Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая (СИ) - Delacruz Angel - Страница 5

Городок снизу, к которому вела пешеходная туристическая тропа, отсюда казался нетронутым Стужей. Красные черепичные крыши практически без белых снежных пятен, узкие улочки утопали в яркой зелени. Если не сильно присматриваться, то впечатление, будто старый, привычный и живой человеческий мир вдруг ожил, сбросив оковы Стужи.

Впрочем, в общем-то так оно и было – холод уходил, в окружающий мир возвращалось привычное тепло. Не очень нам сейчас благожелательное – так как мы торопились, при спуске на скользком мокром снегу и подтаивающем льду все, в том числе и я, по несколько раз падали, к счастью без травм. Но со впечатлениями: один раз Стефан и Симон едва не улетели в пропасть – когда свалившись, врезались в не выдержавшее их ограждение тропы. Мы с Юраем успели обоих поймать, но неприятные воспоминания о беспомощности в падении у них несомненно остались. Особенно у Стефана, который повисел прямо над пропастью, удерживаемый только Симоном за транспортировочный карабин на рюкзаке, а Симона в свою очередь в это время вытягивали на ровную поверхность мы с Юраем.

Спустившись наконец – усталыми и в полном составе к берегам озера, мы оказались в небольшом городке. И здесь мы, в предместьях, сейчас бежали вдоль лимонной рощи. Частично покрытые тающим снегом ярко-желтые лимоны и зеленая листва выглядели по-настоящему сказочно; если конечно не знать, что именно послужило причиной подобному виду.

По всем признакам было видно, что магическая буря Стужи прошла по городку самым краем. Следов ледяной орды не заметно, жители здесь остались – нас замечали, навстречу из домов выходили люди. Многие пытались нас остановить, спрашивали, что происходит. Но я, на бегу, отделался только парой фраз скомканных объяснений. Подспудное предчувствие надвигающейся погони меня буквально гнало вперед, не давая сделать даже секунды передышки.

Передвигаясь по предместьям в сторону центра, я внимательно осматривался по сторонам. Рассчитывая возможности добраться на другую, южную оконечность озера, я в первую очередь держал в уме вариант найти полицейский или пожарный мобиль, реквизировать и доехать на нем. Поэтому, пока мы, перейдя на быстрый шаг двигались к магистрату, скомкано отвечая на вопросы вываливших на улицы людей, я смотрел вокруг в поисках подходящего транспорта или ответственного человека в мундире, который может мне с этим помочь. Но в происходящее неожиданно вмешался слепой случай эха из прошлого.

– Кайден! Кайден, милый! – раздался вдруг неподалеку радостный крик.

Едва я обернулся, как перед глазами мелькнуло шикарное белоснежное манто, и на меня буквально запрыгнула, заключая в объятия, прекрасная Филиппа, баронесса Бланшфор.

– Кайден, мой хороший, как хорошо, что ты пришел! – прижавшись и крепко меня обнимая, быстро заговорила Филиппа, сбиваясь и глотая слова. – Я так боялась, так боялась, я не понимала и не понимаю, что вообще происходит…

Филиппа сделала короткую паузу. В иной ситуации мне, наверное, следовало бы задать ей вопрос: «Как ты здесь оказалась?» Но сейчас мне было немного наплевать, как именно и почему Филиппа здесь оказалась. Осознание невидимой пока погони давило на плечи плохим предчувствием все сильнее.

Филиппа моему молчанию не смутилась, вновь забросав меня словами рассказа – из вежливости я ее не прерывал, давая возможность высказаться. Но при этом и не останавливался – Фили повисла у меня на плече, а я по-прежнему двигался к магистрату города, не замечая удивленных, наполненных ожиданием взглядов людей, которых на улицах становилось все больше.

– Кайден, милый, познакомься, это Гжегож Конопка, советник новогородского князя по торговой политике, мой хороший друг. Мы здесь вместе, на отдыхе…

«Хороший друг» Филиппы – вот и ответ, почему этот господин сейчас семенит, не отходя от Филиппы, прямо за нами. И после ее слов княжеский советник приобрел немного растерянный вид. Видимо, он желал сохранить инкогнито, но расчувствовавшаяся Фили сейчас просто потеряла голову от радостного возбуждения встречи со мной.

