Вереск на камнях (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 33
- Предыдущая
- 33/41
- Следующая
— Что ты… Дианочка, что ты делаешь? — пробормотала мама.
— Лечу тебя. Я же говорила — мне дали способность лечить руками.
— Глупости… — она начала задыхаться, и я усилила давление на сердечную мышцу. Ох, только бы не навредить, только бы хуже не стало…
— Молчи, мамуля, всё будет хорошо, — пообещала я ей, хотя и не была уверена.
Господи, помоги!
Нет, всё идёт совсем не так, как надо!
Я не могла успокоить сердце. Я не могла ничего. Вообще ничего… Я не могла превратить оранжевое в зелёное!
Моя сила имеет границы.
Но есть ещё и камень!
Осколок первой жизни. Схватившись за него, я просто обняла маму, которой было всё хуже и хуже. Она вяло трепыхалась, пытаясь оттолкнуть меня. Наверное, воздуха не хватало. Но я упорно цеплялась за неё и молилась только об одном: «Мамочку оставьте, оставьте мне мою маму!»
— Диана, дочка, отпусти её! — кричал сзади папа, пытаясь оторвать меня от мамы, но ему помешал Ратмир. Я сразу почувствовала свободу от папиного дёрганья, когда муж сказал внушительно:
— Не мешай травнице лечить.
— Сейчас врачи приедут и купируют приступ, пусть она ей воздуха даст!
— Не мешай, — повторил Ратмир.
А в моей голове уже стучали колокола. Бум, бум, бум… В затылке разлилась боль. Всё тело стало концентрацией мурашек — злых, противных, сладких… Во рту тоже был сладкий вкус, приторный и гадкий. Сердце зашлось в сарабанде, как будто я протанцевала всю ночь и продолжала танцевать, попивая водочку с энергетиком. Зато мама вдруг спросила нормальным голосом:
— Диана, а что происходит?
Вот ответить ей я уже не могла. Я отвалилась, ощущая себя тряпичной куклой, набитой ватой. Ратмир поддержал меня, его сильные руки дали опору летящему куда-то в глубины сознания телу, голос ободрил:
— Руда, ты сможешь, ты сильная.
Сильная, да, я сильная. Но не тот, кто живёт внутри меня. В животе вдруг схватило спазмом. Как будто объелась вчера, и теперь оно никак не могло пройти по кишкам. Но это были не кишки. Это была матка. Она сокращалась.
Она хотела вытолкнуть ребёнка!
Я схватилась за руку Ратмира, а другой рукой — за мамину, простонала:
— Я не хочу терять ребёнка!
— Дианочка, девочка моя!
Мама выглядела совсем здоровой, и это придало мне сил. Я всё же её вылечила! Я не дала забрать её!
Но сейчас моя сила грозит забрать нерождённого ребёнка!
Нет, я не отдам… Я умру, но не отдам!
— Мамочка, сделай что-нибудь, — простонала я, сжимая её руку. Потом сжала руку Ратмира и глянула вбок. Мыська сложила руки перед собой, так же рядом стояла Забава и говорила тихим шёпотом:
— Мокошь, матушка-Мокошь, не оставь нашу княгинюшку, дай ей выносить ребёночка…
— Мокошь, Мокошь, дай матушке-княгине разродиться в срок! — вторила Мыська.
— Мокошь мертва, — буркнула я, разрываясь от боли в голове и животе. — Уже десять тысяч лет…
— Нет, не мертва! — с придыханием сказала Мыська. — Она жива в нас!
Я только отмахнулась. Язычники, что с них взять… Господи, как же болит! Мокошь, если ты жива и спаслась из райского сада, приди помочь!
А если она не спаслась, то мне будет очень плохо.
Скорая приехала через полчаса, когда я безуспешно пыталась справиться с давлением, головной болью и невозможностью остановить преждевременные роды. Пыталась посчитать срок, пыталась понять, сколько у меня недель, пыталась не плакать, попить водички, успокоить Ратмира, который метался, как раненый зверь, по двору. Отбивалась от Мыськи, которая совала мне в руку деревяшку от «потери чада», просила зеркало, чтобы посмотреть, как чувствует себя малыш, стонала, взывала к Мокоши уже во весь голос.
Но иреанка не отозвалась.
Зато отозвалась сирена скорой. Машина — старинная кругленькая «буханка», чудом сохранившаяся за многие годы службы — влетела во двор, распугав собак и коз, из неё выскочила пожилая докторша в белом халате:
— Где больная? Давление мерили?
