Триединый лик (СИ) - "anna.iter" - Страница 1

========== Тотспел. Лилит и картины. ==========

В какой момент человек понимает, что на Земле больше его ничего не держит? Что может довести до такого состояния? Часто ли задаются этим вопросом те, кто действительно хотят знать этот суровый ответ?

Наверное, душевная боль, ощущение кромешной пустоты внутри себя убивает сильнее, чем ножевое ранение. Может ли человек смириться с потерей, которая была смыслом его жизни? Как он может простить себя за свои грехи перед ним?

Я помню все, как будто это было только вчера: плотный дым, из-за которого трудно было дышать; безумные гости, что так сильно пугали меня; метания по залу, словно в агонии; и, конечно же, портрет Роба, который, наконец, обрел душу владельца. Все это заставило сойти с ума так скоро, что я не имела шанса на спасение. Словно птица в клетке, билась в этой кромешной тьме, которая окутала этот чертов отель.

Темные облака заполонили все пространство, из-за чего луна даже не была видна. Ветер сносил все на своем пути, не щадя никого. Подол нового платья превратился в старую тряпку, что часто одиноко болталась на улице, став грязной от пыли и дождя. Я нехотя взглянула на мужчину и увидела настоящий Ад: он сидел на коленях, а голова его безвольно висела, ведь он держался из последних сил.

Пустой взгляд Роба был прикован к земле, а запястья, налившись кровью от надрезов лезвием, смотрели точно на Лиама. Все, казалось, сейчас сошло с ума, и лишь жгучие слезы, которые я не могла стереть, напоминали о несбывшихся мечтах. Мэри крепко привязала меня к лавке, так, что ноги и руки ныли настолько сильно, что хотелось провалиться в беспамятство, но я не могла оставить мужчину одного.

Лиам, читавший что-то на непонятном мне языке, вдруг посмотрел на Роба и ухмыльнулся. Его глаза залились безумством, а улыбка стала слишком пугающей. Он предвкушал свое новое творение, которое, наконец, скоро станет настоящим шедевром.

Я смотрела лишь на Роба, пытаясь забрать всю его боль себе, ведь так отчаянно желала видеть его живым. Кажется, прошло слишком много времени, и вот мужчина, который сидел на коленях, теперь безвольно повис на руках безумца. Тот улыбнулся ему: болезнь, наконец, отступила. И лишь тихий ветер донес до меня такой едва различимый родной шепот:

— Лилит…

Я часто запиралась в своей комнате и рыдала. Мне хотелось забыть навсегда этот день, забыть эту жизнь, ведь она принесла лишь боль. И так день за днем, неделя за неделей: я находила свое утешение в слезах, которые напоминали мне о нем.

Мы в очередной раз поссорились, когда дождь застал нас врасплох. Я ненавидела эту проклятую сырость, ведь она доставляла лишь дискомфорт. Роб невозмутимо шел рядом, словно прогуливался по берегу кристально чистого озера. Мой насмешливый взгляд заставил его обратить на меня внимание, ведь я так нуждалась в общении с ним.

— Нет, — отрешенно сказал он.

— Что нет? — удивилась я.

— Мы не пойдем в отель, а найдем место, где можно переждать дождь.

— Ну Ро-о-об, — протянула я.

— Нет, Лилит. Прошу, не спорь со мной.

Хоть мы уже и промокли насквозь, я не хотела идти у него на поводу, однако все же желала побыть маленькой девочкой, которую он защитил бы.

— Что там? — Роб указывал на таверну, что давно перестала работать из-за разорившегося хозяина.

— Там закрыто, — угрюмо процедила в ответ.

— Не злись. Ты же знаешь, что я прав.

И меня действительно успокаивали его слова, ведь я любила его. Он появился в моей жизни неожиданно, когда я закрыла свое сердце от всех. Мы невзлюбили друг друга, но вскоре поняли, что так похожи. Я тянулась к нему, а он ко мне. Казалось, что лишь он меня понимал в этом проклятом городе. Тотспел связал нас навсегда, и я не желала больше отпускать этого мужчину.

— Лилит, — вырывая меня из задумчивости, сказал Роб. — Нас могут туда впустить?

Только сейчас я заметила, что мужчина взял меня за руку и вел к таверне. Мои зрачки расширились, а взгляд метался по его лицу. Но руку не одернула, а лишь сильнее сжала.

