Грезящая империя (СИ) - Крупкина Дарья Александровна "Мэй" - Страница 43

Бериллу хотелось тут же вскочить и броситься к лошадям, но он понимал, что это плохая идея.

— Утром, — решил он.

После ужина Берилл сразу распорядился о том, чтобы его сопровождали несколько воинов, о припасах… он как раз собирался в свои покои и вспоминал, осталось ли еще снадобье Ашнары для сна.

От стены отделилась фигура и застыла перед принцем. Охрана тут же схватилась за оружие, но тень поклонилась.

Бериллу и самому на миг показалось, что это ходячий труп из его снов, он мог поклясться, что несколько мгновений видел отваливающиеся куски гниющей плоти. Но в глазах прояснилось, и тень обрела черты высокого мужчины со шрамом.

— Янвен, — сказал Берилл, узнавая главу шпионов.

— Ваше высочество. Принц Агат дал мне задание выяснить как можно больше о жрецах-эльхарах и пророчествах.

— Когда дал?

— Еще до отбытия экспедиции в Ша’харар. К сожалению, попасть во внутренние покои храма оказалось не так просто. Но мне удалось кое-что выяснить.

— Что именно?

Янвен замялся, и это удивило Берилла. Он не так часто общался со шпионом, но на робкого тот никак не походил.

— Ваше величество, у эльхаров есть бродяга, который сейчас выдает Истинные пророчества. Я думаю, вам стоит самому поговорить с ним.

Истинные пророчества. Можно поспорить, что именно этот бродяга вещает о принце-разрушителе.

— Говори, — резко приказал Берилл.

К его удивлению, Янвен не подчинился:

— Мои слова не будут ничего стоить. Вам нужно увидеть бродягу.

Что ж, Агат доверял Янвену, а Берилл подозревал, что у него всё равно возникнут проблемы со сном. Почему бы и не наведаться в храм. Пусть думают, он возносит молитву о здоровье императора.

Стоит только взять с собой охрану.

***

Бериллу четырнадцать. Он достаточно большой, чтобы сидеть за столом со взрослыми. Совсем скоро его собственный ритуал совершеннолетия, а для старшего брата Алмаза его уже провели.

Алмаз радостно улыбается на пиру. Он вообще удивительно гармонично смотрится на подобных мероприятиях. С легкостью говорит с министрами и поддерживает беседу с аристократами. Девушки улыбаются ему, а взрослые кивают. По крайней мере, именно так кажется Бериллу. Он сам будто бы необработанный кусок горной породы рядом с сияющим братом.

Берилл не имеет ничего против. В конце концов, таким и должен быть наследник, а его братьям следует оставаться верными и неамбициозными. При дворе рассказывали, как после восхождения на престол нынешнего императора его младшие братья погибли: один при вроде бы несчастном случае, а другого казнили, обвинив в измене.

Берилл читал об этом и сомневался, что всё было так просто. Его дяде не было смысла замышлять свержение императора, его никто не поддерживал. Агат согласился, а вот Алмаз резко возразил, что владыка не стал бы казнить без причины.

Украдкой Берилл смотрит на отца. Тот не улыбается, выглядит грозно, хотя и торжественно в богато украшенных одеждах. В его волосах заметен венец. Сегодняшний пир устраивают не просто так: при дворе это достаточно редкое явление, но сейчас заключили торговое соглашение с Эллемиром, так что скоро шерсть нанских коз будет доступна и в империи.

Алмаз заговорщецки шепчет на ухо Бериллу:

— Десерт!

Он наклоняется так близко, что щеку Берилла царапает жесткий, расшитый бусинами воротник парадного камзола брата. Алмаз выпрямляется и улыбается, в этот момент не похожий на взрослого. Его лучистый взгляд будто бы вбирает роскошь, говор и музыку, царящие вокруг. Берилл верит, что отраженный от брата свет согревает и его.

Жаль только, Агат слишком маленький, ему пока нельзя присутствовать на пирах. Правда, он не такой, как Алмаз, ему не понравится. Хотя десерт он бы тоже оценил.

Слуги вносят блюда, на которых россыпь сахарных кубиков в пудре, тоненьких уложенных волокон с орехами, слоеных пирогов, сочащихся сиропом, леденцов из виноградного сока и тарелочек с яркими цукатами. У Берилла глаза загораются при виде этого изобилия, император явно не скупился, а повара постарались.

Но больше всего радуют уложенные рисовые шарики, внутри которых нежная начинка из мёда. Это блюдо пришлю в империю с востока и готовилось довольно редко.

— Ого! — Алмаз совершенно неаристократично тычет брата локтем в бок. — Смотри-ка, твои любимые! А я думал, только жрецы знают, как ты любишь эти шарики.

Берилл надеется, что не краснеет. И правда, недавно в храме появилось несколько жрецов с востока, они готовили именно эту сладость, раздавая детям на службах. Берилл их просто обожал, как и Агат.

Но Агата здесь нет. Блюдо ставят перед Алмазом, и Берилл тут же тянется. К его удивлению, брат тоже берет:

— Раз ты их так любишь, может, я чего не понимаю?

Он отправляет в рот сразу несколько шариков, а Берилл фыркает и откусывает собственный. Алмаз их не любит, но раз блюдо поставили перед ним… хотя на самом деле, перед Бериллом попросту нет места.

Алмаз съедает еще шарик, а Берилл успевает откусить половину второго, когда ощущает что-то странное. Зал как будто плывет, а звуки отдаляются. Становится очень жарко, и Берилл невольно тянется к вороту. Его будто обволакивает слабость, в которой вязнут все звуки — кроме хрипов. Медленно, тяжело Берилл поворачивает голову и видит Алмаза. Лицо брата побледнело, он пытается ослабить собственный ворот, а потом кричит, содрогаясь от боли.

Вокруг вскакивают люди, вроде бы звучат крики, но принцы будто отделены от остального мира. Звуки с трудом пробираются в сознание Берилла, он слышит только стоны Алмаза, видит, как бьется в конвульсиях его тело.

***

Атмосфера главного зала в храме всегда казалась Бериллу удушающей. Положение не спасали высокие потолки и большое пространство. Повсюду горели на алтарях свечи, аромат благовоний забивал нос.

Вокруг принца образовалось свободное место, охрана бдительно следила. Простые люди, пришедшие в храм, косились на Берилла, но опасались подходить ближе.

Из соседних помещений слышались песнопения.

Берилл с равнодушием мазал взглядом по алтарям, не желая сам ставить свечи. Если не задерживаться на каждом, казалось, что он посреди огня, почти как во сне. Сейчас это не вызывало особых эмоций. Наверное, если бы Берилл стоял в пожарище, он бы тоже не боялся этого. Он ощущал себя частью огня.

Он — это его сны, а его сны — это он.

Потерев глаза, Берилл подумал, что ему правда стоит вернуться в Ша’харар не только из-за Агата, но и ради противоядия. Голова болела так привычно, что он почти не замечал, грань между снами и реальностью совсем смазывалась.

— Ваше величество.

Подошедший лысый служка поклонился. На его ладонях виднелись оранжевые знаки.

— Первый среди эльхаров примет вас.

Берилл с трудом удержался от усмешки и кивнул. Попробовал бы жрец отказать наследному принцу, который почти император! Берилл молча пошел за жрецом, воины остались, но двое последовали за принцем. Он остановил их нетерпеливым взмахом руки. Эльхары не осмелятся напасть прямо в своей обители. А даже если и так… что с того?

Жрец вел длинными узкими коридорами, которые извивались, будто кишки в камне. Даже в подземном Ша’хараре не было такого гнетущего ощущения.

Наконец, коридор вынырнул в длинное помещение с нишами по одной стороне и алтарями по другой. Ниши закрывали плотные занавеси, а вот у ближайшего алтаря стоял сам На’лах Тарус, первый среди эльхаров. Шрам на щеке делал его мрачным, но Берилл заметил, что сегодня лысый жрец кажется спокойным.

Он стоял в свободных одеждах песчаного цвета, не торжественных, а обычных жреческих. Фигуру окутывали жемчужные нити, на сложенных руках красовались чуть поблекшие оранжевые знаки.

— Мы подозревали, что вы придете, ваше высочество, — поклонился На’лах.

— Неужели? Вычислили, что к вам пробрался шпион?