— У нас выкидыш вместо гипертонии, — в голосе мамы была паника и беспомощность. Докторша только на миг удивлённо подняла брови, но сразу сориентировалась и начала меня осматривать. Потом скомандовала:
— Несите девушку в машину, надо срочно в больницу!
Ратмир сгрёб меня в охапку, а я уже даже не стонала. Ребёночка спасут, всё будет хорошо… Если успеют довезти до больницы…
Я оказалась на жёсткой кушетке в машине, надо мной склонились мама и докторша. Мама держала за руку, пока врач готовила укол или капельницу — я никак не могла рассмотреть. Машина вдруг качнулась — это Ратмир влез и втиснулся в узкое пространство между стенкой и кушеткой:
— Я с женой поеду.
— Ну куда вы все, — с неожиданной тоской протянула врач. — Ай ладно, Вася, гони в областную!
Я закрыла глаза. Машина рванулась вперёд, и мне пришлось ухватиться за кушетку, чтобы не съёхать по скользкой клеёнке. Мысли унеслись вперёд «буханки», головная боль стучала изнутри черепа, а сердце всё скакало, как ненормальное. Ладонью я нашла голубой камушек и стиснула его так, что ногти впились в кожу.
Первая жизнь, почему всё так плохо? Неужели я сделала что-то не так? Неужели я снова ошиблась, когда перенесла кусочек прошлого в будущее? Неужели за это я лишусь малыша, который растёт во мне?
Первая жизнь! Чтоб тебя волки съели! Ты меня ведёшь, как крысолов с дудочкой, куда тебе надо, так помоги теперь! Просто помоги, потому что сама себе я помочь не в состоянии!
Машину тряхнуло, она встала, раздался звук клаксона, и я широко распахнула глаза. Водитель за рулём выругался и заорал:
— Дура, куда лезешь?! Уйди с дороги!
Но тут же замолчал. Дверца сзади с лязгом раскрылась, и в машину, высоко задрав пышные юбки, влезла молодая цыганка. Оттолкнув Ратмира в угол, нависла надо мной, сказала, скаля в улыбке прокуренные жёлтые зубы:
— Руда, Руда! Что же ты делаешь?
— Кто ты? — угрожающе отозвался мой муж. Мама попыталась возмутиться, а докторша схватилась за какую-то железяку:
— А ну, вон из машины!
— Ай, пустые разговоры, — звонко рассмеялась цыганка, тряхнула головой, и все замерли.
— Кто ты? — повторила я слова Ратмира, чувствуя, как боль рвёт меня на кусочки, а цыганка схватила меня за плечи, прижав к кушетке, сказала властным низким голосом, как будто в фантастическом фильме:
— Смотри на меня, Руда. Смотри на меня!
Глава 15. Первая жизнь
Май, 31 число
Я смотрела.
Я впилась в неё взглядом, видя каждую морщинку — те, что у губ, те, что у внешних уголков глаз, видя коричневые чёрточки на желтовато-зелёных радужках, видя прыщик на крыле носа…
Я была сосредоточена только на своей боли.
И та ушла. Отступила, спряталась, ушла.
Я вздохнула полной грудью, прислушиваясь к себе, обратилась чувствами внутрь, в глубину своего тела, в сокровенное чрево матери. Малыш… Он жил. Он даже толкнулся в этот момент, и я выдохнула.
Всё в порядке. Даже головная боль прошла.
Цыганка отстранилась и удовлетворённо сказала:
— Готово.
А потом начала снова тем самым низким голосом:
— Руда, ты должна беречь наследника.
— Кто ты? — снова спросила я. Её глаза смеялись, но сказала цыганка серьёзно:
— Я первая жизнь.
— Ты-ы-ы?! — изумилась я. Цыганка фыркнула:
— А чем я хуже других? — потом сказала низким голосом: — Это племя — мои вассалы, мои глаза, уши, мои тела.
— Я тебе зачем? — спросила, садясь на кушетке, придерживая живот. Малыш снова толкнулся, и я почувствовала его пинок ладонью, умилилась, растрогалась. Цыганка покачала головой, словно осуждая, ответила:
— Тебе не объять. И не надо.
— Ты как Мудрый Кайа, блин! Он загадками говорит, ты загадками говоришь!
— Кайа! — воскликнула цыганка. — Эти змеи! Они спутали мне все планы!
- Предыдущая
- 33/41
- Следующая