Дон Педро (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 5

– Зачем вы это храните и заказали?

– Нада? Вдруг сломается.

А так все вместе и кладовок со складами в десять раз меньше, а обслуживание техники происходит в десять раз быстрее и качественнее. К тому же люди не варятся в собственном соку, а опыт друг у друга тырят и за это получают поощрения.

Всё это грохоча по железной дороге, двигалось к Чите. Руководил всеми этими передвижениями начальник штаба отдельного полка полковник Иван Христофорович (он же Оване́с Хачату́рович) не много ни мало – Баграмян. Тот самый. Попал случайно. Вообще, Христофорыч кавалерист и командовал армянским кавалерийским полком. Потом попал в Военную академию им. М. В. Фрунзе. После выпуска из академии в июне 1934 года был назначен начальником штаба 5-й кавалерийской дивизии (Киевский военный округ). 29 ноября 1935 года ему было присвоено звание полковника. И вот тут пошло всё чуть по-другому, чем в реальной истории. Как и в реальной истории, на него, служившего в «буржуазной армянской армии», был собран компрометирующий материал, но будущий полководец был спасён благодаря заступничеству Анастаса Микояна. Спасён, но так сказать прицел сфабриковать на него дело по обвинению в Троцкизме остался у некоторых товарищей с чистыми руками и пламенным мотором. Микоян в разговоре случайно обмолвился об этом с Тухачевским, и, бац, и будущий маршал победы вместо своей 5-й кавалерийской дивизии угодил начальником штаба отдельного зенитно-разведывательного полка имени Иосифа Виссарионовича Сталина. Спрятали с глаз подальше. Или опыт перенимать отправили. Или – то и другое. Самое прикольное в этом назначении, что, дожив до сорока лет, и, дослужившись до начальника штаба дивизии, Баграмян не был коммунистом. Лазарь Наумович долго шипел. Брехт переговорил с пока ещё не великим полководцем, и поехали они к товарищу Аронштаму заявление подавать. Пока вроде отстал. Приняли Оване́са Хачату́ровича кандидатом.

Вот на будущего маршала Победы Брехт и взвалил передислокацию полка. Комиссар у него теперь, если на звания 1940 года перевести, целый генерал – полковник. Большая шишка. И ручек своих он марать не будет. Прибудет сразу в Читу. Так что вся тяжесть передислокации легла на хрупкие армянские плечи.

Они с хорунжим пообщались, пообсуждали, попланировали эту операцию и поняли, что если действовать по плану, что в Хабаровске на Совете в Филях приняли, то железнодорожников с семьями можно живыми и не освободить. Китайцев с японцами побить получится, тут сомнений нет. Что там может быть на маленькой железнодорожной станции – не больше роты, и это просто необученные пехотинцы и по большей части китайцы. Куда им против отдельного полка. Тут одной полуторки с четырьмя крупнокалиберными «Браунингами» за глаза хватит, а вместо этого целый полк. А вот зато этим китайцам с японцами хватит всего лишь поджечь вокзал, или где они сотню людей держат. И всё, уже не спасёшь. Про вокзал Брехт сразу подумал. Больше столько народу, тем боле с детьми, содержать негде.

Одним словом, подумали и решили они со Светловым. Полк пусть едет себе. На железнодорожников сверху гаркнули, и полку для перевозки личного состава и технике полный зелёный свет выписали. Вот, пусть и едет под руководством будущего маршала.

Они же со Светловым и взводом диверсантов долетают до Благовещенска на летающих лодках. Их две теперь. Две лодки по шесть человек. Два рейса и они там. Плохо, что лететь над территорией Маньчжоу-го, но самолёты летят на приличной высоте и «Эрликонов» у японцев и китайцев точно нет. Потом второй перелёт. От Благовещенска до озера Умыкий близ города Краснокаменска. А это всего в сорока километрах от станции Маньчжурия. В результате за три дня доберутся. Полк обещали железнодорожники расшибиться, но через пять дней к месту выгрузки доставить. Так что, два дня есть на разведку и даже на освобождение арестованных железнодорожников с семьями.

Подойти тихо, вырезать охрану, уничтожить гарнизон и двигаться пешочком или даже, если повезёт, то частично на дрезине, в сторону советской границы. Ну, а потом подойдут основные силы и устроить японцам с китайцами демонстрацию того, что если кто «к нам с мечом придёт», тот просто не знает, что есть танки, самолёты и пушки «Эрликоны» с пулемётами «Браунинга». Да много чего есть, кроме мечей.

И, конечно, же, всё пошло не так.

Событие седьмое

А у меня дед 20 лет в контрразведке служил. Здоровый дед, до сих в лесу пеньки мхом к югу поворачивает – шпионов запутывает…

Как не хватало техники. Тащились по степи пешкодралом. Тяжёлого оружия не взяли. Дело даже не в самом крупнокалиберном «Браунинге», например, он же М-2. Который на станке весит шестьдесят килограмм без малого. Можно вдвоём унести. Дело в патронах. Их тоже нести надо. А этот прожорливый американец их выпуливал в белый свет не меньше пятисот пулек в минуту. Досчитать нужно до шестидесяти – это и есть минутка. Один … шестьдесят. И пятьсот патронов сожжено. И дальше простая математика. Патрон весит в районе двухсот грамм. Получается, фьють, и на сто килограмм ноша полегчала. Так это минута всего. Прожорливая вещь. То же самое и с другими пулемётами, там лишь чуть менее ужасаемые цифры. Без техники на себе за сорок километров нести пулемёты дело неблагодарное и даже глупое.

Потому, из оружия были карабины Арисака Тип 44, который весит всего чуть больше трёх килограмм. Пистолет ТТ у всех. У Брехта только тот самый хромированный Кольт М1911. В разгрузках патроны. Ещё в них же две экспериментальные гранаты Ф-1. Мириться с ужасными гранатами, что поступили на вооружение в армию в 1935 году, после боя у озера Хасан Брехт не стал. Он в ремонтном цеху цементного завода отлил рубашки ребристые из чугуна для гранаты Ф-1, потом дебильный запал от РГД – 33 переделали в нормальный запал с колечком, вкручиваемый в рубашку чугунную. С запалом намучались. Нужно было ударник и капсюль-воспламенитель приспосабливать. Замедлитель взяли от РГД – 33, детонирующую смесь из неё же. Больше всего время потратили на подбор и изготовление пружины. Сделали, испытали и наладили кустарный выпуск. А когда наладили, то десяток штук и техпроцесс Иван Яковлевич послал с оказией Тухачевскому. Очень не хотелось свою фамилию в очередной раз связывать с фамилией маршала. Утянет же потом за собой в места вечной охоты. Подумал и приписал, что изобрёл китаец, который работал на заводе, но предоставить китайца не имеем возможности, так как он умер. На заводе на самом деле был один умник – китаец, вечно в мастерской ошивался. Очень хороший слесарь. Просто золотые руки, и он на самом деле помер. Инфаркт. Остался вечером чего-то доделывать, а утром мастер слесарного участка пришёл, а он мёртвый сидит у верстака и напильник в уже окоченевшей руке сжимает.

Тухачевский новую гранату – лимонку оценил. Прислал благодарность и обещал, как выпуск наладят, первую партию прислать. Пока не прислал. Ну, да свои научились делать. Может, даже они лучше промышленных будут. В этих брака точно нет. Вообще же, чистки приближаются, и нужно уже задумываться, куда и в качестве кого тикать. Ну, вот закончится эта войнушка, привезёт Васька золото и нужно будет всерьёз сесть и подумать. Был бы один, перебрался на Урал куда и осел в небольшом колхозе агрономом, а вот с кореянкой женой. Дети: и мальчик, и девочка тоже получились довольно восточной внешности. Видимо гены азиатские доминантные. В любом колхозе сразу прибежит НКВДшник и спросит, откуда такая красота нарисовалась. Позже можно будет сбежать в Казахстан. Скоро из Приморья туда всех корейцев выселят. И среди корейцев уже можно затеряться. Беда в том, что чистки начнутся раньше. Ладно, что гадать, нужно ещё эту войнушку пережить.

За день марш-броском сорок километров преодолели и остановились на ночёвку в визуальной близости границы. Степь. Видно далеко. Захват назначили на самый рассвет. В темноте решили ничего не предпринимать. Легко можно пулю схлопотать от неожиданно проснувшегося японца или китайца, который вместо того, чтобы вышагивать, часового изображая, прилёг под кустик. Сморило воина.