Летящий ястреб, рыжая лиса (СИ) - "Мурзель" - Страница 1

========== Часть 1 ==========

Территория Вайоминг, 1880 г.

— Попалась, рыжая дрянь! — голос отчима прорезал пыльную тишину конюшни.

Кэтрин вздрогнула. Она поспешно захлопнула книгу и подхватилась на ноги. Джордж стоял в проеме ворот, и его силуэт зловеще чернел на фоне залитого солнцем двора.

«Опять напился», — подумала Кэтрин, уловив кислую перегарную вонь.

Отчим сделал шаг, пошатнулся. Кэтрин отступила, невольно пытаясь спрятаться за тюк сена. Джордж хищно усмехнулся, густые усы приподнялись, являя взору блестящий золотой зуб.

— Тебе мать что велела сделать? — вкрадчиво спросил он. — Вычистить навоз из-под лошадей. А ты опять за свое? Все книжонки свои читаешь? Ну, я тебе сейчас покажу книжонки!

Он шагнул вперед. Кэтрин отступила и уперлась в стену спиной.

— Да что ты такая дерганая? — Отчим напирал, на его лице поигрывала гнусная ухмылка. — Я ведь хочу просто потолковать.

Кэтрин хорошо знала эту улыбку, этот масленый блеск в прищуренных глазах. Вот уже несколько лет — почти с тех самых пор, как она переехала к матери, Джордж проявляет к ней отнюдь не отцовский интерес. То зажмет в углу, то ущипнет, а то и вовсе схватит за грудь, якобы ненароком. Кэтрин тошнило от этих прикосновений, но она ничего никому не рассказывала. Стыдно.

Да и поначалу все выглядело довольно невинно, так, что и не понять, домогательство это или неуклюжая шутка. А вдруг у отчима и в мыслях не было ничего дурного? Может, это она сама настолько порочна, что видит грязь там, где ее нет?

Детство и юность Кэтрин провела в лесу, с отцом-охотником. Она мало общалась с другими людьми, и поэтому иногда понимала их с большим трудом. Любимые книги не давали ответов на все вопросы, а отец скорее объяснял ей повадки четвероногих, а не двуногих существ.

Жаловаться матери не было никакого смысла. Кэтрин догадывалась, что услышит: «Значит, ты сама дала для этого повод». Да и как рассказать о таком, зная, что мать испытывает к Джорджу болезненную привязанность, даже несмотря на то, что он частенько ее поколачивает.

— Вот вы с братом уедете, а я останусь на старости лет одна, — то и дело причитала она.

До сих пор поползновения отчима ограничивались сальными шуточками и бесцеремонными прикосновениями, вот Кэтрин и молчала, думая, что все обойдется. Но сейчас, глядя в блестящие от доброй порции виски глаза, она каким-то чутьем поняла: «Не обойдется…»

Сегодня мать с братом укатили на ярмарку, а Кэтрин осталась дома одна — ей велели управиться по хозяйству. Джордж с утра уезжал по своим делам, но почему-то до обеда вернулся, и сейчас, раскрасневшийся, полупьяный, надвигался на нее, широко расставив руки. Загонял ее в угол, словно курицу, предназначенную на убой.

— Оставь меня в покое! — голос предательски дрогнул.

Кэтрин увернулась, пытаясь проскользнуть к воротам конюшни, но Джордж схватил ее за плечо и швырнул обратно к стене.

— Ты как со старшими разговариваешь, пигалица? — рявкнул он, и Кэтрин поняла, что он ищет повод. Повод… для чего?

Она вжалась в стену, словно пытаясь стать меньше и незаметней. Как будто это превратит ее в невидимку, и пьяный мужлан от нее отстанет. Но это, конечно же, не помогло. Глазки Джорджа — маленькие, прищуренные — злобно сверкнули из-под набрякших век.

— Я тебя научу, как себя вести, рыжая сучка! — прошипел он и с размаху впечатал ее в стену. — Сейчас ты у меня попляшешь!

Кэтрин боролась и вырывалась. Молча. Ее все равно никто не услышит, да и почему-то стыдно было кричать. Тошнотворно-липкое оцепенение сковало руки и ноги, а по загривку пополз холодный пот.

Массивное тело отчима придавило ее к стене. Кэтрин обдало запахом табака, перегара и прокисшего пота. Она невольно поморщилась и отвернулась.

Грубые ладони бесцеремонно схватили ее за грудь.

— Я тебе покажу! — рыкнул Джордж и дернул ворот ее рубахи. Ткань затрещала, но не поддалась, лишь верхняя пуговица оторвалась и свалилась на пол.

