Семь валькирий: шкатулка Эофии (СИ) - "Ad Astra" - Страница 48

Здесь не было ничего, кроме водной глади и желто-красного неба.

Я безвольно брела вперед несколько часов, но ощущались они целой вечностью, лишенной смысла и радости. Один на один столкнулась я со своим потаенным страхом, ведь трудно признаться даже самой себе, что одиночество и есть преследующая душу фобия. Мой крик жадно пожирало высокое небо, мои следы не оставляли на водной глади ожидаемых кругов, мои попытки позвать драконов были тщетны. Я осталась одна в бесконечном и пустом пространстве, в котором сама себя же и запечатала. Глупо надеяться, что это лишь сон. Я помню всё слишком отчетливо.

Ключ, воронка, плети…Раз за разом прокручивала я в голове то, что случилось, надеясь не сойти с ума от идеальной тишины. Сколько ещё предстоит мне идти вперед? Смогу ли я выбраться сама или ожидание помощи — единственный исход для меня? На меня, подобно волне, падают угнетающие мысли: я использовала чуть ли не божественную силу, чтобы навеки запечатать Кракена. Вот только нет магии сильнее божественной, и не суждено мне дождаться помощи извне. Верно, мне предстоит решать всё самой, и мысль о том, что в этом месте непременно должен обитать запечатанный монстр, пугает меня до дрожи.

Я иду вперед. Мои силы не вечны и вскоре ноги начинают болеть.

Сажусь на водную гладь, что даже не оставляет следов на моей одежде. Удивительно, но я не испытываю никаких физических потребностей. Значит, таково влияние отграниченного от всего мира пространства? У меня есть время подумать. Нет, не так, у меня есть время всё обдумать.

Руки кажутся мне очень бледными, и от вечно преследующего меня загара не осталось ни следа. Осматривая их, я в исступлении смотрю на собственное запястье: идеально чистая и гладкая кожа. Кожа, лишенная меток, чьё присутствие я всегда пыталась скрыть браслетами. Почему они исчезли? Неужели, оказавшись в ином пространстве, мир посчитал меня погибшей, решив незамедлительно избавить моих спутников от подобной тяжести? Вот как…

Сверху на мои веки обрушилось сияние. Поднявшись с места, я сквозь слезы смотрела на яркую сферу, что словно была разделена на две части. В одной из них я видела саму себя. Это был теплый день, тот день, когда я прибыла впервые в Клан Багряных Небес. Вот моя первая встреча с Некрисом, вот моё смущенное, искореженное неловкостью лицо. Наше официальное знакомство, его просьба, черный камень, моё согласие, встреча с Верлионом, планы о свадьбе, моё согласие…К чему мне эти и без того яркие воспоминания? Теперь я смотрю на вторую половину сферу, и вновь, уже без удивления, вижу себя. Вот наша первая встреча, знакомство, его просьба, черный камень и…мой отказ? Я отчетливо вижу, как отрицательно мотаю головой, а после отправляюсь в путешествие дальше по городам. Теперь понимаю. Это сфера Пути, о ней мне рассказывала Индира. Сфера эта показывает наблюдателю развилку событий. Иначе говоря: «Что бы произошло, если бы…».

Я жадно впиваюсь взглядом в будущее Некриса без меня. Был бы он счастливее? Очевидно, у него не было бы тех проблем, что возникли из-за меня. Однако то, что я вижу…Это ужасно. На моих глазах Клан Багряных Небес погибает. Сдается под гнетущим и враждебным влиянием других кланов. Величественный дом приходит в упадок, все богатства уходят на поддержание и без того хлипких связей, Некрису не остается ничего, кроме как жениться на наследнице Клана Призрачных Гор. Он не желает передавать ей ценности своей семьи. Как всегда гордость берет верх над Некрисом, и он, берет в свои руки черный камень…

Я вскрикиваю, и фигуры в сфере искажаются. Вновь разделена она на две сферы. И ныне я вижу Верлиона.

Теперь я знаю, в чем дело, и мгновенно переключаю своё внимание туда, где сделки между мной и Лионом не существует. Его будущее также связано с одной из дочерей Призрачных Гор, и он покорно женится, потому что так сказала его матушка. Он не погибает, живет своей жизнью, и я судорожно вздыхаю, понимая, что всё не так уж плохо, но время словно ускоряется, и вот я вижу, как Лион, продолжая существовать, меняется изнутри. Живущая в нем демоническая суть прорывается наружу. Он ищет то, ради чего стоило бы жить, но не находит, и его сознание искажается. Он становится…убийцей. Под его горячую руку попадает сначала его супруга, её остальные мужья, её слуги. Он сжигает дом. Его разыскивают. Не он владеет силой, а она управляет им, и Лион уже вовсе не Лион. Его находят. Его ожидает смертная казнь…

Меня начинает потряхивать от одной лишь мысли о том, что ожидало Некриса и Лиона. Мне страшно за них, и я вдруг начинаю благодарить саму себя, что не ушла в тот момент. Что осталась. И переломила судьбу.

