Целитель, или Любовь с первого вдоха (СИ) - Билык Диана - Страница 38

— Марусь, ты сама как? — после короткой паузы для выдоха и вдоха, спрашиваю и направляюсь к отелю. Продрог уже так, что зубы сводит.

И она не отвечает. Сопит в трубку, слышится скрежет на фоне, будто она пальцем царапает стол.

— Приезжай, Давид, — лепечет, и телефон обрывается коротким зуммером.

Я так и представил, как Марго отбрасывает на стол телефон, опускает растрепанную голову на руки и ревет безудержно, потому что… Потому что это правильно, наверное. Был отец — стена, за которой не страшно, а теперь его нет. Никого нет. И я далеко, в чужой галактике, а признаться, что она скучает, что нуждается в помощи — сестра не посмеет. Они чем-то даже похожи с Ариной.

Когда поднимаюсь в номер, дети смотрят мультик по телевизору, в номере тихо и тепло.

— Мама работает, — Миша бросает кивок на закрытую дверь комнаты.

— Понял, — стаскиваю пальто и, цепляя его на крючок, растираю озябшие руки. Впервые не знаю, как себя вести. Так и стою недалеко от порога, будто по первому зову тела и души снова сбегу подальше.

Чтобы не рушить чужое семейное счастье. Тихое. Складное. Настоящее.

— Миш, поможешь? — дверь в комнату открывается, и Арина, не ожидая меня увидеть, запинается на полуслове. Переводит испуганный взгляд на детей. Они пригрелись друг к другу, и мальчишка явно не желает вылезать из-под теплого пледа, мычит и отмахивается. — Ладно, — сдается Ласточка, опустив плечики, — смотри мультик, сама сделаю.

— Я могу помочь? — ступаю к ней.

Девушка пятится, осторожно, будто по льду идет, но глаза не уводит, дверь не закрывает и вдруг отступает в сторону, чтобы меня пропустить.

Уже что-то.

Легкое потепление среди вечной мерзлоты.

— Не получается ноут к Wi-Fi подключить, ошибку выдает, — поясняет Арина, показывая на компьютер, что огромной лапой разлегся среди скомканного одеяла. — Мне нужно продолжение выложить на сайт.

— Сейчас проверим, — присаживаюсь на край кровати и, поворачиваю к себе экран, стараюсь ничего не читать. Быстро сворачиваю документ, но несколько слов, выбитых словно черная гравюра на белом снегу, все равно отпечатываются в голове:

«Он невозможный. Настойчивый. И желанный.

Я не должна его к себе подпускать, но позволяю…»

Арина стоит рядом, не дыша. Я чувствую, как колотится в ее груди сердце, громко так, незабываемо часто, как оно разгоняет горячую кровь и подливает красок на бледные щеки. И мое пускается следом вскачь, чтобы вытолкнуть из горла свисто-стон.

Быстро настроив сеть, отдаю Ласточке компьютер, стараюсь не оглаживать голодным взглядом ее фигуру, спрятанную под махровым халатом, чтобы не пугать. Буквально бросаюсь к двери, в намерении оставить ее одну, но девушка вдруг окликает меня.

— Не уходи…

Замираю у выхода, тянусь к дверной ручке, но так и повисаю.

— Арин, не нужно. Если тебе тяжело принять мое внимание, если есть причины, я не стану принуждать или упрашивать.

— Причины есть, — произносит тихо, отворачиваясь в сторону. Выглянув через плечо, замечаю, как она кусает губы, как стискивает кулачками одеяло, — но я не могу, — вдыхает резко, с шумом, — противостоять твоему магнетизму.

— Глупости, — усмехаюсь. — Все ты мо… что? — я почему-то не сразу осознаю, что она сказала. Выпрямляясь, все-таки захлопываю дверь, поворачиваю ключ в замке. На всякий случай.

— Давид… — шепчет и смотрит куда-то в сторону, будто боится моего взгляда, — это ведь странно. Так… вот…

Ближе. Еще. Почти нависаю, отбрасывая крупной фигурой тень на маленькую женщину. Присаживаюсь на колени, тяну ее ладошки к себе.

— Странно? — целую дрожащие руки и невольно втягиваю сладко-молочный запах кожи. — Очень. Но разве можно этому противиться? Если нам обоим это нужно.

— А дальше, что? — также тихо, неуверенно. Руки не забирает, но я чувствую, как мышцы напрягаются, как сильнее пульс стучит под кожей.

