Не с тобой-2 (СИ) - "Gesiona" - Страница 11

Стало гадко. Рука сама потянулась к бутылке с привычным допингом, откупоренной еще с утра. Отхлебнув прямо из горлышка, он ладонью вытер губы, тряхнул головой. Что может дать ребенку он, подающий надежды алкоголик с выжженной душой? Как он может взять на себя ответственность за другую, такую хрупкую жизнь, когда и со своей-то разобраться не в состоянии? Вправе ли вторгаться в маленький устоявшийся мирок, не чувствуя в этом потребности? Не чувствуя любви? И станет ли кому-нибудь от этого лучше?

Мысли классического труса. К себе он научился быть безжалостным.

Нолан растянулся на кровати, невидяще уставился в потолок. Эли мечтала о ребенке. Он помнил, как долго она ходила вокруг да около, не решаясь заговорить с ним об этом. И как обрадовалась, когда он неожиданно горячо согласился. Тогда он уже знал, что ребенок будет. Другой. От другой. Тем более сильным и страстным было желание родить ребенка с ней. Их настоящего ребенка. Наверное, таким образом он малодушно стремился привязать ее к себе еще более прочными узами, уже тогда предчувствуя ту августовскую ночь, разрушившую их жизни.

Осознавать собственную ошибку было мучительно. Он бездарно разбазарил все самое ценное, что имел в жизни. И теперь даже не знал, вправе ли просить у судьбы второй шанс.

Нолан повернулся на бок, закрыл глаза. Завтра утром он летит в Лос-Анджелес. Он готов, и не позволит сомнениям одолеть себя. Он снимет, наконец, этот груз со своей совести. И, возможно, тогда у него появится моральное право попросить у нее прощения.

… Озабоченный мыслью о предстоящем перелете, который всякий раз до жути нервировал его, Нолан дожевывал свой завтрак.

— Привет! — Джейден плюхнулся напротив. — Ну что, поздравляю! Твой русский оказался весьма шустрым парнем. Сенсационное заявление Нолана Хьюза уже в сети. Таблоиды запаздывают, но, полагаю, завтра и они взвоют от восторга.

— Джей, ты чего так переживаешь-то? — полюбопытствовал Нолан, дожевывая тост. — Первый раз, что ли, о тебе небылицы сочиняют?

— Такие — в первый! — с нажимом сказал Джей. — Да еще с твоей любезной подачи. Все-таки с головой у тебя не все в порядке.

— Пошумят и успокоятся, — довольно равнодушно ответил Нолан. — Глядишь, Ричард еще спасибо скажет — такой пиар. Кстати, Джей, — вспомнил он, — ты домой летишь? Мне попутчик нужен.

Джейден помедлил.

— Ну, вообще-то, я планировал задержаться здесь на несколько дней.

— С чего бы это? Ты же сам твердил, что твой бронхит остро нуждается в солнце Калифорнии. С чего вдруг такие жертвы? — было удивился Нолан и вдруг прозрел: — Погоди… Женщина?

Джейден молчал, что укрепило Нолана в его догадке. Джею как-то не слишком везло с дамами последнее время.

— Ну-у, — протянул он, — рад за тебя, дружище. Надеюсь, она того стоит?

Джейден поднял глаза.

— О да, — уголки губ слегка дрогнули. — Она — стоит!

Лос-Анджелес, осень

Он представлял его себе пухлым розовощеким ангелом, таким, как и все малыши его возраста. Ким же держала на руках худенькое большеглазое существо, которое улыбчиво таращилось на чужого дядьку, как-то странно вразнобой взмахивая тоненькими ручками-проволочками. Время от времени малыш сильно дергал головой, откидывая ее назад под таким углом, что у Нолана сердце моментально скатывалось куда-то в пятки — казалось, что в этот раз голова точно отвалится.

— Ну вот, Крис, это… — Ким замолчала, боясь продолжить и не сводя с Нолана темных блестящих глаз.

Нолан словно прирос к полу, не решаясь преодолеть эти несколько метров между ними. Что-то мешало под правой рукой и, опустив глаза, он обнаружил, что все еще зажимает подмышкой подарок — веселого розового кролика с длинными шелковистыми ушами, который был больше Криса,  теперь это стало очевидным, раза в полтора.

— Вот, — пробормотал он, протягивая игрушку и изнемогая от неловкости, — это для Кристофера.

Ким улыбнулась, беря кролика. Опустившись с ребенком в кресло, она взяла его руку в свою и провела ею по мягкому меху.

