Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи - Фицджеральд Френсис Скотт - Страница 10

Газеты успели до полуночи отпечатать экстренный выпуск.

если девушка – ветеран многочисленных петтинг-вечеринок склонна к интрижкам и после замужества?[43]

Стоит цивилизованному человеку перешагнуть тридцатилетний рубеж, как он понимает, что многие наши институции – не что иное, как проявление «заговора молчания».

Когда священник ради успеха своей проповеди утверждает, что огромное множество мужчин и женщин ведут «нравственный образ жизни», он не имеет при этом в виду (если он человек более-менее разумный), что неделя за неделей из года в год это множество составляют одни и те же люди. Скорее всего, он подразумевает, что в каждый конкретный день склонность людей соблюдать правила преобладает над их склонностью эти правила нарушать. И еще он говорит о том, что эти самые люди, в данный момент стремящиеся к добродетели, со временем объединятся против тех, кто попирает общепринятые моральные законы.

Распутник, сидящий на скамье присяжных, голосует против истца в бракоразводном процессе так же горячо, как и столп церкви. А тремя днями позже столп церкви сбегает с женой причетника, а пять сотен неверных мужей за завтраком вслух читают эту новость в газете сдавленным от потрясения голосом.

Так что, дискутируя на тему, действительно ли мы – человеческие существа – способны на счастливую моногамию, я не хотел бы начинать в том духе, что четыре пятых из нас – лилейно-белые, а одна пятая несет на себе грязноватые оттенки серого. Я допускаю, что в настоящий момент значительное большинство супружеских пар на этом континенте верны друг другу, а меньшая часть впутана в какой-нибудь захватывающий, но совершенно незаконный любовный роман.

Мы убедились на собственном опыте, что для нашей расы моногамия есть простейший способ удовлетворения брачного инстинкта. Она стремится удержать людей от беспорядочных связей, и для поддержания брака требуется меньше времени, чем для содержания хористки. Этот способ небезупречен – брак зачастую тяготит по крайней мере одного из супругов, а сама нерушимость уз нередко имеет тенденцию превращать мужчину в громилу, а женщину – в мегеру. Но в общем достоинства перевешивают недостатки, единственная проблема в том, что эта моногамия фиктивна, поскольку одна сторона частенько неверна другой.

Это горькая правда, вопреки всем гневным опровержениям тысяч тех, кто нагрел себе места на церковных скамейках. Чем больше возможностей, тем охотнее молодежь экспериментирует в новых областях. В этом отношении определенные профессии действительно опасны – гастролирующие артисты, коммивояжеры, мужчины, у которых много денег и свободного времени, те несчастные, которых швырнуло друг к другу в толпе, – все эти мужчины и женщины нередко вовлекаются в отношения, которые кажутся им самыми естественными в мире.

Правда в том, что моногамия не является (во всяком случае пока) простым и естественным способом человеческого бытия. Но мы официально даем обет соблюдать ее, считая единственно возможной системой западного мира, по сей день она продолжает работать, поддерживаемая рядом полубутафорских подпорок, – в противном случае она обвалится, и мы совершенно естественно перенесемся в эпоху смут и беспорядков.

Я знаком с молодым человеком по имени Гарри и девушкой по имени Джорджиана (как ни странно, это их подлинные имена), которые поженились в те счастливые радикальные предвоенные времена, когда в воздухе пахло экспериментом. Надо понимать, что, как только первый прилив смущения схлынул, Гарри и Джорджиана могли бы оказаться «в свободном плавании». Узы этой пары оказались исключительно крепки, они были исключительно конгениальны и благополучно сохранили прелесть отношений первые четыре года семейной жизни.

А потом они совершили два открытия: что они по-прежнему любят друг друга и что время, когда в целом мире для них не существовало других мужчин и женщин, прошло. Эти два открытия волей обстоятельств совпали с их внезапным приездом в беспечный и веселый Нью-Йорк. И Гарри по роду своих занятий оказался вовлечен в ежедневные контакты с десятками очаровательных и свободных молодых женщин, а Джорджиане начали уделять внимание с полдюжины очаровательных и свободных молодых мужчин.

