Долгая ночь (СИ) - Тихая Юля - Страница 30

Сперва всё шло довольно спокойно. Он легко согласился с тем, что да, действительно, документы «не официальные», но отрицал подлог и любую материальную выгоду. Он не выдавал себя за другое лицо и не занимался ничем противозаконным. За это ему грозил штраф или исправительные работы до полугода, на усмотрение судьи.

Подозреваемый держался спокойно, и, единственное, просил не извещать семью. Эту просьбу было несложно выполнить: к тому времени его родители, пара крыс, давным-давно уехавшая из столицы в захолустье на побережье, уже были мертвы.

Про смерть Ары его тоже спросили, но он не сказал ничего нового. Да, немного повздорили; толком уже и не вспомнить, почему. Девушка расстроилась, конечно. Бил? Толкал? Разве что случайно. Разошлись. Думал, встретимся утром, а она…

В общем, всё шло спокойно, пока не приехали лисы. А лисам было по большому счёту всё равно на всякие там душевные терзания; лисы спросили только: почему же ты ничем не пахнешь?

Несколько минут, говорят, он ещё отпирался. Но когда вопрос повторили в пятый раз, с Вердалом что-то… случилось.

— Туда ездил мой учитель, — лёгкость, с которой Арден рассказывал раньше, вся куда-то ушла. Теперь он смотрел в точку и крутил в руках кончик косы. — Мастер Залер, лис. Он описывал это как… бешенство, или одержимость. У Вердала изо рта повалила пена, он что-то орал, бился головой об стол, разбил себе нос, потом бросался словами, поджёг следователя и себя… Кляу — крошечный городок, там в отделении полиции ровно одна камера, а допрос и вовсе проводили просто в кабинете ратуши. Было четыре сотрудника помимо мастера Залера, но он всё-таки ушёл. А точнее, обратился медведем и просто вынес окно вместе с решёткой.

— Подожди… что?

Арден только поморщился и кивнул, а я поняла, что неосознанно сжимаю и разжимаю кулаки.

У меня отчаянно сушило горло. Я забрала у Ардена стакан воды, сделала несколько глотков, прополоскала рот. Мастер Дюме сидел на табурете в углу с отсутствующим лицом и натирал камни в посохе.

За окном — солнечный снежный день, и небо голубое-голубое. А здесь, подумать только, какие-то медведи.

— Это ерунда, — сказала я наконец. — Он поймал тура, это совершенно точно. Так сказала Ара, а с чего бы ей… не могла же она тогда врать?

Это прозвучало жалобно.

Она была для меня… образцом. Я с раннего детства хотела быть, как она, — такой же сильной, искусной, яркой. Я пыталась косы плести, как она, занималась танцами и даже пошла на курс по защитным чарам, которые никогда толком мне не давались.

Со временем её образ сделался блёклым, туманным. Раньше я легко могла увидеть в пустоте её лицо: я ехала в трамвае, а она будто бы сидела рядом. А в Амрау я всегда смотрела, с каким выражением лица она ест.

На стул Ары на кухне никогда никто не садился.

— Я не думаю, что она врала, — мягко сказал Арден. В его голосе мне почудилось тепло. — К тому же, есть и другие свидетельства. Тем не менее, он обратился медведем. И лисы рыли землю, но не смогли его найти.

Даже здесь Ара, похоже, была лучше меня. Потому что её пара легко дурила голову полиции, а я попалась, тупица, на дурацких документах…

Арден, тем временем, рассказывал: поиск Вердала стал для Сыска даже более приоритетным. Однако, было совершенно не ясно, как именно его ловить, — ведь к медведям и турам должен быть несколько разный подход. Кроме того, Вердал снова растворился безо всякого следа.

И тут так совпало, что Арден приехал в Огиц, — забрать меня, что никак не связано с этим расследованием. И поймал не запах даже, нет; скорее такую же странность, искусственность, натужную пустоту там, где он должен быть.

Только это не был Вердал. Это была я.

— Очень удачно получилось, что ты меня не узнала, — Арден сказал это и покосился на меня: должно быть, догадывался, что я не согласна с формулировкой «удачно». — Я предполагал, что наша встреча может пройти более бурно! И опять же, что бы я делал, если бы ты оказалась каким-нибудь крокодилом?

— Кро… чем?