— Смотри, какой он, — прошептала она, — пушистый, мягкий. Потрогай его, Крис.

Нолан, холодея, наблюдал, как маленькие поджатые пальчики безвольно скользят по розовому меху. Крис даже не предпринял попытки вцепиться в новую игрушку, подобно любому любознательному восьмимесячному человеку, лишь тихо попискивал, хлопая длинными ресницами.

— Ему нравится, — сказала Ким. — Смотри, Нолан, ему понравилось! Доктор Спейси утверждает, что ему нужно развивать тактильные ощущения, используя материалы разной текстуры. Твой подарок очень кстати.

Она говорила что-то еще, но Нолан уже не слышал ее, не в состоянии оторвать взгляд от этой похожей на цыплячью лапку ручонки.

— Ким… — голос предательски сел, — что с ним? Почему он… такой?

Ким замолчала, продолжая гладить ладошкой сына игрушку. Улыбка застыла на ее лице. Острое пронизывающее чувство непоправимого несчастья навалилось на Нолана. Содержание того старого смс, которое два месяца назад погребло под собой все его надежды, мечты и желания, вдруг предстало перед ним в совсем ином, своем истинном зловещем свете.

— Врачи не поставили диагноз окончательно, — наконец произнесла Ким. — Мы консультировались у разных специалистов. Большинство склоняются к тому, что у Криса ДЦП.

Стало тяжело дышать. Оглушенный сказанным, Нолан опустился в соседнее кресло. Даже его куцых знаний по медицине было достаточно, чтобы понять, что означал диагноз.

— Почему ты не сказала мне? — глухо спросил он.

Ким смотрела на него печально и недоуменно.

— Но, Нолан… Мы ведь обо всем договорились. Еще до рождения Криса. Ты ведь сам… — она растерянно замолчала.

Все верно. Он сам ничего не хотел знать. Он сам, как мог, избегал любой информации о собственном ребенке, не желая впускать его в свою жизнь, ибо именно его появление на свет он воспринимал, как причину, превратившую эту самую жизнь в руины. Нолан едва удержался, чтобы не зажмуриться.

— Это… Это лечится? — выдавил он.

— Для нас разработали программу реабилитации. Мы как раз проходим третий курс. И есть успехи, — зачастила Ким. — Крис уже уверенно держит голову и даже иногда тянется за игрушкой. А на днях он смог ухватиться за мой палец! Это огромный прогресс для нас.

За палец. В восемь месяцев. Прогресс.

Нолан резко встал. Ким поднялась вслед за ним, прижимая к себе ребенка. Тот недовольно завозился у нее на руках, но она словно не почувствовала этого, глядя на Нолана с каким-то безнадежным отчаянием. Широко распахнутые глаза вдруг наполнились слезами.

— Я не ухожу! — процедил он. — Просто выкурю сигарету и вернусь, слышишь?

Ким кивнула.

— Если хочешь, — неуверенно сказала она, — можешь поговорить с доктором Спейси. Он наблюдает Криса с рождения и лучше меня сможет объяснить все, что с ним происходит. Если, конечно…

— Да, — перебил он ее и, стремительно развернувшись, вышел из этой уютной комнаты с почти домашней обстановкой, где так остро пахло бедой.

… Сидя на скамейке в небольшом парке, Нолан отрешенно наблюдал, как вечернее солнце неуверенно зависло над плоской крышей одного из корпусов Children's Hospital Los Angeles, краснокирпичную стену которого украшала позитивная эмблема — огромная бабочка с разноцветными крыльями. Эта жизнерадостная бабочка была повсюду: на стенах изнутри и снаружи, на дверях, на спинках скамеек в парке, даже на униформе персонала. За короткое время, проведенное здесь, Нолан успел ее возненавидеть.

От выкуренных одна за другой сигарет тошнило и кружилась голова. Прикуривая очередную, Нолан уже битый час думал об одном и том же. Расплата. За легкомыслие и беспечность, за чужие ласки и поцелуи, которые не отверг, а наверняка принял с наслаждением и удовольствием, за  неразборчивость, за предательство, за измену. И за те чувства, которые он испытал, когда узнал о ребенке, за то, что остро, до боли пожелал, чтобы его никогда не было. За то, что не ждал его, не хотел, за то, что отстранился, не принял, отверг еще до рождения. Наказание ему. Дьявольски изощренное и чудовищно несправедливое по отношению к невиновному. Его вечное отныне проклятие и боль.