Другой сценарий (СИ) - "Ande" - Страница 69

— Под каким именем вы бы хотели фигурировать в списке постояльцев? — ах, это прайвиси, которое сгинет напрочь в девяностые.

— Давайте не будем усложнять, мистер Лакоб, — засмеялся я. — Ник Эндрю. Так будет нормально. И, мсье управляющий, я сейчас в номере приму душ, а потом прошу вас уделить мне десять минут.

— Номер пятьсот тридцать три, — кивнул управляющий, взглянув на портье. — Вас проводят, мистер Эндрю. Через полчаса я к вам зайду.

Когда я, в белом махровом халате, вышел из ванной, мои вещи уже были разобраны. Костюмы извлечены из портпледа, и повешены в гардеробной. Ботинки аккуратно расставлены. Моя походная одежда была извлечена из сумки, и, видимо, унесена в чистку. Мои документы и деньги аккуратно лежали на письменном столе.

Достал из бара бутылку, и налил себе коньяку. В дверь, постучавшись, вошел управляющий. Оставшись у двери, он произнес:

— Вы хотели меня видеть, мистер Эндрю.

Я закурил и снова подумал — почему нет?

— Мистер Лакоб. Я бы хотел, чтобы вы договорились с ювелиром Жюлем Ферье о том, что он меня примет.

Взгляд управляющего изменился. Я отвернулся к окну. Помолчали. Потом он, откашлявшись, спросил:

— Вы хотели бы что-то продать?

Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Он смутился и опустил взгляд:

— Прошу прощения. Я немедленно с ним свяжусь. И позвоню вам. Это все, что вы от меня хотели?

К дверям офиса Жюля Ферье, меня привёз отельный Роллс-Ройс. Охранник открыл мне дверь, только убедившись, что я один. Ювелир занимает совсем небольшое помещение, в две комнаты и прихожую. Господин Ферье встретил меня в приемной, и предложил кофе. Он почти не изменится за пятнадцать лет. Разве что поседеет. Мы уселись в кресла, и минут пять трепались ни о чем. Пока он, достаточно деликатно, не поинтересовался целью моего визита. Я достал из внутреннего кармана пиджака подвеску, и молча протянул ему. Он взял её в руку, и лицо его изменилось. Стало хищным и сосредоточенным. Он оценивающе посмотрел на меня и встал.

— Прошу в кабинет.

Там он уселся за стол, положил на него бархатный лист, а на него подвеску. Зажег настольную лампу, и вставил в глаз лупу. Достав инструменты, он вынул камни из оправы. Минут пять прошло в молчании. Потом он вынул из глаза монокль, и кивнул охраннику, что неслышно стоял за моей спиной. Тот вышел. Ювелир вздохнул и встал. Достал из кармана жилета ключ, и открыл сейф.

— Мистер Эндрю, — наконец заговорил он. — Я оцениваю ваш предмет в пять миллионов сто тысяч долларов. Но сейчас у меня только пятьсот тысяч. Остальные деньги я смогу вам отдавать частями, раз в неделю. Думаю, за месяц я полностью рассчитаюсь.

Он достал из тумбы стола кожаный саквояж, поставил на стол, и начал складывать в него пачки долларов.

— Минутку, мистер Ферье, — остановил его я. — Мне точно не нужны наличные.

— Да? — он очень удивился. — А чего вы хотите?

Я сказал, что хочу эти средства безналичными, на счету в одном из банков Люксембурга.

— Не сочтите неуважением, но вы не могли бы вы тогда посвятить меня, по возможности, в историю предмета?

Я почти честно рассказал ему, что эта подвеска хранилась у умершей родственницы, вместе с дешевой бижутерией. И выяснить, откуда она у нее взялась невозможно.

— Судя по обработке камней, она изготовлена здесь, в начале прошлого века, мистер Эндрю. И я теряюсь, как она оказалась в Советском Союзе.

— Ничем не могу помочь, мистер Ферье. Загадка.

Потом мы договорились. Он переговорит со своим банкиром в Люксембурге. Проблем не предвидится. Такого рода операции у меня не первый раз, мистер Эндрю. Если не будет неожиданностей, то завтра утром я пришлю за вами авто с водителем, и он отвезет вас в Люксембург. Банк называется Société Européenne de Banque (SEB). Вполне устойчив и удобен. Вами, мсье, будет заниматься заместитель управляющего. К исходу дня, у вас будет именной и номерной счет в банке. В этот же момент, на него поступят пять миллионов сто тысяч. Вы сможете лично убедиться.

