Битва за Будущее. Том 2 (СИ) - Мамаев Максим - Страница 4

— Ты, Виталик, парень вроде неплохой, — пробасил Налойко, не отвлекаясь от дороги. — Дядей не козыряешь, пупом земли себя не мнишь, так что чисто по-товарищески советую — отстань ты от неё. Знаком я немного с этим Костей, и в деле его тоже видал. Он тебе и вправду голову оторвёт.

— С чего бы? Оля ему не жена и не невеста, — парировал парень. — Свалил в туман, плюнув на неё — так чего ей его ждать? Может, он вообще сгинул там, в своей Сирии. А даже если и жив — я его не боюсь. Да и что он мне может сделать?

— А зря, — строго ответил прапорщик. — Ты не смотри, что его из Конторы выгнали. Он и так их не стеснялся нахер слать, если хотел поступить по своему, так что его увольнение не повод думать, что он чего-то от этого потерял. А что в Сирию уехал, её оставив — так а скажи мне, какой нормальный мужик свою женщину в такое пекло потащит?

— Был бы он такой хороший, хоть весть о себе бы подал, — хмыкнул он. — Так что я так думаю — он, даже если и жив, себе кого-нибудь другого нашёл. Так что не понимаю ваших бурных восторгов по его поводу.

— По себе всех людей не равняй, — презрительно фыркнула Оля.

— Я расскажу одну историю, которую своими глазами видел, — вновь влез Налойко. — А ты уж сам суди, что тебе делать, парень — восторгаться, бояться или ещё чего.

Рассказывать прапорщик действительно умел и любил. Так что, несмотря на недовольство, Селезнев умолк. Оля и сама с интересом готовилась слушать — ей стало любопытно, чем так впечатлил этого много повидавшего человека её парень.

— Месяца три с половиной назад, ещё когда мы по всему городу сволоту иномирную били, случай был. Обнаружили мы логово довольно крупного отряда, промышлявшего не разбоем, а какими-то мутными делишками с нашими бандюками. Окопались сволочи крепко, заселившись в коттеджном посёлке. Треть домов тамошних были их. Причём всё чин-чинарём — легально куплены, со всеми документами. И заселялись не абы как — а типа семьями. Где парочка молодая, где семья из пяти-шести человек — пожилая пара с молодыми детьми-подростками. Не шалили в окрестностях, жили тихо-мирно, на территории коттеджа даже происшествий с монстрами почти не было — ну не лезли туда твари, и всё.

Достав сигарету, водитель, приоткрыв окно, закурил. С удовольствием сделав глубокую затяжку и выдохнув струю прямо в окно, он продолжил.

— Собственно, на том и спалились гады. Ментов местных они провести сумели, а вот конторские заинтересовались подозрительно тихим посёлком. Тут, понимаешь ли, ото всюду полыхает, чудища везде лезут, где больше, где меньше — а у них прям благодать. Капнули, значит, наши бравые чекисты поглубже — а там и дома почти одновременно скуплены, и документы у всех липовые… Но сразу за жабры брать не стали. Решили понаблюдать, что там делается, и увидели, как один из этих «дачников» в одно лицо пяток тварей покрошил. Последили ещё сколько-то и убедились, что монстров в посёлок прёт немало — но местные их крошат в капусту.

— А чего старожилы молчали? — поинтересовался молчавший до того командир.

— А чего им закладывать было? — удивился прапорщик. — Посуди сам — каждый день люди пачками гибнут от тварей, даже по новостям только и слышно, что чудища лютуют да некие пришельцы нас всех на колбасу пустить хотят. Да вот только тут какое дело — не шибко-то народ наш властям верить привык. Да и интернет штука такая — если по телеку говорят, сотня погибших, на каком-нибудь ютубе орут о тысяче. А теперь рассуди сам — власти обосрались, защитить людей толком не могут, да орут ещё, мол, чужаки зло. А что люди видели? Что пришлые их от чудищ защищают. А что там по зомбоящику говорят никого при таких раскладах не интересовало. Командир у пришлых умный мужик оказался, наладил контакт с местными, даже деньгой кое-кому помогали.

