Цена бесчестья - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая

– А сейчас?

– Сейчас у меня трое детей и больная жена, – признался портье, – поэтому я не могу бросить свою работу и вспомнить о своей любви к философам прошлого. Я уже давно не читаю книг, только газеты, которые остаются после наших гостей.

Дронго достал еще сто евро.

– Это для ваших детей, – пояснил он.

– Не возьму, – спокойно и с гордым достоинством ответил портье, – мы не нищие. Заберите свои деньги, сеньор, вы уже один раз заплатили за чай. Дважды в нашем отеле платить не принято.

Он был удивительно гордым человеком, как и его соотечественники. Дронго понял, что своей настойчивостью может только оскорбить своего собеседника. И положив вторую купюру в карман, повернулся к лестнице. Затем снова обернулся к портье:

– Вы можете организовать мне в наш номер дополнительную кровать?

– Да, – удивился портье, – могу. Но за отдельную плату.

– В таком случае возьмите мои деньги.

– Только тридцать пять евро, – снова возразил портье.

Он принял купюру в сто евро и вернул сдачу. Точно шестьдесят пять евро. Три купюры по двадцать и одна в пять евро. Дронго забрал деньги, чувствуя неловкость момента. И не выдержав, все-таки спросил:

– И вы не планируете больше вернуться к вашей философии, сеньор Сертада?

– Нет, сеньор, – ответил портье, – философия не кормит моих детей. И все книги, которые я прочел или прочту, не помогают мне покупать лекарства для моей жены. Поэтому я решил прекратить бесполезные занятия и пришел на работу в этот отель. Философом или писателем может быть только богатый человек, сеньор. Для такого, как я, это непозволительная роскошь.

Дронго, ничего больше не спрашивая, пошел к лестнице. Когда он поднялся наверх, Вера была еще в ванной. Ему пришлось терпеливо ждать, когда она наконец закончит свои процедуры и покажется в комнате. Вера намотала на себя большое полотенце и прошмыгнула в кровать.

– Как нам быть завтра утром? – поинтересовалась она. – У меня ничего нет. Нужно все купить заново.

– Купим, – кивнул он. После свидания с портье ему не хотелось ничего обсуждать. Он сел на стул.

– Идите в ванную, – предложила она.

– Нет, – сказал он, – давайте немного подождем.

Она удивленно взглянула на него:

– Чего мы должны ждать?

– Я попросил портье принести еще одну кровать, – пояснил Дронго, – чтобы вам было удобно спать.

– Мне и так удобно, – быстро ответила Вера, чуть покраснев, – я не совсем понимаю логику ваших действий. С одной стороны, вы говорите, что нам нельзя выдавать себя, а с другой – просите принести вторую кровать. Как вас понимать?

– Я увидел глаза нашего портье и решил, что ему можно доверять, – пояснил Дронго.

– Вы читаете по глазам? – Она натянула одеяло до носа и насмешливо фыркнула.

В этот момент в дверь постучали. Дронго достал из сумки оружие и подошел к двери. Осторожно посмотрел в глазок. Там стояли двое молодых ребят с раскладной кроватью. Он открыл дверь. Ребята внесли кровать и, получив чаевые, быстро удалились. Почти сразу следом за ними появилась темнокожая горничная, которая застелила постель, получила свои чаевые и, пожелав им спокойной ночи, вышла из комнаты. Все это время Вера лежала под одеялом, молча наблюдая за происходящим. Были видны только ее глаза. Когда он закрыл дверь, она возмущенно фыркнула:

– Я догадалась. Вы просто женоненавистник.

– Можно, я пройду теперь в ванную? – поинтересовался Дронго.

– Идите куда хотите. Может, вы решили, что я буду приставать к вам, когда вы ляжете со мной в постель? Не дождетесь...

– Вы ведете себя как маленькая девочка, – заметил Дронго, – а вам уже столько лет.

– Это очень невежливо, напоминать женщине о ее возрасте, – гневно заметила Вера.

– Согласен. Но, во-первых, вы лет на пятнадцать моложе меня, а во-вторых, достаточно молодая и красивая женщина.

– Первая приятная фраза из ваших уст за все время нашего знакомства, – заметила Вера.

В дверь снова постучали.