Кэтрин попыталась отпихнуть отчима, но не хватило сил. Он напирал на нее, вжимая в стену выступающим животом. Неужели он добьется своего?

Она в панике шарила руками вокруг в поисках спасения, и вдруг нащупала на поясе отчима кобуру. Джордж служил помощником шерифа и не расставался со своим «ремингтоном».

Пальцы обхватили гладкую рукоять. Кэтрин и сама толком не поняла, как все произошло. Джордж рванул на ней рубаху, а она рванула из кобуры револьвер…

Выстрел.

Испуганное ржание лошадей.

Горький запах порохового дыма.

И глаза отчима — удивленные, непонимающие. Он отшатнулся, схватившись за бок, и ошалело пробормотал:

— Ты что? Я же пошутил.

Затем недоуменно взглянул на свои ладони. Они были красными от крови.

Кэтрин забилась в угол, все еще судорожно сжимая в руке револьвер. В ушах грохотали отголоски выстрела. Господи, что она натворила! Сейчас Джордж изобьет ее за то, что она посмела тронуть его оружие!

Он двинулся вперед. Кэтрин отпрянула, насколько это было возможно, но в шаге от нее отчим остановился. Пара вздохов — надрывных, словно ему не хватало воздуха — и его глаза закатились. Он обмякшим кулем свалился на пол, пару раз конвульсивно дернулся и затих.

В первую секунду Кэтрин не осознала, что произошло. Какое-то время она стояла, застыв как истукан, и широко распахнутыми глазами таращилась на тело, распростертое у ее ног. Зачем-то заглянула в дуло револьвера, из которого вился чуть заметный дымок. Снова посмотрела на Джорджа.

И тут ее словно ошпарило кипятком. Лицо загорелось, сердце бешено застучало в груди.

— Я убила его? — Мысль была столь чудовищна и нелепа, что с губ сорвался истеричный смешок.

— Я убила его! — Ужас накатил могучей волной, ослепляя, оглушая и сбивая с ног.

— Я убила его!!!

Паника. Дикая, безумная паника охватила Кэтрин, лишая способности соображать. Колени ослабли, руки затряслись, револьвер выпал из ладони и свалился в кучу подсохшего навоза, который она не успела убрать.

«Меня казнят! Меня повесят!» — загрохотало в ее висках, и она бесцельно заметалась по конюшне, не зная, что делать и куда бежать.

Лошади всхрапывали и били копытами, а из-под тела отчима расплывалось кровавое пятно. Вдруг он еще жив, и его как-то можно спасти?

На ватных ногах Кэтрин подошла поближе, осторожно присела. Отчим лежал ничком, голова была повернута набок. Кэтрин с опаской заглянула в его лицо. Глаза открыты, немигающий взгляд устремлен в никуда, алая струйка стекает из перекошенного рта. Нет. Все-таки мертв. Окончательно и бесповоротно.

Спрятать тело? Кэтрин схватила отчима за ноги, попыталась тянуть. Нет, он слишком тяжелый. Даже если и получится каким-то чудом оттащить его в лес, то времени на то, чтобы уничтожить следы крови, уже не останется. И, разумеется, все очень скоро заметят, что помощник шерифа пропал, и захотят узнать, куда он подевался. Они придут сюда и схватят ее. А потом… Тюрьма? Каторга? Петля?

Нет! Надо исчезнуть самой. Бежать! Это единственный выход! Добраться до какого-нибудь большого города — Чикаго или Нью-Йорка, и затеряться в нем, раствориться в многотысячной толпе.

Кэтрин ни разу не была в поселениях крупнее Каспера, но читала, что на Востоке есть огромные города, где даже одинокая женщина может устроиться на работу и самостоятельно зарабатывать себе на хлеб.

Нужно отправиться на станцию в Каспере и купить билет до Чикаго или Нью-Йорка. Кэтрин еще не доводилось ездить на поездах, и она понятия не имела, как добираться до другого конца Соединенных Штатов. Но это единственный выход, если она не хочет закончить свои дни, болтаясь на виселице.

Скорее, нужно собираться в дорогу, пока с ярмарки не вернулись мать и брат! Времени в обрез!

Кэтрин выбежала из конюшни. На небе ярко светило солнце, легкий ветерок доносил запах свежей травы и щебетание птиц. Словно ничего не изменилось. Словно не было выстрела, и мертвое тело не лежало сейчас между денниками, пропитывая кровью земляной пол.