— Просто жить. Наслаждаться.

Все-таки забирает ладони, прячет их под одеялом и сама ныряет чуть ниже. Я отставляю ноут на столик и, захлопнув крышку, сам иду к окну.

— Мы из разных миров. Мы друг друга не знаем. У нас разное понятие радости в жизни.

Я знаю, что Арина ищет этими словами оправдания себе и нашему безумному притяжению. Молчу, чтобы дать ей время опомниться, потому что после какой-то грани не смогу уйти. Теперь не смогу.

Ласточка. Ранее

Рабочий день проходит сносно. Ноги под вечер от непривычно высоких каблуков гудят, но пока терпимо. Домой доберусь на своих, хотя идти больше трех километров, но все равно такси вызывать не буду. Очень надеюсь, что выдержу, потому что лишних денег пока нет.

— Серж, ты сегодня слишком шумный, — влетает в помещение приятный мужской голос.

Я невольно оборачиваюсь. Темноволосый парень, коротко стриженный и высокий, смеясь, заваливается в кафе. За ним еще ребята. Звоночек на двери дрожит в истерике, а я не могу отвести глаз от незнакомца. Из-за этого не замечаю, как со стороны барной стойки на меня наскакивает Аля.

Горячий кофе заливает белоснежную блузу уродливой коричневой кляксой, меня отшвыривает в сторону, поднос с бокалами переворачивается. Звон оглушает, и еще один толчок в спину угрожает моему носу встречей с грязным кафелем.

— Поймал, — смеется кто-то над ухом и, ловко отодвигая меня от крупных осколков, подтягивает за талию вверх, нагло так, но надежно.

— Спасибо, — выдыхаю, крепко цепляясь пальцами за футболку спасителя. Мои окрашенные в светло русый короткие волосы от рывка падают на глаза. Непривычно с каре ходить, но так хотя бы немного на себя не похожа, больше вероятности, что отец не найдет. Если искать будет.

Мы на миг замираем друг напротив друга. Я не дышу. Он, кажется, тоже. Мы никого не слышим и ничего не видим.

— Айболит, опоздаем на пару, — кто-то появляется справа и разнимает нас своим голосом. Парень, что меня спас, только сейчас отмирает и нехотя отпускает мою талию. Кивает зачем-то, все еще не сводя с меня глаз.

Взяв себя в руки, я все-таки отступаю и быстро скрываюсь в подсобном помещении.

Наша уборщица, Света, с кривой гримасой на губах перехватывает мою руку. Я на автомате потянулась за метлой и совком, чтобы убрать осколки, понимая, что мне все равно влетит от начальства. Точно оштрафуют за разбитые бокалы, и все равно, что меня толкнули, нужно было смотреть куда иду. Женщина что-то говорит, но я не слышу, в ушах жуткий шум от шока, только по губам понимаю — она сама все сделает, мол, я криворукая, только размажу грязь на полу.

Устало присев на стул, опускаю голову и гипнотизирую потертую плитку под ногами. Последний время, после того, как уехала из столицы, я плохо ела и плохо спала. Все время не покидало чувство, что виновата сама в своих бедах. В безденежье, в слабости.

Да и скучала по отцу, если откровенно. Хоть он и был порой жестоким и требовательным, но я его искренне любила, верила, что смогу в будущем оправдать себя в его глазах. Добиться успеха без чьей-то помощи и средств.

Единственное, что ему не простила — это смерть мамы, но в глубине понимала, что он ни при чем — ее просто забрала жуткая болезнь. Теперь же, из-за папиной выходки, я не могла поехать к ней на могилу. Меня поймают и заставят все-таки выйти за старика. Просто потому что папа так решил.

Из новостей узнала, что его бизнес пошатнулся. И, наверняка, он меня винит.

Я изменила внешность и пряталась — не хочу, чтобы меня принуждали к договорному браку.

— Весенняя, в зале куча народу, — заглянув в подсобку, строго фыркает администратор кафе. — Ты чего расселась? А ну быстро к угловому столику!

— Иду, — поднимаюсь. — Только переоденусь.

— Шевелись! Пятница, народ будет только прибывать. Если не хочешь еще больше штрафов или увольнение, работай шустрее.

Компанию молодежи вешают на меня, приходится натянуть на лицо улыбку, выпрямить спину и замереть у столика. Синеглазый парень снова оказывается напротив, я едва не примораживаюсь от его пронзительного взгляда. Он не пугает, нет, скорее, парализует.