Укрощение строптивой (СИ) - Ростов Олег - Страница 45

Осенью, когда деревья стали раскрашиваться желтым, красным, оранжевым, мы часто ходили гулять с ней в лес. С собой обязательно брали близнецов, которые теперь жили у нас дома постоянно. Они носились по лесу, как заведённые. Кристина смотрела на них и смеялась.

— Мама, папа, смотрите какие красивые листья. Мам, мы будем делать гербарий?

— Конечно.

Пацаны, часто подойдя к матери, дотрагивались до её округлившегося живота.

— Мам, а там наша сестрёнка?

— Сестрёнка.

— А когда она родиться?

— В своё время.

— А ты нас так же в животе носила?

— Так же, только живот был больше. Вас же двое было.

— Мам, а может там тоже две девочки?

— Нет, Игорь, — улыбалась Кристина гладя сына по голове, — там одна девочка.

— А как мы с Костей её делить будем? — Этот вопрос тогда поставил и Кристину, и меня в тупик. Мы оба посмотрели на Игоря вопросительно. А Костя подтвердил.

— Да, как мы её делить будем, мама?

— А зачем её делить?

— Ну как же? — Игорь рассуждал вполне с серьёзным выражением лица. — Нас же двое, поэтому каждому нужна сестра. У меня сестра и у Кости сестра.

— Игорь?! — Я смотрел на сына. — Она и так будет, и тебе сестрой, и Косте сестрой. Никого делить не надо!

Кристина засмеялась.

— А вы с ней вместе играйте или по очереди.

Игорь посмотрел на брата.

— Я первый с ней играть буду.

— Это почему? — Костик моментально насупился.

— Я старший!

— И что? А в ухо?

— Кому в ухо?!

— Тебе.

— Ай-яй-яй, мальчики! — Покачала Кристина головой. — Вот сейчас Сонечка смотрит на вас и говорит, что, если вы так будете себя вести, она ни с кем из вас играть не будет вообще.

— Как это говорит? — Удивлённо смотрел Игорь на мать.

— Она ещё маленькая! — Засмеялся Костя. — Она не умеет разговаривать. Она вообще у тебя ещё в животе!

— Умеет, Костя. Просто вы её ещё не слышите. А я слышу. Ты верно сказал, что она у меня ещё в животе. Поэтому слышать её могу пока только я.

— А что Соня ещё говорит? — Спросил Игорь.

— Говорит, что у неё хорошие братья и она вас очень любит, но вот только вы часто спорите и даже дерётесь. Вы что и с ней драться будете?

Оба пацана замотали головами.

— Не, мам, мы с ней драться не будем. — Это Костя. — Она же девчонка, да ещё и маленькая!

— Правильно! Она девочка и младше вас. — Поддержал брата Игорь.

— Ладно, мам, обещаем, мы с ней драться не будем. А играть будем вместе.

На седьмом месяце Кристина стала отекать. Начали сбои в работе почек. Её клали на сохранение. Но долго находиться в клинике Кристина отказывалась.

— Дочь родиться в срок. Не надо меня пичкать лекарствами. — Говорила она и возвращалась домой.

Незадолго до того, как Кристину увезли рожать, мы сидели с ней у себя в спальне. Она прижалась ко мне, поглаживая свой живот.

— Уже скоро, Стёпа. — Сказала она, глядя мне в глаза и улыбаясь. Почувствовал, как у меня задрожали руки. Встал перед сидящей на краешке кровати Кристиной на колени, обхватил её ноги. Закрыл глаза и увидел песочные часы на фоне огромного часового механизма. Шестерня под действием пружины провернулась, часовая стрелка уже стояла на числе «двенадцать», минутная передвинулась вверх, застыв в паре делений от часовой. Маятник качнулся, отсчитывая мгновения. Песчинки проваливались вниз и падая в нижнюю колбу, приближали неизбежное…

Я целовал её колени, её руки. Я понял в этот момент, что всё в моей жене было гармоничным. Даже её татуировки на ногах, на руках, на животе, на спине, к которым я был равнодушен и даже испытывал раньше негатив, оказались на своём месте. Сейчас я посмотрел на это другими глазами. Они идеально вписались в образ женщины, сидевшей передо мной, завершая её гармонию. Именно такой она и должна была быть. Если бы хоть чего-то не хватало в ней, то это была бы уже не Кристина, а совершенно другой человек. Мне становилось страшно от того, что я могу не увидеть её больше, не почувствовать бархат её кожи, не вдохнуть её запах, не услышать её голос и не тонуть больше в бездонной синеве её глаз. Она стала частью меня, причём самой лучшей и самой чистой. Потеряв её, я никогда больше не смогу чувствовать и осознавать себя единым целым. Это буду уже не я, а кто-то чужой. Кристина гладила меня по ёжику волос.

