Модный дом госпожи Морель (СИ) - Заблоцкая Катерина - Страница 19

- Как зачем? – изогнул брови Дамиано. – Я хочу нарисовать тебя в этом, Элла. Это будет венчать наш буклет. Это будет фишка твоей коллекции. И вообще, давай, переодевайся скорее… Если поспешим и ты расскажешь, как выбраться на одну из смотровых площадок, мы можем успеть сделать рисунок ещё до захода солнца. Будешь купаться в лучах заката!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От заявлений Дамиано веяло легким безумием талантливого художника. Я понятия не имела, как общаться с такими людьми, в первую очередь потому, что себя никогда не причисляла ни к богеме, ни к чему-нибудь подобному. Мне нравилась творческая лихорадка, периодически накрывавшая Дамиано с головой, но слегка пугал его полубезумный взгляд. Конечно, он никогда не делал при мне ничего, что выходило бы за рамки моего понимания о нормальном человеке.

Изредка он делал что-то такое, что в целом не слишком укладывалось в общую картину мироустройства, но я напоминала себе о том, что это вполне нормально. Ведь мы рождены в разных мирах, и для него подобное поведение там считалось более чем адекватным. Но и те действия не выходили за пределы моих пониманий о безопасном человеке.

Вот только предыдущий Дамиано безопасным точно не был. В своей прошлой жизни он использовал магию, куда более страшную, чем всё то, чем я обладала. Не просто так же его боялись! И я на каком-то подсознательном уровне чувствовала, что рано или поздно магия действительно должна прорваться на свободу. Не может Дамиано оставаться простым человеком.

Хотя мне, наверное, хотелось бы. Я чувствовала, что теплота, испытываемая по отношению к нему, с каждым днём становится всё сильнее и сильнее. В моём понимании новый Дамиано был прекрасным человеком, и я наслаждалась временем, которое проводила с ним. Но, может быть, всё далеко не так просто, как хотелось бы верить мне?

…Никто не мог дать ответ на этот вопрос. Как минимум потому, что поговорить мне было не с кем. Не с Кру-Кру же советоваться! К тому же, она не говорила по-человечески. Кошка кошкой, просто большая, крылатая и с шипастым хвостом.

Так или иначе, я убедила себя в том, что сегодня беспокоиться совершенно не о чем. С Дамиано всё в полном порядке. Он весел, дружелюбен и хочет каким-то чудесным образом меня порадовать. И я, разумеется, была не против; мне нравились его сюрпризы.

Одеваться было несколько волнительно. Я не знала, хорошо ли сядет это белое платье, ведь хоть шила на себя, всегда испытывала некое волнение касательно того, как одежда будет смотреться.

Однако моё мастерство в этот раз меня отнюдь не подвело. Платье село, как влитое, и я с восторгом покрутилась у зеркала, рассматривая все складки, вышивку и прочие прелести выбранного наряда. Мне невероятно нравилось то, как я теперь выглядела. Признаться, никогда прежде я не чувствовала себя такой красивой.

Решившись и убедив себя в том, что действительно выгляжу красивой, я заглянула к Дамиано. Он сидел в комнате желаний, но уже, очевидно, загадал то, что было ему нужно, потому что отошел от коробки и держал в руках какую-то сумку.

Увидев меня в платье-костюме, он замер на несколько секунд и охнул, кажется, восторгаясь моим внешним видом.

- Ты потрясающая! – искренне воскликнул мужчина.

- Да что ты… Разве что не испортила платье.

- Нет, Элла. Ты себя недооцениваешь. Ты в самом деле потрясающая, - твердо промолвил он. – Очень красивая. И это платье тебе просто потрясающе идет, ты должна понимать это. Оно украшает тебя, несомненно, но оно – всего лишь оправа для драгоценного камня.

Я почувствовала, что краснею. Но Дамиано не дал мне успеть задуматься о том, был сказан комплимент только для красивого слова или потому, что мужчина в самом деле так думал. Он подал мне руку и повел за собой.

…Я уже успела показать Дамиано почти всю башню, и теперь он неплохо ориентировался во всех её путанных ходах и поворотах. Признаться, меня радовало то, как легко он выучил большую часть этажей. Теперь на мне хотя бы не лежала ответственность за то, что он может случайно где-то заблудиться, и я охотно рассказывала мужчине о новых и новых секретах нашего жилища.

