Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья - Страница 38

Старейшина, носящий имя третьего полувека Ингротерт. «Труд о Танабе»

Ашарх резко распахнул глаза. Вязкая темнота вокруг медленно и словно бы нехотя расступилась, прячась в углах и заползая обратно в узкие щели, из которых она была рождена. Он в полном одиночестве находился в крошечной комнате, больше походившей на затхлый склеп, в котором потолок едва позволял выпрямиться в полный рост, а противоположных стен легко можно было коснуться раскинув руки в сторону. Ни свет, ни воздух не проникали в это помещение, дышать здесь было тяжело. И с каждым вздохом это становилось ощутимее.

Мужчина пощупал рукой холодную каменную кладку, но странная комната не имела выхода, она была замурована. Аш тронул потолок, сильнее надавил на шов между двумя плитами. Тонкая струйка песка сразу же побежала между его пальцами и устремилась на пол. Поток не останавливался, даже когда Ашарх убрал руки. Постепенно расширяясь и образовывая на полу небольшую горку, он не иссякал, потому что был везде и всюду за пределами темницы. Ашарх стоял в каменном ящике, глубоко погруженном в пески.

Воздух становился все гуще, каждый вздох не приносил с собой облегчения, а лишь усиливал жгучую боль в груди. Профессор оперся рукой на стену, пытаясь унять тяжело колотившееся сердце, но это ничуть не помогло. Под его ногами помещение медленно наполнял золотой шуршащий песок, мягко укрывая собой каменные плиты.

Дышать стало нечем. Аш схватился за горло: инстинкты кричали ему, что нужно рвать свою плоть, несмотря на боль. И он начал впиваться ногтями в кожу в надежде содрать ее и распахнуть свою грудную клетку, как оконные створки, чтобы легкие скорее наполнил воздух.

Из темных углов на мужчину смотрело множество черных блестящих глаз, влажных и бездонных. Словно по краям комнаты сотни пауков сплели свои паутины и теперь молча наблюдали за пленником, ожидая конца агонии. Ашарх задыхался, чувствуя, как постепенно угасает его разум. Под ногтями застряли клочья разодранной плоти, кровь сочилась из ран. Он упал на колени, на стремительно растущую гору песка. И закричал от безнадежного отчаяния.

***

— Давай поднимайся, человек, — голос Бриасвайса плетью ворвался в кошмар и разбил его на осколки.

Ашарха грубо трясли за плечо. Он резко подскочил на месте, от неожиданности заходясь сухим кашлем, будто все время до этого момента его грудная клетка была сжата тисками, и неожиданно их ослабили. Над профессором склонился Бриасвайс, находившийся явно не в лучшем расположении духа. Он с явным нетерпением тряс Ашарха, в то время как все хетай-ра уже были на ногах и ходили взад-вперед по комнатам, роясь в вещах и настороженно поглядывая на альва, нависшего над преподавателем, как неумолимый рок.

Аш проморгался, нервно огляделся по сторонам, постепенно восстанавливая дыхание и возвращаясь в реальный мир, но перед его внутренним взором все еще стояли черные глаза, которые с интересом наблюдали за его мучениями из углов каменной темницы.

— Не трать мое время. Пора выдвигаться в дорогу, — нетерпеливо бросил Бриасвайс.

— Какую еще дорогу? — не понял Ашарх.

— Сегодня ваше посольство отправляется в столицу. А мне не повезло сопровождать вас, — кисло улыбнулся заместитель коменданта. — Так что поторопись. Не зли меня еще больше.

Кинув в профессора свертком одежды, висевшей на изголовье бамбуковой лежанки, Бриасвайс выпрямился и продолжил бурить медлительного гостя немигающим взглядом. Зато тягостный сон отодвинулся на границу подсознания, хотя призрачная боль в грудной клетке и странный зуд еще остались. Пока Аш в спешке одевался, он мельком заглянул себе за воротник рубахи и с внутренним содроганием увидел красные разодранные ногтями полосы на коже. Похоже, боль ему вовсе не почудилась, и жуткий кошмар частично воплотился в жизнь. Прошлой ночью он так долго сидел над картами Гиртариона, спешно перерисовывая их на отдельные свитки, что сам не понял, когда заснул от усталости, попросту упав на подушку без сил. И тогда и пришел этот скверный сон, из которого, как из вязкой смолы, удалось выбраться лишь к самому утру. Да и то исключительно из-за Бриасвайса и его эффективных методов пробуждения. Теперь же Ашарха терзали беспокойные мысли об увиденном во сне. Он не мог перестать думать о том, что существо, встреченное еще в древнем храме культистов, преследовало его и отныне насылало кошмары. Уже не первый раз за неделю он видел во сне паучьи глаза из тех самых руин.

