Исторгнутый дюжиной глоток этот крик больше всего напоминал орлиный клекот.

— За мной! Руби ублюдков!!!

Схватка была столь яростной, что не могла продлиться долго. Аваханы дрогнули, но не побежали, и это было ошибкой. Преследовать их Дагдамм не решился бы. Войско отца отставало на дневной переход, тогда как бесчисленные южане были прямо за ближайшим холмом. Но, даже поняв, что силы их тают, аваханы отчаянно отбивались.

Как только места рядом с ним заняли названные из ближней дружины, Дагдамм перестал думать о защите. Он вверил ее своим воинам. Пусть их щиты прикрывают его от стрел, пусть их мечи отводят направленные ему в грудь копья.

Сам он шел напролом, как вепрь через подлесок.

Дагдамм просто сминал врага, страшными ударами пробивая любые доспехи, сокрушая любую защиту. Благодарение богам, которые одарили его поистине чудовищной силой — он орудовал мечом, который другие воины могли бы использовать только как лом. И легкость, с которой огромный киммирай убил и искалечил полдюжины их товарищей совершенно лишила аваханов уверенности в себе. Они сбились в кучу, больше мешая друг другу. Потерявшие коней прятались за крупами лошадей своих более удачливых товарищей. Киммирай и гирканцы сжали кольцо.

— Нам нужен пленник! — прокричал Дагдамм сквозь шум сражения.

Молодой Коди, внук старого соратника отца, услышал его, и отвязал от седла аркан.

Мимо промчался Ханзат-хан, сверкнул безумными глазами, страшно крикнул и бросился в гущу схватки, как был, полуголый, даже без щита.

Коди накинул аркан на шею рослому бородатому воину, тот поднял, было меч, перерезать веревку, но его уже выбросило из седла, и чтобы не быть проткнутым собственным мечом, он отбросил оружие в сторону.

Коди потащил заарканенного авахана за собой, а он только и мог, что перебирать ногами, да цепляться пальцами за сжимающую шею петлю.

Коди уволок пленного на три сотни шагов в сторону от еще кипевшей схватки, оглушил ударом палицы, и прежде чем тот пришел в себя, скрутил ему руки и ноги другой веревкой. Он взвалил пленника на спину одной из запасных лошадей и поскакал к киммерийскому войску.

Последние трое аваханов все же попытались бежать, но были безжалостно расстреляны из луков. По всему склону холма победители с гиком ловили коней, обирали трупы убитых. Киммирай сдирали скальпы с поверженных аваханов. Некоторые были еще живы, истекали кровью из ран. Но победители, даже не давая себе труда добить несчастных, зажимали головы между коленями и принимались за кровавое свое дело.

Из скальпов киммирай шили боевые плащи и украшали ими оружие, щиты, шлемы.

Обычай был жестоким даже по меркам Степи, и сами киммирай больше смерти страшились плена, где их ждали бы невообразимые мучения.

— Отходим! — приказал Дагдамм. Сам он кожи с голов убитых им не снимал, пусть об этом позаботятся названные из материнского клана.

Киммирай и гирканцы разделились. Гирканцы во главе с Ханзат-ханом отправились назад, собирать разбредшееся по степи воинство, отряды которого занимались охотой, да поисками следов богю.

Киммирай во главе с Дагдаммом взяли на себя более опасное дело — следить за передвижениями аваханов. Были посланы вестовые к великому кагану — сообщить ему о встрече с грозным врагом.

Дагдамм с отрядом в дюжину человек остановился, чтобы допросить пленника. Прибежище они нашли в лощине почти пересохшего ручья. Напоили коней из луж, оставшихся после половодья, развели костер, чтобы чуть обжарить на углях мясо недавно убитых диких коз. Привлечь внимание врага огнем почти не опасались, слишком далеко они ускакали от аваханов и слишком потаенным было место, выбранное для стоянки.