Глубокие воды - Хайсмит Патриция - Страница 10

Они, все еще полностью одетые, сидели на кровати Мелинды и просматривали воскресные газеты, купленные Виком в Манхэттене, – все, кроме «Таймс», которую приносили по утрам в воскресенье. Мелинда смеялась чему-то, прочитанному в «Ньюс». Пока они ехали домой, она почти все время спала, положив голову ему на плечо. Вику совсем не хотелось спать, он мог бы и не ложиться. Наверное, думал он, его бодрость объясняется необычным обстоятельством: он сидит на кровати Мелинды, чего не случалось уже несколько лет, и, хотя ему было интересно читать об американских перебежчиках в Китай[13], частью сознания он пытался разобраться в своих ощущениях, вызванных тем, что он сидел на ее кровати. Близость и гармония, равно как и их предвкушение, не входили в их число. Он чувствовал некоторое неудобство. И все-таки его подмывало спросить, не будет ли она против, если он сегодня останется в ее комнате. Просто будет спать рядом, обняв ее, или даже не дотрагиваясь до нее, – Мелинда знала, что он не будет ее донимать. Тут он вспомнил, как вечером, когда они ехали в Нью-Йорк, она сказала, что Коуэны к ним переменились, потому что своей историей про Макрея Вик продемонстрировал «дурной вкус», и Меллеры, дескать, тоже, как и Коуэны, держатся холоднее. Мелинда настаивала, что их теперь сторонятся, а Вик возражал, приводя примеры, доказывающие, что их никто не чурается, и напомнил, что Коуэны сейчас живут в покое, поскольку Фил корпит над книгой по экономике и хочет закончить ее до того, как в сентябре вернется к преподаванию. Не рискнуть ли все-таки попросить разрешения остаться у нее, снова подумал Вик, или же она сочтет просьбу очередным поводом продемонстрировать свою обиду и с негодованием откажет? Или даже если не откажет с негодованием, не удивит ли это ее так, что приятная атмосфера вечера будет испорчена? Да и так ли уж он хочет остаться? Пожалуй, нет.

Мелинда зевнула:

– О чем это ты так зачитался?

– О перебежчиках. Если американцы переходят к красным, их называют изменниками. Если же красные переходят к нам, то они «борцы за свободу». Все зависит от того, на чьей ты стороне, – улыбнулся он.

Мелинда промолчала. Вик и не ожидал, что она что-нибудь скажет. Он медленно поднялся с кровати.

– Спокойной ночи, дорогая. Приятных снов. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Тебе понравилось, как мы провели вечер?

– Мм, ну да, – вяло произнесла Мелинда, будто отвечала дедушке, сводившему ее, маленькую девочку, в цирк. – Спокойной ночи, Вик. Ступай, только тихонько, не разбуди Трикси.

Выходя, он улыбнулся самому себе. Три недели назад она и не вспомнила бы о Трикси, а думала бы лишь о том, как позвонит Ральфу, как только Вик покинет спальню.

Июнь выдался отличный – не очень жаркий, не очень сухой, два-три раза в неделю по вечерам, часов в шесть, начинался дождь, который через полчаса заканчивался, напитав соком и сладостью малину и землянику в лесу за домом. Несколько раз по субботам, во второй половине дня, Вик с Трикси и Джейни Петерсон ходили по ягоды и каждый раз набирали столько, что обоим семействам хватало на целую неделю – и для завтраков из хлопьев с молоком, и для пирогов, и для мороженого. Трикси решила не ехать этим летом в лагерь, потому что Джейни туда не поехала. Трикси и Джейни записали на летнюю программу Хайлендской начальной школы, в четырех милях от Литтл-Уэсли, – там пять дней в неделю, с девяти до четырех, проводили занятия спортом и декоративно-прикладными искусствами. Этим летом Трикси наконец научилась плавать по-настоящему, да так хорошо, что заняла первое место в соревнованиях в своей возрастной группе. Вик рад был, что она не поехала в летний лагерь – ее присутствие грело ему душу По уму получалось, что Трикси проводила время с ним благодаря Петерсонам, точнее, их стесненным обстоятельствам. Чарльз Петерсон, инженер-электрик кожевенного завода в Уэсли, зарабатывал меньше, чем большинство жителей Литтл-Уэсли. Вернее, на свой заработок он содержал семью, в то время как у многих в Литтл-Уэсли – например, у него самого и у Фила Коуэна – были, кроме жалованья, и другие доходы. Вика огорчало, что Мелинда смотрит свысока на Петерсонов как на людей неотесанных и не понимает, что они не большие невежи, чем, скажем, Макферсоны, и что, наверное, ей просто не нравится их беленый дощатый дом. Вик был рад, что Трикси это не волнует.

