Зависимость цвета вишни (СИ) - Сергеева Ася - Страница 46

Может, прикинуться здоровым, пока не поздно?

Я бы и рад, но все симптомы лихорадки на лицо и клонит в сон, голова ватная.

Нащупываю рукой телефон, звонит Свят. Уже в третий раз, я же сегодня не появился на работе в офисе.

— Ну что там? — голос у друга беспокойный. — Легче стало? Лекарства привезти?

— Лекарствами меня и так собираются добить. Свят, лучше спаси меня от Полины. Вдруг она мне зелье для лечения будет варить?

— А, так ты уже с заботливой сиделкой?

— С ней, да. Говорить могу, пока вышла. Скоро вернется по мою душу.

— Вот и отлично! Теперь я спокоен, а вам с Полиной будет весело. Только попроси ее рецепты Ане не рассказывать, — и ржет, друг безжалостный.

Да, конечно!

Сам передам в трех экземплярах. Еще и от себя добавлю, чтобы не только мне «веселиться» во время болезни.

Все-таки я отключился, казалось, ненадолго. Не знаю, сколько так проспал. Открыл глаза, и ко мне пришло видение. Прямо на кровать залезло, милое такое, прекрасное, с собранными в хвост волосами и большой чашкой в руках.

— Наконец-то ты проснулся, — виденье в образе Полины радуется мне.

— Иди ко мне, моя девочка, — тянусь поцеловаться, очень захотелось.

— Глеб! Ты не о том сейчас думаешь! Пора лечение принимать.

Облом.

Всё. Пришел в себя окончательно. Думать о поцелуе не перестал, ну как тут не думать, когда вишневые, самые желанные губы так близко. На чашку смотрю. Она мне не нравится. В ней объема пол литра, не меньше.

— Что это?

— Чай с малиной и травками.

Этого я и боялся! Зелье существует!

— Глеб, ну что ты дергаешься? Я же сказала — спокойно лежать. Травки все лечебные, там и мята, и душица, и ромашка. Скоро бульоном накормлю. Потом начнешь принимать каждый час по ложке меда. Буду обтирать тебе грудь настоем имбиря. Жаль, не найти здесь в продаже бараньих лепешек. Ну да ладно, справимся и так. Через недельку поправишься.

— За что мне это все? — вырвалось от ужаса.

— Все больные капризные, — хихикает Полина и лезет с чашкой ближе к моему рту. — Возмущайся, сколько хочешь. Чаек только пей. Давай, давай, по глоточку. Нам же график лечения нельзя нарушать.

Нам? Раньше бы испугала такая формулировка…

Сейчас «нам» звучит от Полины приятно, тепло, по-домашнему. Еще бы и не лечиться, чай с травками скоро польется у меня из ушей.

Фух. Еле осилил.

— Скоро новый заварю, — с обещанием забирает чашку. — А чтобы тебе не было скучно, мы сможем болтать между приемом лечения.

Полина подскочила и сбегала за медом, поменяла мне полотенце на голове. Она вообще на одном месте долго не сидит, суетится, бегает туда-сюда перед глазами.

— Разве домой к себе не пойдешь?

— Не, тебя, больного, не оставлю. Да ты не волнуйся, Глеб, свои необходимые вещи я уже сюда перенесла. Посплю на диване в гостиной. На учебу завтра не пойду.

Эм-м.

Я в ловушке, полной заботы ловушке.

Выжить теперь дело принципа. Нельзя никому отдавать такую соседку. Сам буду терпеть ее лечение и куховарство. Никуда уже не отпущу. Пусть только попробует не стать моей девушкой, после всех моих мук.

Полина

— Это что еще за угрозы такие? — я даже замерла с градусником в руках.

— Так я вслух, что ли, жаловался?

— Ага.

Глеб потер лоб, скидывая полотенце. Вернула на место.

— Значит, ты все слышала и знаешь, что уже моя, — бормочет, и не думая отпираться.

— Мне кажется, у тебя снова жар, — хотя и у меня начинается, и щеки, и уши горят.

— Как бы там ни было, очухаюсь и приглашу тебя на свидание в качестве своей девушки.

— Сначала лечение пройди, а потом приглашай.

Похихикиваю и ставлю ему градусник. Все признаки того, что температура опять поднялась. Но вот уверенность Глеба никуда не девается. Даже не сомневаюсь, что свидание потом состоится. Вернее, мне хочется так думать. Решалась, решалась. А сегодня испугалась и бежала к нему с пониманием, что и сама моего Глеба никому не отдам.

У нас с девочками есть опыт по отбиванию, пусть только сунутся — расправимся быстро.

Пока не выдаю себя, но и не отрицаю. Пусть будет больше стимула для лечения капризного больного.

Принесла настой имбиря для растирки груди. Взяла мягкую тканевую салфетку и сижу, стесняюсь. Нет, надо побороть себя, ведь Глебу плохо, он даже глаза прикрыл и дыхание шумное.

Осторожно отодвигаю одеяло мужчине до пояса. С мыслями, что ничего такого, все на пользу, принимаюсь за работу. Нежно провожу влажной тканью по широкой груди, что-то меня и на плечи занесло и на руки. У Глеба такое крепкое тело, если честно, давно хотелось дотронуться.

— Давай и ниже.

— А?

Подпрыгиваю на кровати. Только лежал, почти спал, но вот уже глаза приоткрыл и тянет губы с хитрой улыбочкой.

— Согласен на процедуру везде, — Глеб резко откидывает одеяло.

— Нет, везде нельзя! — меня с закрытыми глазами сдуло за секунду до двери из его спальни.

Выскакиваю и останавливаюсь. Загляну? Нет, потом. Чуточку загляну и всё. Все-таки я же решилась серьезно встречаться. Мне нужно знать, как там что у него… ну и вообще, подготовиться морально на будущее.

Высовываю голову.

— Я в плавках, если что, — ржет на кровати мой больной.

Ну, я ему сейчас огромный укол сделаю!

Укол не сделала, сжалилась, но заставила выпить новый лечебный чаек до дна. Вечер пролетел почти незаметно. Готовила легкий ужин, много с Глебом сидела. Начало клонить в сон, встала задернуть шторы и выглянула в окно. Взгляд зацепился за столб.

Ян! Мамочки! Я же о нем забыла.

С телефоном побежала в ванную. Звонить или нет? Ян, наверное, сильно обиделся. Лучше напишу, а в академии будет видно, надо ли еще объясняться. Написала слова извинения, что мне помешали непредвиденные обстоятельства, и я никак прийти не могла. Надеюсь, он недолго там простоял, ох, как неудобно получилось.

Вскоре Ян полностью вылетел из головы. Ночь у нас с Глебом получилась жарче вечера. Болезнь не давала расслабиться. Только где-то под утро заснула и не помнила где.

Просыпаюсь от приятных ощущений. Ласковыми прикосновениями мне кто-то гладит голову, волосы, перебирая прядку за прядкой, захотелось от блаженства мурлыкать.

— Ой, я что тут и спала? — открываю глаза и нахожу себя свернутой калачиком под боком у Глеба. Видимо, сидела с ним рядом под утро и отключилась.

— Доброе утро, моя прекрасная сиделка, — наклоняется и целует в макушку.

— Доброе утро, — бормочу, скорей слезая с кровати. — Нам срочно нужно проверить температуру, еще горло тебе полоскать и завтрак сейчас приготовлю.

Ох, сколько дел, и умыться же надо. Представляю, в каком виде нахожусь. А Глеб еще и прекрасной меня называет, шутник ведь.

— Мне уже лучше. Ты меня исцелила, Полина.

Глеб, и правда, выглядит бодрее, чем вчера. Но это не повод отменять все лечение, зная Глеба, он бы уже побежал на работу. Не пущу, пока не вылечу.

— Если хочешь от моих лекарств отлынивать, то не выйдет, — строго предупреждаю, ставя ему снова градусник.

Глеб перехватывает мою руку, легонько зажимая в горячей ладони.

— Полина, а помнишь, мы договаривались оценивать наоборот, кто из нас насколько нужен друг другу по десятибалльной шкале?

— Что-то такое припоминается…

— Я тебе нужен на все десять баллов, — твердо так называет, будто думал над этим и точно уверен. Препод он и дома препод, даже в одних плавках.

— То есть, у меня и спрашивать не надо? Вдруг на девять? Вдруг на восемь?

— Нет, Полина. Только максимально и только я. Нужен очень. Теперь я это знаю, да-да-да.

По привычке хочется спорить, а в чем еще не придумала. В том, что он мне нужен, уж я и сама-то разобралась, беспокоило меня больше, насколько я нужна самоуверенному соседу с задатками воровать девичьи сердца. Моё вот украл и не стыдится ни капельки...

Второй день пролетел у нас легче, Глеб меньше горел. Лечение продолжалось, я была рядом, ненадолго только выходила в магазин. На третий день почти все проходило у нас так же, самое главное, Глебу заметно легчало. И я уже подумывала, что можно будет в конце недели попасть в академию, а после учебы сразу к нему.