Фатальное трио (СИ) - Белова Юля - Страница 33
- Предыдущая
- 33/44
- Следующая
— У тебя есть шенгенская виза? — Спрашивает Роб.
— Да, — я киваю.
— Хорошо. Послезавтра мы летим в Рим на несколько дней.
Я останавливаюсь.
— Послезавтра? Но у меня сочинение. Сомневаюсь, что меня отпустят.
— У вас там куча учителей, пусть тебя подменит кто-нибудь.
— Что-ты! Там и так у меня такой шухер с Зинкой. Это вообще немыслимо. Сейчас конец учебного года. Кто меня отпустит?
— Ну придумай что-нибудь, реши как-то.
— Да как? Только смерть. Я не смогу, Роб. Правда никак. Раньше середины июня, и то в самом лучшем случае. Не получится, в общем. Давай потом съездим.
— Потом! Когда потом? — Роб сверкает глазами, превращая янтарь в чёрный шоколад. — Я там всю программу выстроил, потом не выйдет. Увольняйся тогда. Зачем тебе эта работа? Ты сомневаешься, что я тебя обеспечу всем, что тебе будет нужно?
— Во-первых, даже если я решу уволиться, мне по закону нужно будет ещё ого сколько отрабатывать. Во-вторых, я не сомневаюсь, что у тебя хватит на меня денег, но я не хочу бросать работу. Знаешь, мне и раньше приходилось слышать подобное, но я ни капли не пожалела, что не послушала советов и не прекратила работать.
Он играет желваками. Ему неприятен намёк на Ярослава, я это понимаю, но должна сразу отстоять своё право принимать решения, касающиеся моей жизни.
— Я не игрушка, Роб, не говорящая кукла из секс-шопа. И я не могу просто делать всё что ты мне скажешь, даже если ты думаешь, что знаешь меня лучше меня самой.
— Напрасно ты намекаешь на прошлые отношения. Тот мужчина не понимал тебя.
— Но и ты не понимаешь.
— Не правда! — он вспыхивает. — Нет человека, который понимал бы тебя лучше, чем я.
— Ну тогда пойми, что мне нельзя просто давать команды. Я живая. У меня есть помимо потребностей и чувства.
Он резко разворачивается и идёт быстрым шагом в противоположную сторону, а я молча смотрю ему вслед. Сделав несколько шагов, он останавливается и смотрит на меня:
— Идём!
Я вздыхаю и иду за ним. Легко не будет. А никто и не обещал.
Он везёт меня ко мне домой и всю дорогу мы молчим.
— Останешься? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем.
— А ты хочешь?
— Да.
— Останусь. Послушай, а в субботу у тебя сколько уроков?
— Там сейчас всё изменилось. В субботу, вообще два, но в ближайшую, ни одного.
— Хорошо. Тогда смотри. Если мы улетим вечером в пятницу, а вернёмся в ночь на понедельник. Полетишь со мной? Мне очень надо, чтобы ты полетела.
Я тянусь к нему и он, замечая это движение, тоже тянется ко мне.
— Ладно. Полечу, — шепчу я и Роб меня целует. Нежно, как может только он.
***
— Куда поедем? — спрашиваю я, когда мы садимся в такси в Римском аэропорту.
— Домой.
— Сколько у тебя домов?
— Только один. Мой дом там, где ты.
Он не шутит и пристально смотрит в глаза. Я смущаюсь от такой прямоты.
— Только сначала заедем в магазин, нам нужно кое-что купить на вечер.
— Продукты?
Он улыбается:
— Нет, боюсь, готовить будет некогда. Заедем на виа Кондотти, нам нужно купить платье. И туфли. Ты не против?
Нет, я совсем не против.
Роб покупает мне самое роскошное платье и восхитительные туфельки.
— А не слишком это как-то строго и официально?
— Да, так и есть. Но и мероприятие сегодня будет соответствующее.
— И что это за важное такое мероприятие, что нужно было лететь так срочно, и даже не грех уроки отменить?
Я шучу и он довольно улыбается. В конце концов, я же здесь.
— Сегодня идём в Квиринале.
— В президентский дворец?
— Вот именно.
— И что за повод? Тусовка?
— Орденом наградят.
— Серьёзно?!
— Да. Звездой Италии. За развитие сотрудничества и продвижение любви к Италии через желудок, — он смеётся.
Смеётся он редко, и я с удивлением замечаю, как он преображается. Лицо становится добрым и беззащитным, а глаза превращаются в тягучую сливочную карамель. Мне очень хочется его поцеловать, но я боюсь спугнуть счастливое и лёгкое чувство, овладевшее в этот миг нами.