— Крокодилом. Это такая огромная шипастая ящерица, не важно. В общем, я был очень рад, что ты всё ещё ласка, даже если ласка немного буянит…

— Ты следил за мной!

— Ну конечно, — он пожал плечами.

— Ты мог бы просто… спросить.

Арден взглянул на меня пытливо.

— И ты бы ответила?

Нет. Конечно же, я бы не ответила. Я бы надела ему на голову вазон и уехала на острова.

В принципе, почти так я в итоге и поступила.

Дальше картинка уже примерно складывалась. Пока я, ни о чём не подозревая, гуляла с симпатичным мальчиком и чистила артефакты в мастерской, Арден проводил эксперименты с восприятием запахов и пытался разобраться, что же со мной не так. И когда на него упал шкаф со специями, он в первую очередь подумал на меня.

Арден решил, что пока он дурил мне голову, изображал неузнавание и приглядывался, я занималась… тем же самым. Вот уж действительно, в других мы подозреваем то, что есть в нас самих.

Тем не менее, я так натурально удивилась, что стало ясно: я либо ни при чём, либо самая гениальная актриса Леса.

Но если это не я, то… кто?

— Он ошибся, когда это сделал, — довольно сказал Арден. — Потому что теперь мы знали, что он в Огице, и лисы развернули бурную деятельность. Он это тоже понял, поэтому пытался напугать тебя той взрывающейся банкой. И вчера на набережной… не совсем понятно, что именно он планировал…

— А сам он что говорит?..

Арден поморщился.

— Ничего не говорит. Он смылся.

— Куда?..

— Да мне откуда знать? Сетка, которую я сплёл, годилась и на медведя, и на тура, и на какую-нибудь корову. Кто ж знал, что он превратится в мышь?!

Ну нет. Это уже какой-то перебор.

И я, в конце концов, ударила его ну… почти по голове. Мало ли что ему приглючилось?..

— Арден, ну это бред.

— Бред, — легко согласился он. — Тем не менее, очевидно, мы не знаем чего-то о двоедушниках, зверях, дорогах и всём остальном. Вероятно, о жизни в целом мы тоже ничего не знаем. По крайней мере, примерно так объяснил это мастер Дюме.

И мы оба посмотрели на колдуна. Тот так и сидел в углу на табуретки, со спокойной лёгкой улыбкой, и натирал камень в посохе бархатной тряпочкой.

— В общем, как я уже сказал, мы точно знаем: кто. Этот Вердал, очень подозрительный. Но что он делает? Как? И, главное, зачем? Тут много вопросов. И я надеюсь, что ты поможешь разобраться хотя бы с «как».

Я медленно кивнула. Облизала пересохшие губы. И вынула из ворота свой артефакт.

Мастер Дюме как-то быстро оказался рядом. Арден смотрел на меня расширенными зрачками.

Конечно, они знали, что я что-то ношу, — но мало ли в мире артефактов и артефакторов? Это могла быть и какая-то навороченная глушилка, и сильный морок, и что-нибудь ещё, на что хватит фантазии.

Арден весь напрягся, и я вдруг болезненно-остро вспомнила, что лисы — вообще-то, хищники.

— Где ты его купила? Кто мастер? Имя, адрес, как он выглядел?

— Я его не купила, — тихо сказала я. Прозвучало как-то жалко. — Я его… сделала.

Говорят, что по артефакту всегда можно установить почерк создателя. Где бы ты его ни купил, что бы с ним ни делал, полицейский артефактор найдёт мастера, мастер поднимет доходные книги, и тут-то ты, незадачливый преступник, и попался.

Но, по правде, это всё не больше чем пустая болтовня.

Не стану спорить: так тоже иногда бывает. На первом году обучения нам читали «Правовые основы артефакторного дела»; преподаватель, пожилой мастер Бидимер, был майором полиции в отставке. Скучные лекции он разбавлял разными историями из своей практики, и там было много запрещённых изделий, погонь, стрельбы, уникальных разработок и незарегистрированных побочных эффектов, непризнанных гениев и жертв обстоятельств. Иногда его истории соперничали по закрученности сюжета не с детективами даже, а со спектаклями лунных, в которых всё не то, чем кажется: герой частенько оказывается злодеем, рассказчик — мертвецом, а аксиомы — враньём.