— Вот это номер! А почему я о таком не слышал? — присвистнул Селезнев.

— А ты слушай дальше и не перебивай, может, и узнаешь, — огрызнулся Налойко, недовольный тем, что его снова перебили.

— Молчу-молчу!

— Так вот, узнали всё это дело чекисты, да нагнали солдат. Всё честь по чести — окружили, оцепили, вертушки военные над посёлком. И объявляют по матюгальнику — либо сдаётесь, либо всех покрошим на бишбармак. Ну, а чужаки, сам знаешь, без боя сдаваться не любят. Попытались прорваться, и, может, чего и получилось бы у них, но там и Костя был, и Инна, что льдом любит побаловаться, и ещё с десяток другой из этого, как его, второго поколения. И это не считая Игроков попроще, навроде тебя, парень, да целой армии солдат. Хотя, если честно, нас, солдат да Игроков попроще, они бы в салат там покрошили — сотни три их там было, и магов десятка четыре. Но нашла коса на камень — Костя с Инной сцепились с их главарями да отбросили их обратно. Вот тогда то самое интересное и началось.

Выкинув бычок в окно, прапорщик сплюнул и поднял стекло.

— Вышел простой люд и говорит — что ж вы, уроды, творите, а? Они ж, в отличии от вас, таких сяких да нехороших, нас защищали, а вы теперь на них с автоматами?! Не дадим, мол, убирайтесь откуда пришли, господа хорошие, либо стреляйте по нам! Ну и мы остановились — не будешь же в безоружных баб да стариков стрелять, правильно? И не только солдаты — даже офицеры, даже чекисты, стоят, орут на людей, но оружие не трогают. Попробовали с вертушек да гранатомётов — а они там щитами колдовскими обиваются, не прошибёшь так просто, надо в атаку идти, дать место нашим колдунам да всяким мечникам, что бы вблизи его прошибить. А народ возьми да встань вокруг этого их купола — доведены были, понимаешь, людишки, до самой крайности. Видели, что солдаты глаза отводят, автоматы опускают, понимали, что никто стрелять не будет. Вот тогда-то всё и случилось.

Помолчав немного, Налойко тяжёлым голосом продолжил.

— Командовал той операцией полковник Чистаков. Суровый мужик, конторский офицер, старой закалки — так о нём говорили. Берёт он матюгальник и орёт — не разойдётесь через минуту, прикажу огонь открыть. А люди ему в ответ — не посмеешь, шакал паршивый. Да я и сам, честно говоря, так думал. А он минуту прождал, да как прикажи стрелять на поражение. Никто, естественно, не решился. Инна с Костей и остальные ваши стоят, молчат, растерялись — не такие они ещё матёрые были, как сейчас, ох не такие. Чистаков как начни на своих орать, угрозами сыпать, а бойцы всё одно взгляд прячут, мнутся, но оружия не поднимают. И тогда полковник решился, так сказать, пример подать. Стоял там у него рядом пулемёт, на треного. Он пинком стрелка отогнал, вскинул оружие — здоровенный, лосяра, несмотря на годы был — и дал очередь в воздух.

— И никто не вмешался? — поразилась Оля.

— Никто, — подтвердил он.

— А чего пинками их не разогнали? Вас же там целая рать была, как ты говориш, — подал голос Юдин.