Римская квартира Роба совсем не похожа на его московский лофт. Она находится в шикарном классическом доме рядом с виллой Боргезе. Высокие потолки, лепнина, мраморный пол. Все комнаты просторные, наполненные светом и воздухом.
Но больше всего меня поражает тонкий аромат, витающий в воздухе. Это аромат мирры и неведомых мне пряностей, аромат Роба.
— Ого, красота какая. Да у тебя здесь собственные дворцовые покои, не то что тёмный чертог на Якиманке.
— Нравится?
— Да.
— Можешь остаться здесь навсегда.
— Прям навсегда?
— Да.
— А не надоем?
— Это вряд ли. Иди сюда посмотри какая у нас спальня.
— Опять спальня. Я поняла, ты хочешь меня поработить и заключить в сексуальное рабство.
— Ага, — говорит он, и я замечаю в его взгляде огонь, который всегда приводит меня в трепет.
Я чувствую этот огонь во всём, он пронизывает Роба и перекидывается на меня. Мы замираем и неотрывно смотрим друг на друга. Не нужно ничего говорить, слова ничего не значат, есть что-то неизъяснимое, позволяющее нам чувствовать и понимать друг друга без слов, жестов и других сигналов.
В такие моменты наша связь проходит прямо через сердца, от одного к другому. Она имеет неземную, неестественную природу, и это восхищает и пугает. Раньше, ни с кем другим я такого не испытывала и никогда бы не поверила, что такое может существовать.
Я молча расстёгиваю пуговицы, крючки, завязки и снимаю с себя всё, что закрывает меня от взгляда Роба. Он делает то же самое. Мы стоим совершенно голые друг напротив друга и дрожим от предвкушения. Мы возбуждены. Мы восхищены жизнью.
Он протягивает руку и легонько касается моего плеча. Я вздрагиваю. Это словно ожог, удар тока. Я тяжелею, низ живота переполняется медленным и тягучим тлением, выносить которое уже нет сил. Но я превозмогаю себя. Сейчас мне хочется сделать приятно Робу. Моё сердце полно нежности, а чрево — страсти.
Я опускаюсь на колени и прижимаю щёку к бедру Роба. Он так же, как и я, вздрагивает от моего прикосновения. Я целую его бедро, трусь об него щекой, а руку кладу на член. Он твёрдый и горячий. От моего прикосновения он дрожит и шевелится, как живое существо, как зверь, едва сдерживающий свой ненасытный голод. Я зажимаю его в руке у самого основания и провожу языком снизу вверх.
Меня опьяняет его аромат и сила, скрывающаяся внутри. Я будто укрощаю дикое животное, которое в любой момент может растерзать меня или доставить неземное удовольствие.
Роб резко выдыхает и этот выдох похож на стон. Я знаю, ему приятно. Я чувствую то же, всё, что чувствует он. Я принимаю его член в себя и чуть не задыхаюсь от того, как он велик. И Роб тоже задыхается от удовольствия, которое я ему доставляю.
Я действительно чувствую всё, что чувствует Роб и малейшее его движение, судорога или стон вызывают во мне томительную сладкую радость.
— Поднимись, — чуть слышно приказывает Роб и жадно меня целует. Мы падаем на кровать и любим друг друга при солнечном свете дня, наслаждаясь каждым мгновением этой любви.
***
— Из-за своей ненасытности ты мог остаться без ордена, — шепчу я, когда мы излишне быстрым шагом входим во дворец.
Церемония уже началась, но мы приходим вовремя, и практически сразу называется имя Роба.
— Синьор Роберт Бароев.
Он подходит к президенту и тот прикалывает ему на лацкан медаль ордена, что-то говорит, пожимает руку и вручает большой лист бумаги вроде грамоты. Сверкают вспышки камер. Роб фотографируется с президентом, а потом возвращается ко мне.
Он выглядит потрясающе в двубортном костюме с иголочки и медалью ордена. И я хочу его прямо сейчас.
После награждения нас приглашают на небольшой фуршет, президент тоже присутствует. Мы пьём шампанское и позируем перед камерами. Среди награждённых сегодня все иностранцы, но из России только Роб.
Потом мы едем на ужин в ресторан Роба, где для него подготовлен сюрприз. Когда мы входим, в зале выстраиваются все работники ресторана и обескураженная публика не понимает, что происходит.
- Предыдущая
- 33/44
- Следующая