— Всё будет хорошо, родной мой.

— Обещаешь? — Смотрел на неё с надеждой.

— Обещаю. Верь мне. — Я хотел верить, но разумом понимал, что это иллюзия, мираж, самообман…

Через пять дней ночью, Кристина разбудила меня.

— Стёпа, началось. — Я замер. Потом соскочил с кровати и заметался по комнате наткнулся на пуфик и чуть не упал. — Степан! На меня посмотри. — Я остановился. Кристина качала головой. — Звони в скорую и отцу. Я буду одеваться.

Схватил мобильный, вызвал неотложку. Потом позвонил тестю.

— Я сейчас буду! — Сказал он и отключился. Помог Кристине одеться. Она постоянно держалась за живот. Побледнела. Вообще она уже несколько дней должна была быть в клинике. Но Кристина сказала, что хочет побыть дома и перед родами сама ляжет в больницу. Но мы предполагаем, а господь располагает. Скорая примчалась быстро. Я залез с ними в машину. Ничего не хотел слушать. Держал жену за руку. Смотрел на её лицо, пытаясь впитать каждую клеточку своей любимой.

Приехали в клинику, там уже ждали. Кристину сразу положили на каталку. Она вскрикнула, схватившись за живот.

— Я хочу быть с ней. Это же можно? Ведь мужья же присутствуют на родах? — Говорил я врачам.

— Не в этот раз, Степан Олегович. — Ответил мне главврач. — Кристине Александровне будут делать экстренное кесарево сечение. Схватки уже начались. Родить сама она не сможет. В этом случае мы потеряем не только мать, но и ребёнка. Вам лучше там не присутствовать, поверьте.

— Стёпа! — Услышал я голос жены. Отодвинул врача, подскочил к ней. — Родной мой. Я ни о чём не жалею, слышишь, ни о чём. Оставайся здесь. Прошу.

Целовал её руку.

— Я сделаю так, как ты скажешь.

Её увезли, двери в операционную закрылись. А я всё стоял и смотрел ей в след. Меня кто-то взял за плечи.

— Пойдём, сынок. От нас теперь ничего больше не зависит. — Услышал голос Штерна-старшего. Рядом стояла Ирма. Она была бледна. Глаза мокрые. Наверное, тесть позвонил ей. Он увёл меня в кабинет главврача. Мы с тестем сидели на диване. Ирма в кресле. Ждали. Время текло медленно, мучительно медленно. Вставал, ходил по кабинету. Потом прислонился спиной к стене. Уперся в неё затылком и закрыл глаза. Опять увидел песочные часы на фоне большого часового механизма. Шестерня вновь провернулась под действием пружины, минутная стрелка, сдвинувшись, застыла на «двенадцати», закрыв собой часовую. Последняя песчинка провалилась в нижнюю колбу. Я даже видел, как она падала, медленно. Словно осенний лист, сорвавшийся с ветки. Наконец, затерялась среди других таких же. Услышал детский крик. Или мне это только показалось? Открыл глаза и подобрался. Стал прислушиваться. Тесть дремал. Всё же старик уже, устал он. Но тут открыл глаза и посмотрел на меня.

— Что, Степан?

Я не ответил, продолжая прислушиваться. Вроде опять услышал детский плач. Сглотнул судорожно. Посмотрел дико на тестя.

— Что, Степан?

— Соня родилась.

— Как? Откуда знаешь?

— Слышал, чувствую. — Он встал, подошёл ко мне. Заглядывал мне в глаза.

— Кристина?

— Не знаю. Не чувствую её.

Он достал из кармана пластиковый цилиндрик с таблетками. Вытряхнул парочку на ладонь и положил под язык.

— С ней всё будет хорошо! — Проговорила Ирма. — С ней не может ничего случится плохого. Я уверена. — Губы женщины дрожали, по щекам побежали дорожки слёз. Она заплакала. Тесть обнял её. Ирма уткнулась ему в грудь.

Прошло ещё около часа. Наконец в кабинет зашёл главврач. Посмотрел на нас с тестем.

— Александр Осипович, поздравляю Вас с внучкой. Степан Олегович, а Вас с дочерью. Здоровый ребёнок. Просто прелесть. Настоящий ангел. Красавица будет на зависть всем.