Сейчас он повел меня наверх. Смотровые площадки были на всех четырех сторонах нашей башни. По-хорошему, её и башней-то назвать можно было с натяжкой. Она являла собой некое двойное кольцо стен, между которыми и располагались все эти бесконечные лабиринты коридоров и комнаты с их магическими загадками. Башня была круглой, но условно разделенной на четыре сегмента, принадлежавшие разным государством. Каждый из этих сегментов венчала дополнительная башенка со своей смотровой площадкой, тоже круглой, с диаметром около пяти-шести метров. Я редко поднималась на смотровые башни, но Дамиано здесь нравилось.

Мы взошли на ту, что находилась на территории Хьелма, и Дамиано решительно укаал мне на небольшой постамент с опорой.

- Стань там, пожалуйста, - попросил он.

- Ты уверен?

- Более чем.

Я взобралась на возвышение – не более полуметра и достаточно широкое и устойчивое, чтобы я чувствовала себя удобно, - и откинулась назад, упираясь спиной в импровизированную стену. Дамиано позволил одной рукой тоже уцепиться в боковую сеть, а также упереться в неё ногой, чтобы стоять было удобнее. Откуда он взял все эти декорации, я понятия не имела, наверное, попросил в комнате желаний и соорудил заранее, но выполнила его требования и застыла. Тем более, стоять так в самом деле было удобно.

- Я быстро, - пообещал Дамиано.

Конечно же, я кивнула, хотя не поверила его словам. Насколько я знала, натурщицам приходилось позировать для портретов много часов подряд, раз за разом возвращаться в неудобную позу. Но…

- Готово, - промолвил Дамиано совсем скоро, когда я даже не успела заскучать. – Посмотришь? Я готов показать тебе все свои рисунки.

Я с замиранием сердца спустилась с возвышения и шагнула к нему, подумав вдруг, что никогда не видела ни одной картины авторства Дамиано.

В своей жизни я видела всего несколько картин, написанных художниками, пока не попала в эту башню. Здесь обнаружила развешанные на стенах пейзажи и портреты, но они никогда не вызывали у меня должного трепета и восторга. Мне казалось, что изображенный на картине человек должен чуть больше напоминать реальность, а не превратиться в красочное пятно. Увы, но художники полагали иначе.

Обучать меня хорошему вкусу было некому. Я экспериментировала с тканями, но не с красками – никогда не умела хорошо рисовать.

Потому сейчас заглянула через плечо Дамиано с опаской, подумала, что просто не смогу оценить то, что он мне покажет. Однако то, что я узрела, вызвало у меня по меньшей мере восторг.

- Это… Это потрясающе, - не скрывая собственных эмоций, выдохнула я.

В самом деле, сложно было подобрать более точно описывающее мой восторг слово. Потрясающе, великолепно, неподражаемо! И ещё целая тысяча эпитетов, которые я хотела применить по отношению к рисункам, которые разложил передо мной Дамиано.

В основном на листах бумаги была изображена я. Воссозданная в цвете, реалистичная настолько, словно кто-то превратил в картину моё отражение в зеркале.

Главным рисунком являлся, несомненно, последний. Я была изображена в том самом белом платье-костюме, в величественной позе, и темные волосы струились по плечам. Роскошная вышивка отражалась короткими штрихами, словно тиснение на бумаге.

Какой же я показалась самой себе красавицей! Мне никогда прежде и не думалось, что я могу выглядеть вот так. Но Дамиано показал, какими глазами меня видел, и, наверное, любая девушка отдала бы душу за то, чтобы оказаться героиней его картин.

Я купалась в закатных лучах. Решетку он не изображал, вместо этого я будто парила в воздухе, расслабленная, легкая, переполненная удивительной магией. Настоящая ведьма в самом хорошем смысле этого слова!

Помимо этого, впрочем, были и другие прекрасные картины. Дамиано изобразил меня в каждом из платьев, предугадав, как бы они сидели по фигуре, хотя далеко не каждое их них я примеряла у мужчины на глазах. Другие иллюстрации показывали меня за швейной машинкой или с иглой в руках, кропотливо выполняющую стежок за стежком. Я изображалась труженицей, кудесницей, волшебницей, которая несколько простых стежков превращала в истинное волшебство.