В июньском выпуске авторитетного британского отраслевого ежегодника издательство «Гринспер Пресс», что в Литтл-Уэсли (штат Массачусетс), отметили за «шрифтовое оформление, тонкую работу и высокий уровень в целом», и эту похвалу Вик ценил больше, чем любой материальный успех. Он гордился тем, что в двадцати шести выпущенных им книгах было всего две опечатки. «Домострой» Ксенофонта был его двадцать седьмой книгой, и покамест ни он, ни его дотошный типограф Стивен Хайнс не нашли в ней ни одной ошибки, несмотря на дополнительную сложность: левая сторона страниц печаталась на древнегреческом. Надо как-нибудь написать статью о вероятности опечаток даже при тщательнейшей вычитке, думал Вик. Есть какая-то непобедимая дьявольщина в типографских ошибках, как будто они – часть природного зла, пронизывающего существование человека, как будто у них есть своя собственная жизнь и они твердо намерены непременно обнаружиться, невзирая ни на что, словно сорняки в ухоженном саду.

Не замечая никакого холодка со стороны друзей (хотя Мелинда настаивала, что чувствует его), Вик считал, что бывать в обществе им стало намного легче. Меллеры и Коуэны перестали осторожничать, приглашая их к себе, и больше не опасались, что Мелинда, как часто случалось прежде, в последнюю минуту откажется – из-за свидания с Ральфом или с кем-нибудь еще. Теперь все обращались с ними как с парой – вроде бы счастливой и живущей в мире и согласии. В последние годы, к вящему недовольству Вика, понимающие хозяйки опекали его, словно брошенного ребенка или какого-нибудь инвалида, то настойчиво предлагая добавку, то угощая тортами и пирожными. Может быть, его брак с Мелиндой и неидеален, но в мире найдется множество браков и похуже: кто-то пьянствует, кто-то прозябает в нищете, кто-то болеет или сошел с ума, кому-то досаждает теща, кому-то изменили, и измена не была прощена. С самых первых дней супружеской жизни Вик относился к Мелинде с уважением и глубокой приязнью, которая сейчас только усилилась, ведь он понимал, как ей не хватает Ральфа. Ему не хотелось, чтобы она скучала, чувствовала себя одиноко или думала, что ему все равно. Он еще два или три раза свозил ее в нью-йоркские театры, на пару концертов в Тэнглвуд[14], а как-то на выходных они поехали с Трикси в Кеннебанкпорт[15], на спектакль с Джудит Андерсон[16], и заночевали в гостинице. Почти каждый вечер Вик приносил Мелинде подарок – цветы, флакон духов, шарфик из «Банданы» – единственного в Уэсли модного магазина женской одежды, или просто журнал, который ей нравился (например, «Холидей»), но на который они не подписывались – Мелинда утверждала, что это дорого, а в доме и так валяется куча журналов, приходивших каждый месяц, хотя, по мнению Вика, «Холидей» был лучше, чем многое из того, на что они постоянно продлевали подписку. У Мелинды было своеобразное понятие о бережливости.

Она отказывалась нанять домработницу, но за порядком в доме почти не следила. Раз в четыре месяца Вик вытирал пыль с книжных полок. Изредка Мелинда бралась за пылесос, но ее хватало не больше чем на две комнаты. Когда ждали гостей, гостиная, кухня и ванная, как обтекаемо говорила Мелинда, «проверялись». Зато в морозилке всегда был запас стейков, а в холодильнике – зелени, картошки и апельсинов, и, что Вик особенно ценил, каждый вечер Мелинда ужинала с ним, чем бы ни занималась днем. Возможно, она считала это своим долгом – Вик не знал наверняка, – но, как бы то ни было, держалась своего намерения столь же твердо, как и тогда, когда шла на свидания с любовниками. Вдобавок примерно раз в неделю она готовила что-нибудь из его любимых блюд: лягушачьи лапки по-провансальски, чили кон карне[17], картофельный суп или жареного фазана, за которым ездила в Уэсли. Она также заботилась о том, чтобы у него никогда не кончался трубочный табак – его заказывали в Нью-Йорке, и следить за его запасами было трудно, поскольку Вик курил редко, а хьюмидор кочевал из гостиной в гараж или во флигель, куда Мелинда почти не заходила. Вик считал, что его друзья, даже Хорас, забывают, что в Мелинде есть и хорошее, и он старался почаще напоминать им об этом.