— Должны, если ты заплатишь.

В тот день я поняла, что мое счастье — это он. Тогда мы смогли открыть друг другу свои души, что так тщательно скрывали от других. Искры между нами были слишком заметны, но я теперь не боялась их, ведь отныне были вместе. Мы собирались объединить себя узами брака, чтобы уехать из этого ненавистного Тотспела, и жить так, как сами того пожелаем.

Но судьба распорядилась иначе, оставив мне лишь горькое напоминание в виде кулона его матери и письма, что он отдал незадолго до своей гибели. Часто смотрела на них, но не могла взять в руки, ведь тогда я бы извела себя окончательно. И каждый день, и каждую ночь я лишь рыдала в подушку, которая стала моим спасением.

В дверь коротко постучали, но я не открыла. Тогда услышала Лиама голос, полный сожаления:

— Лилит, я… — но он замолчал, ведь не знал что сказать. — Я знаю, что ты никогда меня не простишь. Но прошу, спустись хотя бы поужинать, ты ведь не ела ничего со вчерашнего дня.

Я резко распахнула дверь и посмотрела на него глазами, полными ненависти и заплывшими от слез. Я видела лишь размытый силуэт Лиама, который был мне так противен.

— Ты обещал, что он будет жить. — прошептала я. — Ты обещал…

Мой взгляд упал на руки Лиама, которые сейчас дрожали. Я знала, что была не в праве его судить, но судила. Мое сознание не хотело принимать тот факт, что в смерти Роба была виновата только я.

— Лилит, — снова голос полный боли.

И я прильнула к нему всем телом, укрывая лицо в его груди. Я так сильно рыдала, что не слышала ничего вокруг. Лишь чувствовала, что такие родные и нежные руки обвили мое тело, в попытке забрать всю боль. А я лишь плакала, находя утешение в объятиях того, кого считала родным братом.

Прошло чуть меньше месяца, когда все же открыла то письмо, которое мне дал Роб. Я получила его после нашего похода в ту таверну, где мы поняли, что созданы друг для друга. Слез больше не было, но было душераздирающее чувство пустоты, что всегда напоминало о нем. Я сидела на подоконнике, когда дождь тихо омывал стекла, словно хотел забыть все то, что видел когда-то на заднем дворе.

Немного помяв бумагу, я поднесла ее к губам и поцеловала, ведь мне казалось, что именно так смогу прикоснуться к частичке Роба. Слабый запах кедра ударил мне в нос, и захотелось искренно улыбнуться, ведь со мной был он. Неспешно развернув письмо, я пробежалась по буквам, что так старательно были выведены, а после принялась читать.

Дорогая Лилит!

Сегодня была воистину божественная ночь. Впервые за столько дней я, наконец, увидел Луну, ведь в Тотспеле мне не посчастливилось до сих пор видеть чистое небо. Ночное светило меня завораживало, ведь оно стало моим спасением в этом странном месте. Невольно я коснулся воспоминаний, что связывают нас. Тогда, в таверне, я был искренен с тобой, ибо ты давно стала моей богиней.

О, Селена, мои мысли заняты лишь тобой! Твой лик для меня священен, а тело подобно древнегреческим богиням. Ты — настоящее произведение искусства. Твой особый аромат кожи так нежен, словно рядом с тобой я нахожусь в Раю. А насмешливые зеленые глаза так и грозятся прожечь насквозь, ведь я действительно заслуживаю этого.

О, царица Ночи!

Этим письмом я признаюсь тебе в своих искренних чувствах и вверяю себя твоему выбору. Смиренно склоняюсь пред тобой и навеки отдаю свою душу тебе.

Да благословит тебя Бог. Отныне и навечно. Роберт.

Слезы, что давно закончились, вновь появились на щеках, а тихий всхлип заставил содрогнуться все тело. Я почувствовала, что мне холодно. Сейчас, сидя на подоконнике, мое тело находилось далеко в ледниках. Я была маленькой снежинкой, что упала с неба, так и не разбившись. Руки дрожали, а пелена слез вновь заставила провалиться в такое приятное воспоминание.

Роб был в ванной комнате, когда я пробралась в его спальню. Тихий всплеск воды и томный вздох. Я направилась к нему, чтобы «предложить свою помощь».