Ее уже буквально несло в быстром и торопливом, но при этом весьма обстоятельном рассказе – вернее кратком пересказе событий. За считанные секунды ее сбивчивой и дробной речи я услышал, что Фили вместе с «хорошим другом» Гжегожем приехала отдохнуть на Рендину, провели здесь чудесные праздничные выходные, а после оказались застигнуты врасплох ухудшением погоды. Всякая связь пропала, ночами холодно было так, что мобили не заводились, а выходить на воду на лодке было боязно – из-за сильного ветра озеро штормило, волны поднимались высотой даже в несколько метров.

– На лодке? – вычленил я главное.

– На лодке, – активно покивав, подтвердила Филиппа.

– И где эта лодка?

Широким взмахом руки, одновременно оборачиваясь, Филиппа показала в сторону марины. Мы уже вышли на площадь перед магистратом, и одна из широких улиц уходила отсюда вниз под уклон, к берегу. И еще отсюда было хорошо видно небольшую марину, где, среди многочисленных, тесно составленных небольших яхт и лодок, словно лебедь среди уток выделялась приличных размеров моторная яхта.

Названия городка, в котором мы сейчас находились, я не помнил. То ли Лоньяно, то ли Лохьяно, то ли что-то вроде этого на «Л». Зато помнил, что городок этот, в отличие от расположенных на южной оконечности Рендины не был фешенебельным курортом – здесь отдыхали в основном обычные люди. Именно поэтому, полагаю для сохранения инкогнито, сюда и привез новогородский княжеский советник Филиппу на выходные – чтобы не встречать во время прогулок и отдыха знакомые лица и не слышать неудобные вопросы.

Моторная яхта, на которой без сомнений прибыли сюда Филиппа и Гжегож Конопка, внушала. Серебристая, длиной не меньше пятнадцати метров, с зеркальным наклонным остеклением рубки. Очертания корпуса, да и вообще весь вид яхты, даже находящейся сейчас в неподвижности, буквально кричал о воплощенной скорости и роскоши. На баке, на приподнятой носовой площадке виднелись предназначенные для отдыха и загара специально оборудованные места, а на корме – вписываясь в общие очертания, располагалась широкая, почти в уровень воды площадка для купания.

Рассмотрел и оценил моторную яхту «роскошного отдыха выходного дня», как у продавцов приятного времяпрепровождения называется такой тип судов, я за считанные секунды. И больше всего мне понравилось в облике яхты ее стремительные очертания. Филиппа же, мгновенно переключившись по направлению фокуса моего внимания, продолжила сбивчивый рассказ:

– Погода давно улучшилась, но bordel de merde, нам никуда не уйти! Дороги дальше по побережью завалены ледяными глыбами, а команда лодки, Кайден, милый, ты представляешь, сбежала! Гжегож сказал они все из Бернгланда, у них ни стыда, ни чести! Сразу после того как морозы спали они пешком двинулись через перевал Мьельбелл к себе домой. Здесь же больше ни одного механикуса с допуском нет и мы…

Дальше я Филиппу уже не слушал. Оборвав речь баронессы взглядом и резким жестом, обернулся к Юраю. И взглядом показал ему на серебристую яхту, заметно выделявшуюся в марине среди других судов. Юрай, в свою очередь, в ответ на мой невысказанный вопрос перевел взгляд на Симона со Стефаном. Молодые варги практически сразу же синхронно и уверенно кивнули – показывая, что с управлением яхтой разберутся.

Отлично, просто отлично.

Люди со знанием механики всегда на вес золота, а умеющие разбираться с лодочными моторами – так вообще. Учитывая монополию Гильдии механиков, позволить себе иметь среди слуг фамилии личного водителя или технического специалиста могли только такие богатые как Альба Дома; получение же знаний не под эгидой Гильдии являлось нарушением закона и всегда строго преследовалось имперскими властями.

Преследовалось в имперских землях с сильной властью доминиона – в иных местах, где имперские власти не обладали всей полнотой влияния и власти, дело обстояло иначе. В благополучных и удаленных от разломов регионах Запада и на Европе нелегально выучившийся и работающий без лицензии и без патронажа Гильдии механик представлялся немыслимым явлением, а вот у нас во Врангарде, к примеру, подобное было обыденностью.