— Значит, мы едем в Алверах? — хрипло спросил Аш у Бриасвайса, нетерпеливо поглаживавшего крысу, сидевшую у него на плече, на перевязи. Черный зверек низко пригибал голову, позволяя себя почесывать, и дергал длинными усами.

— Да. Я представлю вас одному из старейшин Синклита. Все, как и было оговорено вчера. Или ты уже забыл, человек? — Альв смерил профессора внимательным взглядом, словно проверяя, не собирался ли тот отказаться от заключенного соглашения. Но Аш лишь едва заметно скривился и кивнул.

Он не мог забыть об этой сделке, даже если бы очень сильно постарался. Ему нелегко далась вчерашняя беседа, а хетай-ра и вовсе пришли в ужас от этого договора, когда узнали о нем. Но делать особенно было нечего. Это был их единственный шанс выбраться невредимыми из Ивриувайна, предварительно попытав счастье на заседании Синклита и донеся до старейшин волю матриархов. Заключение союза могло спасти пустынный народ, и ради этого стоило рискнуть всем, что они имели в данный момент.

Едва все посольство собралось и было готово к отправлению, Бриасвайс махнул рукой, приглашая проследовать за ним и быстрым шагом удалился прочь из комнаты. Он вел своих спутников по коридорам, пока весь отряд не покинул здание штаба крепости и не оказался под открытым небом, практически полностью скрытым густыми непроглядными кронами деревьев. Дневной свет, тонкими лучами проникавший через раскидистые ветви гигантов хацу, мягким покрывалом ложился на цветочные поляны и мшистые стволы. Пока посольство в сопровождении Бриасвайса и небольшого отряда подчиненных ему солдат ступало куда-то вглубь Леса, все больше и больше удаляясь от раскиданных по всей территории города-крепости зданий, Аш только и успевал, что крутить головой по сторонам и разглядывать местные красоты. Каменных строений было не так уж и много, и большинство из них тонули в зеленой растительности, опутанные лозами и лианами, спрятанные в укромных садах, полных фруктовых деревьев и цветочных полян, раскинувшихся ковром поверх выступавших из земли корней хацу.

Через какое-то время здания и вовсе закончились, но Бриасвайс все продолжал вести за собой отряд дальше, ступая по узким вытоптанным тропинкам, забираясь в самую чащу. За пределами Гарвелескаана вскоре стали встречаться простые работники, занятые сбором упавших веток с помощью больших серых слонов, запряженных в телеги. Молчаливые великаны тянули свои хоботы к хворосту, сгребая его и укладывая в повозку. И хетай-ра с удивлением проводили взглядами этих внушительных животных, виденных ими впервые, которые работали по собственной воле, никем не управляемые и никуда не уходившие. Некоторые альвы поблизости собирали с земли опавшие желтые шишки и огромные листья, похожие на раскрывшийся веер, которые, подхваченные ветром, мягко падали с верхушек хацу. Многие альвы уверенно и легко лазали по деревьям, цепляясь за кору длинными и ловкими пальцами рук и ног подобно тому, как водомерки скользят по поверхности озера, раскинув свои лапки. Они поднимались так высоко, опираясь на им одним известные выпуклости, что порой их становилось трудно разглядеть, и зеленокожие дети Леса буквально сливались с листвой.

На одной из широких вытоптанных полян, укрытых пожелтевшей листвой, Бриасвайс остановился, подзывая к себе какого-то еще совсем молоденького парня, отдыхавшего у корней ближайшего дерева, росшего у тропы. Рядом с поляной ютилась скромная обмазанная затвердевшей на солнце глиной постройка, больше походившая на шалаш, а возле нее валялись разбитые бамбуковые телеги, колеса с поломанными спицами и обрывки тканевой упряжи. Едва нескладный подросток, постоянно отвлекаясь на разглядывание чужеземцев, выслушал приказы заместителя коменданта, он скрылся где-то в глубинах чащи, а через пять минут уже вернулся к посольству. И прямо за ним медленно и неторопливо ступали вереницей три слона. Они шли, величественно подняв головы и помахивая своими розоватыми ушами, чтобы отогнать вившихся вокруг мух. Белоснежные бивни на концах были вымазаны зеленым соком, а колоннообразные ноги почти до колен оказались испачканы подсохшей грязью. Едва молодой альв выкатил откуда-то из-за своего шалаша три целые бамбуковые телеги и принялся сноровисто впрягать в них слонов, Аш окончательно разуверился в реальности происходившего.