Я встал, и сказал:

— Завтра в восемь утра буду ждать, мсье. Всего доброго.

Машину я отпустил и, не торопясь, побрел в сторону бульвара Эмператрис. Насчет нечестности ювелира я ни секунды не переживал. Еще в прошлой жизни меня уверяли, что кидать клиентов ему смерти подобно. Во-первых и вправду могут грохнуть. А во-вторых, после малейшего скандала, реноме будет напрочь утрачено. И к нему просто больше никто не придет. Я хмыкнул. На мне он заработал два с половиной миллиона минимум. Если к нему раз в пару месяцев приходят с таким же заработком, то можно вообще не нервничать.

С бульвара свернул в сторону рыночной площади и вообще, всех этих писающих мальчиков, и прочих туристических ништяков. На уличных жаровнях готовят красную рыбу. Остановился у витрины магазина с простым названием «Бельгийский шоколад». Сквозь витрину было видно, что во весь зал лежит огромный кит, в натуральную величину. Целиком из шоколада. Продавец как раз отпиливала кусочек.

Прошел через Королевскую Галерею — это такой старейший торговый центр. По старой памяти зашел в ресторан «У Леона». Что-то там то ли трехвекового возраста, то ли больше. С виду как-то не очень, тесновато, бедновато. Но считается одним из лучших ресторанов. И заточил жареных королевских креветок под шабли. Вике здесь бы понравилось. При всем гоноре, она немного стесняется шумных мест. А Брюссель — очень и очень спокойный город. Больше восьми креветок я не осилил.

Отель Плаза, где я остановился, сейчас, в восемьдесят пятом году, считается самым фешенебельным в Брюсселе. Здесь останавливаются особы королевской крови и миллиардеры. Уже через десятилетие он эти позиции утратит, уступив их ещё не существующему сейчас отелю. Но сейчас это верх респектабельности и стиля.

Собственно поэтому я его и выбрал. Это, кроме района Моленбек, единственное место, где у меня не спросят про визу. Да и вообще не будут задавать вопросов. Но нужно соответствовать. Кажется, у меня получилось. Но все имеет обратную сторону. Не торопясь проходя переулками вокруг Королевской Галлереи, я ловил озадаченные взгляды. Одетые так люди, вообще редко встречаются праздно гуляющими.

А я шёл, и наслаждался почти весенним теплом. На улице плюс пять, что для этих мест норма. Но после финских морозов было удивительно приятно.

Входя в отель, я думал о том, что видимо, сама моя сущность преступна. Потому что самые мои невинные желания ведут к нарушению законов. Правда, в Союзе это карается совсем сурово. Даже желание угощать девушек не портвейном а мартини — тянет лет на пять колонии минимум. Потому что — купить доллары, купить бутылку в «Березке». И если что — закроют, не дрогнув. Не говоря о том, что остальные художества тянут уже на вышку. А здесь я — нелегал, подлежащий высылке. Это если власти не сочтут что нужно наказать посерьезней. Но сейчас, кроме отсутствия визы, мне предъявить больше нечего. А визу, если я обращусь, мне дадут. Только зачем кому-то знать, что я вообще был Бельгии?

Из Люксембурга я вернулся в отвратительном настроении. Нет, так-то все прошло отлично.

Приехали в начале одиннадцатого. Приняли меня мгновенно. Проводили в переговорную. Только это не те переговорные, что будут в девяностых и позже. А вполне себе гостиная, где джентльмены, сидя в креслах, попивая кофей, или чего покрепче, обсуждают особенности утиной охоты, пока клерки оформляют документы.

Серпастый-молоткастый никаких эмоций не вызвал. Нам нужен идентификатор, мистер Эндрю. В дальнейшем договоримся о пароле. Чтобы вы, по своему усмотрению, давали доступ к счету. Чековую книжку… Карты Виза… Вот мой прямой телефон, звоните при малейшем затруднении, мистер Эндрю.

Заместитель управляющего, Этьен Далье — молодой совсем, лет тридцать. Для такой должности — мальчишка. Тем не менее, смог сохранить совершенно бесстрастную доброжелательность. Только иногда было заметно, что ему страшно любопытно. Но, никаких вопросов, тем более намеков.