Казалось, их брак вот-вот разобьется о скалы. Мы отвели им полгода, самое большее – год. Чувствовалось, что дело слишком плохо, ведь по большому счету они любили друг друга, но, несомненно, были обречены волей обстоятельств, – кстати говоря, они и по сей день счастливо живут вместе и собираются прожить так вечно.

Думаете, они решили, что лучший способ сохранить друг друга – верность на добровольной основе? Нет. Или же они договорились не вмешиваться в жизнь друг друга? Тоже нет. Наоборот, они принялись истязать друг друга, ввергая себя в состояние дикой, безрассудной ревности, и это полностью решило проблему менее чем за неделю.

Что бы там ни утверждали сентименталисты, ревность – величайшее доказательство и опора любви. Гарри и Джорджиана, ведомые неумолимой логикой ревности, – несчастной, оскорбленной, древней ревности – были вынуждены пойти на уступки друг другу. Они сошлись на том, что единственный разумный путь для них – всегда и всюду быть вместе. Ни Гарри не встречается с женщинами наедине, ни Джорджиана не принимает мужчин, если Гарри нет рядом. Женщины за шестьдесят и мужчины за восемьдесят – не в счет.

Теперь Гарри не говорит: «Как, ты против того, чтобы я сводил Клару в театр? Что за ерунда! С чего это? Ведь ее муж – один из моих лучших друзей!»

А Джорджиана не парирует: «Как, ты бесишься из-за того, что я сидела рядом с Огастесом? Что за ерунда! С чего это? Ведь у него на макушке три волосины в два ряда!»

Им известно, что жены лучших друзей и мужчины с тремя волосинами в два ряда – опаснее всех прочих. Кто угодно может защитить свой кров от вторжения Аполлона и Венеры, но вот за косолапым увальнем и дамой с честными веснушками надо следить в оба.

Если Гарри отправляется в поездку, Джорджиана едет с ним. Смешанные вечеринки они посещают только тогда, когда могут пойти вдвоем, и стоит возникнуть хоть малейшему намеку на ревность, оба не сводят друг с друга глаз.

Можно подумать, что я здесь описываю взаимное добровольное рабство – этакие «подкаблучник» и «душечка», – однако в случае Гарри и Джорджианны, поскольку они оба крайне взвинченные и чрезвычайно привлекательные молодые люди, это положение имеет неоценимое преимущество и срабатывает превосходно.

Родовой опыт (этот выживший из ума старикашка, у которого в голове изредка всплывает несколько готовых истин) обнаруживает некоторые моменты, ужасно неблагоприятные для утвердившейся моногамии. Два самых очевидных из них – огромная разница в возрасте и окружающая обстановка чрезмерных алкогольных возлияний. Оба фактора проявляются в основном среди состоятельных классов.

На днях в беседе об успешных браках дама – эксперт по проливанию бальзама на душу упомянула о «духе добросердечия» между мужем и женой, как будто добросердечие – это водопроводный кран, который можно открыть, когда захочется, и прикрутить, когда вздумается.

Она толковала об «интеллектуальной совместимости». Это одно из ее коронных словосочетаний. Беда в том, что ужасно трудно определить, насколько интеллектуально совместимы влюбленные, – они блефуют и врут, скрывают и выдают за правду интересы, которые ни за что не материализуются после того, как отзвучат торжественные и невнятные слова у алтаря.

Но есть ряд существенных предпосылок для успешной моногамии, о которых не пишут в женских журналах. Может, и найдется когда-нибудь гений, который сумеет открыть молодежи физиологические факты, не раня ее чувств и не рискуя вызвать у нее яростное отвращение. Длинный список современных «книг о сексе», хотя и может представлять некоторую ценность для женатых людей, не оказывает на молодежь абсолютно никакого эффекта, если не считать, что они усиливают плотское желание, а порой напрочь убивают самую сущность романтических отношений. Вот и бросаем жребий, выбирая из двух зол – или знания, приобретенные таким образом, или полное невежество. И все-таки – нужны нам подобные знания до брака или после? И почему?