Театр в сфере вновь переносит мои гнетущие мысли в другой пейзаж. Теперь я вижу Эдира, от которого сбегаю в самом начале знакомства. Никто и никогда не узнает, что он наг. Его власть навсегда останется безупречной, но, к моему удивлению, этот вездесущий ловелас проводит свои будни в одиночестве. Я вижу его отношение к слугам, и могу уверенно сказать, что с возрастом его характер стал лишь ужаснее. На моих глазах он превращался в маразматика, с головой которого происходит явно что-то страшное. Наг, которому вечно суждено притворяться, наг, что не может позволить себе потомства, ведь тогда все узнают о его происхождении. Он сходит с ума и умирает довольно рано.

Я чувствую, как дрожат мои руки.

С Норном в ином пути нам даже не суждено познакомиться. В надежде я смотрю на его жизнь, надеясь, что хотя бы он был владельцем своей судьбы и сам был в праве всё решать. Роль телохранителя, бои на арене в качестве развлечений, вечера на улице красных фонарей…Я вижу, как Норн ведет довольно праздный образ жизни, ведь он сильнейший, ему не нужно что-то кому-то доказывать. Авторитет Эдира непоколебим, и Норн страдает от безделья. Он безмерно силен и точно также наивен, связывается с недавно прибывшими на остров гладиаторами, и те дают ему наркотики, обещая, что от этого «лекарства» скука развеется. Норн становится зависимым, и через два месяца погибает от передозировки: организм великанов слишком чувствителен к зависимостям…

Крылья разрезают воздух, и я вижу Киаса, что остается подле Эдира, становясь свидетелем его медленного безумия. Он пытается помочь, и его бессилие играет с его добрым нравом злую шутку: Киас давится виной. В попытках отвлечься от постоянных убивающих мыслей он женится, но его супруга не может подарить ему дитя, и он впадает лишь в большее отчаяние. Я и подумать не могла, как любит священник детей…Он не может подать на развод, ведь это противоречит правилам Империи, но его жена уходит от него. Эдир умирает, должно быть, в это время. Киас возвращается в Гоарис, запирая себя в храме до старости.

Когда я вижу Шаркана и Шира, что босые бредут по грязной улице, я отворачиваюсь и смаргиваю слезы, понимая, что сейчас будет, но после оборачиваюсь. Слабый здоровьем Шир умрет от внезапной эпидемии в возрасте восьми лет. Познавший всю несправедливость жизни Шаркан уйдет в наемники и станет убийцей, что лично закончит свою жизнь, когда обернется и увидит свой кровавый путь.

Я не вижу собственного будущего, но оно мне и не нужно, ведь теперь я смотрю в горизонт, понимая, что своим порой глупым, неправильным и некорректным поведением спасла жизни дорогих мне людей. Теперь, когда их путь вновь окрасился белым, они могут жить так, как сами того хотят. Уж теперь, абсолютно всё в их руках.

— Наши поступки, слова, молчания, взгляды, даже мысли…Всё это ежесекундно меняет наше будущее или будущее окружающих нас людей.

Я медленно обернулась, и широко распахнула глаза, когда тонкая белоснежная рука нежно коснулась моего лица. Эта улыбка, это тепло, этот голос я никогда не спутаю, и всегда будет быстро биться сердце, разливая по телу нежность и доброту, когда мама стоит рядом. Её белоснежные волосы струятся по лазурным одеяниям, и сама она излучает успокаивающую и светлую ауру, отчего хочется прильнуть ближе и не отходить. Глаза почему-то наполняются слезами, и я собираюсь сказать, что сильно скучала, но она заключает меня в объятия, гладя по волосам и улыбаясь, когда на моих щеках появляются влажные дорожки. Мы долго стоим, вдыхая почти одинаковый запах друг друга, и я с детской радостью понимаю, что именно мама не желает прекращать долгожданные объятия. Мы медленно отстраняемся, но Эолин мягко берет мою руку, ведя меня к горизонту. И ноги больше не болят, и небо кажется удивительно красивым…