1000 Первая дочь (СИ) - Соловьева Елена - Страница 28

Сегодня, когда она примеряла наряды, я поразился ее реакции на роскошь. Было заметно, что она не привыкла красиво одеваться, тем более носить драгоценности. Магра держала девушку в черном теле, заставляя работать наравне со слугами. В то время как Майлин, как оказалось, являлась не просто приемной дочерью Лагры, но и ее наследницей

Не терплю несправедливости в любом ее проявлении. Магре придется пострадать за жестокость, это я решил твердо. Впрочем, решать судьбу тетки я предоставил Майлин.

— Твое подтверждение не требуется, мне достаточно показаний свидетелей, — сказал я Магре, явно не собиравшейся признаваться в присвоении чужого имущества. — Майлин, наследство, переданное тебе приемной матерью, теперь твое. Можешь распорядиться им по своему усмотрению.

У Майлин приоткрылся ротик, но из него не вылетело ни звука. Да, я умею удивлять и люблю. К тому же в тот момент я искренне надеялся, что этот поступок поможет девушке примириться с новой ролью. И понять, наконец, что я желаю ей только добра.

— Нет, она не может! — взревела Магра. — Майлин рабыня, у нее нет документов! Значит, и имущества быть не может.

— Это не так, — спокойно рассудил я, прекрасно понимая, что за нами сейчас наблюдают не только работники гостиницы, но и солдаты. Им тоже не лишним будет знать, что их главнокомандующий способен принимать мудрые решения и отличать правду ото лжи. — Майлин теперь не просто рабыня, а рабыня королевского сына. Ее статус выше обычной прислуги. И она вполне может владеть имуществом, с моего одобрения. К тому же я уже пообещал дать ей свободу, имя и документы. И намерен это обещание выполнить. И сейчас я готов одобрить любой ее выбор. Она может поступить со своей частью наследства так, как ей заблагорассудится.

Магра завыла, как свинья, которую вели на скотобойню. Окажись она на месте Майлин, не упустила б случая отплатить обидчице. К примеру, половину имущества можно было просто сжечь, и я бы с удовольствием оказал прекрасной рабыне эту услугу. Та, что продает пусть и не родную, но племянницу постояльцу, не заслуживает снисхождения. На моем месте мог оказаться любой другой мужчина. К примеру, работорговец или извращенец, коих немало среди знати. Страшно представить, какая участь ждала бы Майлин.

Но она проявила щедрость и благородство, не свойственные многим, с кем я знаком. Не только рабам, но и государственным мужам. Майлин приняла решение, достойное восхищения. И я в очередной раз вознес хвалу богам за то, что вложили в мои руки столь ценный дар, как эта неподражаемая женщина.

Майлин

Этот подарок Алексиса стал для меня самым ценным. Признаться, я не ожидала от него подобной щедрости. Как же долго я втайне мечтала, что смогу стать свободной женщиной, вести гостиничное дело так, как подсказывает мне совесть и предпринимательская жилка (которая, как говаривала Лагра, у меня определенно была). Восхитительно, волшебно: не слушать больше указаний Магры и чувствовать себя не подневольной рабыней, а хозяйкой в своем доме. Пусть даже в его половине.

Вот только…

Зачем мне все это теперь? Я уезжала в столицу и в тот момент понятия не имела, что ждет меня дальше. Сдержит ли Алекис данное обещание и даст ли мне документы, как свободной жительнице Озиса? Как долго продлится наша связь и скоро ли мой покровитель пресытится мною?

Не знаю толком сама, откуда взялись эти мысли. Но я не верила, что Алексис увлечен мною настолько, чтобы всю оставшуюся жизнь провести рядом. Как пишут в волшебных сказках. Чей-то голос, такой далекий и любимый, словно нашептывал мне: любовь сильных мира сего недолговечна, как цветение подснежника. Она появляется вопреки всему и кажется такой нежной. Но проходит время, и прелесть утихает. И вот юный цветок уже превратился в ссохшийся стручок, на который никто больше не обращает внимания. Теперь он годен разве что на подстилку для чьих-то жестких ног.

Или на то, чтобы стирать белье для других, более юных и прекрасных цветов.

Это сравнение пришло из ниоткуда. Как яркая вспышка озарила мой разум. Озарила и тут же исчезла, растворившись в других, более насущных проблемах.

— Если это не шутка, то я бы хотела, чтобы причитающаяся мне доля гостиницы досталась ее работникам, — произнесла я, глядя в глаза Алексису. — Тем, кто работал, не покладая рук, еще при моей приемной матери Лагре. Сандра, Тарон, Изек и другие… Все они заслуживают того, чтобы получить нечто большее, чем малое жалованье за их труды.

Я видела, как блеснули слезы в глазах Сандры. Она хорошая девушка и собиралась замуж, но без приданого сделать это в Озисе невозможно. А ведь нужно еще накопить на венчание в храме и те самые записи в церковных книгах, без которых дети от брака даже свободных людей будут считаться рабами. Жених Сандры работал в кузнице и, хоть и был хорошим подмастерьем, не мог пока обеспечить семью жильем и другими самыми необходимыми вещами. Мне оставалось надеяться, что вырученных за часть гостиница денег хватит Сандре и ее избраннику.

— Разве я похож на шутника?

Этот вопрос задал Алексис, слегка нахмурившись. И мне пришлось извиниться за не обдуманные слова, пояснив, что мне, долгие годы прожившей в заложницах у собственной тетки, сложно поверить в чью-то щедрость.

— Кирон! — Алексис окликнул помощника. — Выполни то, что сказала Майлин, перепиши часть гостиницы на тех слуг, что она указала.

Уезжали мы под проклятия Магры и восторженные крики слуг. Они желали мне счастья, и в их словах было столько искренности и доброты, что я расплакалась.

Алексис, до того ехавший во главе войска, подъехал ко мне и, протянув руку, взял мою ладонь. Поднес ее к губам и, поцеловав, произнес слова, от которых мое сердце сладко защемило:

— Сначала ты сразила меня красотой, теперь поразила щедростью и благородством. Скажи, Майлин, какие еще тайны и секреты ты хранишь?

Я покачала головой и, утерев глаза краем накидки, ответила:

— Вы тоже поразили меня. А что до секретов… Их нет. Откуда им взяться у девушки, всю жизнь прожившей в гостинице и притворявшейся горбуньей?

— Ты обманываешь меня, Майлин. Один секрет ты прячешь и, несмотря на все мои попытки, так и не показываешь то, что скрываешь между своих длинных ножек.

Я вспыхнула подобно факелу. Алексис завел тему, которую мне меньше всего хотелось затрагивать. В тот миг клеймо будто ожило и зажгло так, что я едва не застонала.

— Пожалуйста… — попросила я. — Это не секрет и не тайна. Но мне больно даже разговаривать об этом.

Вопреки моим ожиданиям, Алексис не рассердился. Он несколько минут сосредоточенно рассматривал мое лицо, а после произнес:

— Я не хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком и полностью. Но готов дать тебе время привыкнуть к тому, что я могу видеть тебя всю. Не только ночью, но и при свете дня. Не отказывай мне в этом удовольствии, Майлин.

В его словах прозвучала пусть не угроза, но предупреждение. И мне ничего не оставалось, как свыкнуться с мыслью, что когда-нибудь мне придется показать ему себя всю.

Алексис вновь ускакал вперед, но место рядом со мной занял Хэймон. Он не разговаривал, но строго следил за тем, чтобы другие воины не приближались слишком и даже не смотрели в мою сторону. Полагаю, то был приказ Алексиса.

У каменного перешейка, за которым начиналась пустыня, мы сделали привал. Перекусили прихваченными из гостиницы припасами. Воины откупорили бутыли с водой, напились сами и напоили лошадей. А после этого Алексис достал из седельной сумки карту, начерченную на куске воловьей кожи. Судя по виду, вещь эта была древней и очень ценной. На ней была нарисована столица — так четко, словно могла вот-вот ожить. Каждый дом, каждый закоулок был выведен так хорошо, будто это была не нарисованная копия, а уменьшенный оригинал.

— Что это? — я не могла не заинтересоваться.

— А ты как думаешь? — усмехнулся Алексис. Я развела руками, не смея даже предположить, и тогда он продолжил: — Помнишь, я говорил, что мы не станем пересекать пустыню? Так вот, Майлин, именно этот артефакт значительно облегчит нам путь.