– Еще одна кровать? – саркастически поинтересовалась она.

Дронго подошел к двери и снова осторожно посмотрел. Затем молча открыл. Молодой человек внес поднос с чайником и кофейником. Дронго улыбнулся. Портье снова настоял на своем, прислал явно не одну чашечку кофе и не одну чашку чая. Проводив посыльного, он закрыл дверь.

– Хотите кофе? – спросил он у Веры, снова натянувшей одеяло до самых глаз.

– Ужасно. – Она села на кровати. – Большое спасибо.

Он взял кофейник и налил ей кофе:

– Молоко добавить?

– Если можно. Только совсем немного. И одну чайную ложку сахарного песка. Спасибо. – Она приняла свою чашку и благодарно ему кивнула. – Когда хотите, вы можете быть очень любезным и внимательным, – заметила Вера.

Он налил себе чай. Взял чашечку.

– И вы никогда не звоните Джил? – вдруг спросила Вера.

– Не звоню, – ответил Дронго. Ей не обязательно знать, что в подобных случаях они читают сообщения в газетах. Но это его личный секрет.

– Странные у вас отношения, – заметила Вера, – а вы ее любите?

– Люблю. У вас есть еще вопросы?

– Нет. У меня больше нет никаких вопросов. И спасибо вам за кофе. И за то, что вы меня сегодня спасли. И за вашу вторую кровать, которую вы демонстративно подняли в номер, чтобы не ложиться рядом со мной. За все спасибо. – Она поставила чашку кофе на тумбочку рядом с собой и вдруг заплакала.

Он растерянно замер. Хотел подойти к ней, успокоить. Но почувствовал, что ей нужно выплакаться. И ему сейчас лучше уйти в ванную. Сказывался шок этого дня, смертельная опасность, которой они подвергались. Она держалась весь день и вот сейчас не выдержала. Удивительно, что она продержалась так долго. Дронго поднялся и пошел в ванную. Когда через двадцать минут он вышел, она уже спала. С заплаканным лицом обиженного ребенка. Он поправил ее одеяло и улыбнулся. В другое время и в другом месте такая отважная и смелая девушка могла бы ему понравиться. В другое время и в другом месте...

Он проверил оружие и положил пистолет под подушку. Затем лег в свою постель и еще долго не мог уснуть. События этого дня выбили его из привычного равновесия. Даже если этого никто не заметил. Он старался изо всех сил, чтобы никто не заметил, как именно он боялся за нее и пытался спасти. Кажется, ему удалось сохранить лицо. Или ему только так кажется?

Со вчерашнего дня Борис Самуилович не мог успокоиться. Эта пустая папка вывела его из себя. Он послал Ганеева к Зое, опасаясь сам звонить и сорваться на крик. Но несчастная массажистка ничего не понимала. Вера передала ей эту папку, попросив спрятать у себя дома. Никто не знал об этом обзоре и никто его не видел, в этом Зоя была убеждена. Более того, она была убеждена в том, что никто не мог влезть к ней домой и заменить имеющиеся материалы на чистую пачку бумаги. Папка лежала в кухне, в шкафу под кастрюлями, и ее сложно было найти. Оставалось сделать только один-единственный вывод. Эту пачку чистой бумаги спрятала сама Вера. Но сделать такое предположение Каплунович не мог. Вера же попросила его передать эту папку Феоктистову. А значит, там должны быть какие-то записи. Он даже отправил листки бумаги в лабораторию, подозревая, что там могут быть записи бесцветными чернилами. Он готов был поверить в любую чушь. Но чистые листы бумаги не хранили никакой тайны.

Нужно было позвонить Феоктистову и передать ему эту пачку чистой бумаги. Но Каплунович медлил. Он все пытался понять, что происходит, вычислить, как ему лучше действовать. Днем позвонила Кира.

– Как там у Веры? – тревожно спросила она. – Ты что-нибудь узнал?

– Твоя полоумная сестра уже всех достала, – зло огрызнулся Борис Самуилович. – Она прятала у своей массажистки копию доклада, который готовила для Репникова. И можешь себе представить, что вместо нужных документов в папке лежала пачка чистой бумаги.

– Ну и что? – спросила Кира. – При чем тут Вера? Я тебя спрашиваю, у нее все в порядке?

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая