Наследие (СИ) - Рави Ивар - Страница 41

— Герман, ты видел, как дикари падали и закрывали голову руками?

— Да, нас они не испугались, а вот парусник их привел в ужас, — согласился американец.

— Они закрывали не голову, а уши. Думаю, что они видели корабль раньше, и это судно стреляло из пушек — вот почему они закрывали уши.

— «Христоверы»? — спросил Тиландер, вглядываясь в меня.

— Возможно… А может, и кто-то другой.

— Но у Моско не было пушек, — напомнил американец.

— А я и не говорю, что Моско. Возможно, это часть команды парохода. Есть записи «христоверов»: часть команды сошла на берег вместе с ними.

— А остальные? И, кстати, где этот пароход? — Тиландер встрепенулся.

— На этот вопрос у меня нет ответа. Но в записях Тихона говорилось, что однажды утром пароход исчез. Не исключено, что на том судне могло быть пушечное вооружение — в годы Первой Мировой войны многие гражданские корабли вооружали против рейдеров кайзера.

— Или у нас под боком есть ещё неизвестное судно с пушками, — глубокомысленно заключил американец, сплевывая за борт.

Дальнейшее плавание от берегов Сицилии до Родоса выдалось будничным, где каждый день был копией предыдущего. Ветер постоянно менялся, но чаще дул боковой, северный, заставляя постоянно экспериментировать с парусами.

Десять дней понадобилось, чтобы добраться до берегов Крита. В своих прежних плаваниях я по совету Тиландера упорно игнорировал этот крупный остров. Вся прибрежная линия воды усеяна лабиринтами из обломков скал, торчащих из воды. Высока вероятность нахождения рифов под толщей воды, поэтому Тиландер огибал Крит по широкой дуге, чтобы избежать рифов.

В этот раз я настоял на высадке, пожалев своих воинов и устав от непрерывной качки и ветра, от которого трудно было скрыться даже в каюте.

— Попробуем подойти и высадиться с южной стороны, воды на западе и севере усыпаны скалами, — предложил американец, меняя курс. Как и где высаживаться, каким маршрутом идти — полностью прерогатива капитана, я в его дела не вмешивался, доверившись специалисту. Тиландер сделал правильный вывод — южная часть береговых вод чиста, а сама суша защищала от холодного ветра.

Перед сумерками «Катти Сарк» скользнула в воды небольшой уютной бухточки и замерла, отдав якорь. Выходить на незнакомый берег в темноте не рискнул, решив переждать ночь на корабле. Санчо уверял, что опасности нет, но неандерталец не всегда верно понимал значение этого слова. Будучи от природы доверчивым, великан зачастую не видел подвоха и мог проморгать опасность.

Высаживались с первыми лучами солнца на двух шлюпках. Разница в температуре воздуха с южной стороны, защищенной от холодных северных ветров, была значительной. Огромный косяк мелких рыб следовал рядом со шлюпками, с молниеносной скоростью меняя направления. Бухта — небольшая, «Катти Сарк» заняла треть ее водного зеркала. На берегу росли деревья, — судя по всему, оливковые, — после узкой полоски песка начиналась густая трава. Одиночные оливковые деревья, — это оказались именно они, — переходили в лес смешанного типа на расстоянии пары сотен метров.

Вытащив шлюпки, осмотрелись: множество различных птиц устроили себе гнездовье у одинокой скалы, возвышавшейся в километре к востоку. Небольшое стадо коз, пасшихся между деревьями, сорвалось с места, едва мы высадились.

— Козы пуганые: люди на острове есть, всем быть наготове! — Воины разошлись полукругом, создавая периметр безопасности.

Шлюпки пошли к кораблю, чтобы вернуться с новой партией воинов — я решил провести на суше пару дней, давая людям отдых. По ощущениям, температура — в пределах пятнадцати градусов тепла, солнечные лучи ласкали кожу без духоты и жары.

Вместо запланированных двух дней провели на Крите четыре — настолько люди устали от морского плавания. Урр вместе с Санчо и охотниками каждый день радовал нас свежей добычей, а рыба сама шла в руки, стоило лишь забросить изогнутый крючок на веревке. Людей на острове мы не видели, хотя охотники натыкались на следы костров.

— Можно было организовать поселение здесь, а не на Сицилии, — предложил Тиландер, когда парусник покинул гостеприимные воды Крита.

Огибать Крит решили с юга, чтобы присмотреть бухту побольше, где может разместиться крупное поселение. Разнообразных бухт по пути на восток — предостаточно, но все они располагались у обрывистых берегов, сразу за которыми начинались горы. Подходящая бухта нашлась перед сумерками — в ширину она достигала около полукилометра, за ней виднелась равнина, поросшая редкими деревьями. А самое главное — в море впадала небольшая речушка шириной не более десяти метров.

— Нанеси это место на свою карту и определи координаты. Здесь впоследствии можно основать целый город, — дал указание американцу, рассматривая представшую перед глазами картину.

С западной стороны недалеко от бухты располагалась холмистая местность, поросшая лесом. На восток простиралась равнина, на которой паслись животные, но какие именно, понять было трудно. Крит сильно вытянут с запада на восток: только через полторы суток достигли его восточной оконечности. Расстояние от восточной оконечности Крита до Родоса Тиландер планировал покрыть за сутки. Но был встречный ветер, и мы увидели Родос лишь к обеду второго дня.

Прошедшие полтораста лет кардинально изменили облик той части берега, где мы заложили свое первое поселения. После извержения вулкана на Кипре образовано второе поселение в нескольких километрах от первого. Сейчас нашему взгляду предстал мегаполис каменного века — оба поселения слились в одно, занимая обширную часть западной оконечности Родоса. Леса, покрывавшие в свое время берега вплоть до самого берега, были вырублены на огромном пространстве, обнажая склоны. Порт Родоса представлял собой деревянный причал длиной около ста метров, где со спущенными парусами стояли одномачтовое судно и пара крупных рыбацких лодок. Это — не «Буря», судно в порту уступало в размерах кораблю Сирака.

На деревянном причале находилось мало людей, но когда мы подошли ближе для швартовки, нас уже встречала целая толпа. Единственное двухэтажное здание в городе было каменным и, вероятно, являлось резиденцией Торхепа. Остальные дома были глиняными — первое поселение на Родосе мы строили, как и Кипрус, обмазывая глиной плетеные стены.

— Сирака, похоже, нет дома, — констатировал Тиландер, отдавая команду швартоваться.

Матрос с нашего корабля бросил канат на причал, двое зевак подхватили канат, обвязывая его вокруг столба, вбитого в землю. Отдав якорь и прижавшись бортом к деревянному причалу, шхуна замерла. Причал оказался на метр ниже бортов «Катти Сарк».

Показывая на наш корабль пальцами, толпа на берегу взволнованно гудела. Первое впечатление было о безалаберности Моско, но присмотревшись, я узнал лучников из отряда Сирака, приветливо вскидывавших руки. Нас опознали задолго до подхода к берегу — этим и объяснялось отсутствие мер предосторожности.

Пока я размышлял, спрыгнуть на причал или дождаться установки сходней, мосочане подкатили внушительную дубовую бочку, по которой на берег сошли Богдан, Урр и Санчо. Очутившись на причале, я набрал в грудь воздуха, но услышал:

— На колени — перед Великим Духом Максом Са! — голос Богдана разнесся над людьми.

Первыми среагировали лучники, побывавшие в Берлине, следом вся остальная толпа преклонила колени.

— Встать!

Пришлось повторить приказ, прежде чем все встали на ноги. Со стороны каменного дома спешила группа людей: впереди вышагивал толстяк с выпирающим брюхом, следом шли трое мужчин в желто-красных туниках, как две капли похожих на туники Амонахес.

— Торхеп, — прошелестело по толпе, заставив меня повторно взглянуть на толстяка. Этот бочонок с жиром и есть мой потомок, правнук Максхепа?

— Макс Са! — Торхеп, подкатился ко мне на своих толстых ножках, пытаясь преклонить колено.

При его комплекции сделать это оказалось несколько затруднительно. Пресек его вялую попытку словами: