1000 Первая дочь (СИ) - Соловьева Елена - Страница 1

Я была рождена в великой стране Ишатр, среди роскоши и разврата королевского двора. Места, поражающего своим великолепием и нравами. Моя мать, Малуна, была одной из многочисленных наложниц короля Тарима Первого, отважного завоевателя и известного оратора, питавшего слабость к хорошеньким девушкам. Она была подарком — наложницей, привезенной королю Ишатра королем страны Лимб. Тарима Первого пленила изысканная красота мамы: роскошные густые волосы, темными волнами ниспадавшие до самых пяток, гладкая и нежная, как лепесток розовой магнолии, кожа и пронзительные, цвета буйного моря, глаза.

Любовь странная штука: она то появляется неизвестно откуда, а то исчезает по совершенно непонятным причинам. Любовь же короля вообще непредсказуема. Воспылав страстью к Малуне, Тарим Первый на долгое время забыл об остальном гареме. Но пожар его страсти быстро затух. И моя мать, носившая под сердцем меня, оказалась в нижнем гареме. Она по-прежнему считалась наложницей короля, но больше не носила роскошных нарядов, не вкушала изысканных блюд и не посещала спальню Тарима. Малуна коротко остригла волосы, надела рабочую тогу и помогала служанкам стирать белье короля. Такой я ее и запомнила: трудолюбивой, доброй и всегда немного печальной.

Внешностью я пошла в нее. От отца мне достался разве что небольшой рост, любовь к чтению и способности к языкам. Мама научила меня говорить на миори, наречии страны Лимб, ее навсегда утерянной родины.

Меня назвали Майлин, в честь богини воды. Мама говорила, будто мой звонкий голосок похож на журчание горного ручья. Но, несмотря на внешность и любовь к знаниям, меня ждала не лучшая участь, ведь я была всего лишь тысяча первым ребенком Тарима Первого, к тому же дочерью наложницы. Оттого-то с пяти лет я начала помогать маме, и мои руки тоже стали грубыми от щелочи и ледяной воды из ручья. Днем мы работали, а вечером читали сказки, лежа на одной узкой койке в небольшой комнатушке дворца.

Так продолжалось до тех пор, пока Тарим первый не нарушил условия мирного договора с Лимбом, разрешив старшим сыновьям поохотиться на чужих угодьях (ведь только там водились диковинные звери с серебряной шкурой и золотыми усами. По ужасному стечению обстоятельств, в тот же день на прогулку вышел наследник Лимба, принц Эдинбер. Горячая кровь ударила им в голову. В неравной схватке Эдинбер погиб, а принцы Ишатра сбежали домой. Они надеялись укрыться в королевском дворце.

Но жестоко ошиблись…

Король Лимба не был столь плодовит, как король Ишатра. Эдинбер был его единственным сыном и наследником. Оттого жестокая месть не заставила себя ждать.

Подкупив нескольких придворных, воины Лимба проникли в королевский дворец и учинили резню, по кровопролитию и безжалостности не знавшую себе равных. Король Лимба поклялся уничтожить род Тарима. И ему это удалось…

Почти.

Я смутно помню события тех дней. А все то, что отложилось в разуме, предпочла бы забыть. Крики боли и отчаяния. Повсюду огонь — воины Лимба подожгли дворец. Вооруженные люди рыскали по коридорам, убивая всех детей и наложниц. Не щадили даже беременных женщин и грудных младенцев.

Моя мама, хоть и тяжело пережила предательство Тарима, была женщиной умной и дальновидной. Поняв, что не сумеет сбежать, она коснулась губами моего лба (кажется, на моем челе и сейчас горит сияющей путеводной звездой ее поцелуй), а после бросила в мусоропровод.

— Ты маленькая, пролезешь! — сказала она.

Я плакала и цеплялась за ее платье. Мне хотелось утянуть ее за собой. Тогда мама схватила нож из вазы с фруктами и отрезала кусок своего платья. Все еще сжимая ткань в руках, я полетела вниз и упала в дурно пахнущую воду. Меня подхватило сильное течение и понесло, без шанса прибиться к берегу. Вода то накрывала меня с головой, то ненадолго выпускала из ледяных объятий, позволяя сделать вдох. Я хорошо плавала для своих лет, но все же силы были не равны.

Не знаю, сколько пробыла в воде, и как долго длилось мое вынужденное плавание, только река вынесла меня к берегу страны Озис, расположившейся в зеленой долине между горами Лимба и холмами Ишатра. Я застряла в прибрежных камышах, измученная и обессилевшая. Пыталась кричать, но голос мой более походил на писк голодного птенца, чем на призыв о помощи.

И, тем не менее, меня услышали.

На берегу реки стирала белье женщина по имени Лагра, на долгие десять лет заменившая мне родную мать. Она подобрала меня, умело очистила мои легкие от воды — у нее был дар лекарства, слабый, но для меня этого оказалось достаточно.

— Девочка моя… — Лагра плакала, поднимая меня на руки. — Сколько я молила богиню речных вод послать мне дитя, и вот, она сжалилась надо мной. Слава великой прародительнице!

Восхваляя богиню, она уложила меня в корзину поверх белья и понесла домой. Мне было привычно путешествовать подобным образом. Я быстро уснула. И проспала много часов кряду. А когда очнулась, то увидела два склоненных надо мною лица. Подумала, будто двоится в глазах, но нет, то был не обман зрения. На меня смотрели лица двух сестер-близнецов Лагры и Магры. Обе темнокожие, с черными глазами и сплетенными в одинаковые косицы иссиня-черными волосами, они были точно копией друг друга. Но только внешне.

Лагра унаследовала, кажется, весь запас доброты, что причитался им обеим. Магра же забрала жадность и злость.

— Ну и зачем ты притащила в дом эту голодранку?! — спросила она, глядя не сестру. Не обращая ни малейшего внимания на то, что я ее прекрасно слышу и понимаю.

— Я всегда хотела иметь дочь, — с мягкой улыбкой произнесла Лагра и пригладила мои просохшие волосы. — Только посмотри, какая она красавица.

— Чужеземка! — рыкнула Магра и нехорошо оскалилась. — Какая еще дочь? Ты, видно, выжила из ума, сестренка. Твой муж погиб, а другого ты не захотела. К тому же девочка совсем на тебя не похожа. Как ты объяснишь ее появление? А документы? Если в церковной книге нет записи об ее рождении, она будет считаться рабыней.

— Вот именно! — печально нахмурилась Лагра и с любовью откинула с моего лица прилипшую прядь. — Нельзя отдавать бедняжку властям, не может такая красавица разделить столь горькую участь. А запись? Помилуй богиня, да наша гостиница находится в левой пятке беса Дикала, кто из высоких особ пойдет проверять у нас документы? Я воспитаю девочку как родную дочь, да и твоей Наяне будет с кем играть, они ведь почти ровесницы.

Еще не слишком понимая, что происходит, я переводила взгляд с одной женщины на другую и не знала: плакать от страха или смеяться от радости. Насколько полюбилась мне с первого взгляда Лагра, настолько же не понравилась ее сестра Магра. Даже удивительно, как на одинаковых лицах могут быть столь разные выражения, словно прилипшие к женщинам. Хмурое, вечно недовольное ― у Магры, и милое, одухотворенное и полное нежности ― у Лагры.

— Как тебя зовут, девочка? — спросила последняя. — Скажи нам, не бойся, мы тебя не обидим. Откуда ты взялась? Кто твои родители и как ты попала в реку?

— Майлин, — созналась я хрипловатым, немного простуженным голосом. — Моя мама бросила меня в мусоропровод. Так я оказалась в реке…

Вспомнив о матери, я заплакала. А потом быстро-быстро стала рассказывать обо всём, что творилось во дворце. Про пожар, резню, крики и страх, которым, кажется, пропитались древние стены. Говоря, я неосознанно перешла на диалект матери.

К несчастью, ни Лагра, ни Магра не знали миори. Оттого мало что поняли из сказанного.

— Только посмотри! — не выдержала Магра. — Она еще и языка нашего толком не знает. Несет какую-то тарабарщину. Говорю тебе, сестра, давай избавимся от нее. А что, если она из Ишатра? Да нам головы отрубят, если узнают, что мы ее приютили.

— Не неси чушь, сестренка, — Лагра проявила настойчивость. — Не мог маленький ребенок проплыть такое огромное расстояние. Девочка, скорее всего, была служанкой или рабыней, ты только посмотри на ее руки.