— А жителей — сотен пять-шесть, — ответил Налойко. — И это минимум. Начни мы их гонять, чужаки бы тут же ударили бы, не дураки же. Настоящая бойня началась бы, гражданские бы путались под ногами, и враги бы, скорее всего, прорвались бы. Не все, с потерями — но большинство гадов бы ушло. Так вот, полкан наш, психанул видать — народ то, совсем осмелев, смеяться начал. И он дал залп прямо по толпе. Десятки человек разом погибли — старики, женщины, мужики… Что тут началось! Народ рванул, куда глаза глядят — по большому счёту прямо на нас. И именно в этот момент чужие ударили. Там такая бойня была, слов не хватит описать этот ужас. Заклинания, пули, стрелы, снаряды, гранаты, вертушки сверху палят, бойцы в рукопашку лезут — с копьями, мечами, топорами и прочей приблудой. Хаос начался, одним словом. Из-за того, что гражданские под ногами путались, народу померло — тьма. И что самое поганое, часть вражин таки прорвалась, самые матёрые из них.

Немного помолчав, прапорщик продолжил:

— Тогда много хороших ребят погибло, из-за дурости Чистакова. Да и без ран, почитай, никто не обошёлся. Я чудом выжил — стоял с того края, где Инна Владимировна колдовала. Крепки её щиты изо льда, скажу я вам, весьма крепки. Мне повезло, прикрыла от магии, да и самые сильные из чужаков к ней не лезли — не дураки же, под такую дурь подставляться. А вот товарищам моим многим так не свезло, — вздохнул он. — Я, как бой закончился, не сразу поверил, что свезло, выжил, и даже ран почти нет — так, плечо вывихнул, ерунда. А посёлок в руинах стоит, кишками да кровью всё вымарано. Смотрю на всё, и такое меня зло берёт на полкана нашего, что сил нет. А он, с-сука такая, стоит, целёхонек, ни царапины на нём. И самое ж поганое — ничего ему за это не будет. Даже со службы не выгонят — так, строгачём отделается. Ведь формально-то местные на стороне врага выступили, почитай, предатели родины. И стоим мы, значит, уцелевшие, смотрим на это всё, а он орёт, мол, хрен ли встали, в погоню! Тут-то Костя и вышел. Ты, говорит, гнида конторская, что наделал?! Нахрена, тварь, стрелять приказал? И не просто говорит парень — орёт на полковника, как на шавку нашкодившую, весь в крови, чья-то требуха с плеча свисает, голос злой, глаза горят, что твой фонарь. Стоит, весь красным светом светится — и чувствую я, как на меня накатывает чем-то… Хрен его знает, в общем, чем, но дурным чем-то. А полковник ему в ответ, дурак, ничуть не хуже как гавкнет, мол, ты чего, боец, пасть раскрыл на начальство?! Кем себя, мол, возомнил, сопляк. А Костя его за шкирку, как котёнка, и над землёй поднял, да повторяет — нахрена, скотина, по людям стрелял? Тут Инна Владимировна ему и говорит — положи, мол, будь ласков, полкана где взял. И будь у Чистакова хоть капля мозгов — ему бы промолчать, но он-то к такому обращению не привык, да и гонор не позволяет молчать перед подчинёнными. Не знаю, что он сказал ему, не слышал, что-то совсем уж тихо бросил — а Костя как возьми да психани! Воткнул меч в землю, и пробил грудину полковнику. Пробил, сердце вынул и раздавил — прямо так, на глазах у всех. Инна тут же гадость какую-то ледяную колданула, пополз ледок к ногам парня. Видать, сковать хотела, но тот не попался. Секунда — и он уже прямо перед ней стоит, глазом никто моргнуть не успел. Все стоят, молчат, и он ей тихо так, спокойно говорит — все вы, сволочи, одним миром мазаны, что конторские, что ты, что чужаки, срать вам на всех, кроме себя. А та ему давай что-то про нападение на вышестоящего офицера втирать, но он слушать не стал. Попробуй, говорит, сука старая, призови меня к ответу — я твои кишки по поляне размотаю. И глаза у него, знаете, такие были, что я сразу понял — размотает. И её, и всех, кто полезет. Я рядом стоял, видел всё и слышал. У парня реально что-то в голове щёлкнуло.