Сокровище гугенотов - дю Террайль Понсон - Страница 4

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая

— Не желаете ли вы отдохнуть на минутку?

— С удовольствием! — вежливо согласился гасконец и воткнул шпагу в землю. Король последовал его примеру.

В этот момент на улице послышались торопливые шаги, и на театре сражения появилось новое лицо. Это был Крильон.

Миньоны даже вздрогнули от удовольствия при виде его. Они боялись, что королю придется плохо и они будут вынуждены отомстить за него смелому гасконцу. В этом случае знаменитая шпага Крильона могла бы очень пригодиться!

Хотя было так темно, что лицо было трудно разглядеть, но король сразу узнал герцога по его манерам.

— А, это, должно быть, Крильон! — сказал он.

— Да, это я! — отозвался Крильон. — Я вижу, что прибыл вовремя на помощь вашей милости.

Крильон еще больше других боялся нарушить инкогнито своего государя. Король продолжал:

— Вот здесь дворянчик с берегов Гаронны, который фехтует на славу!

— Надо делать, что можешь! — отозвался гасконец. При звуке его голоса Крильон вздрогнул.

— Что с вами, герцог? — спросил король.

— Ничего… о, ничего! — и герцог сделал шаг вперед, стараясь разглядеть лицо гасконца.

— Здравствуйте, герцог! — сказал тот.

— Тысяча бомб! Это он! — воскликнул Крильон.

— Так вы знаете этого господина? — спросил король.

— Еще бы! — ответил герцог.

— Я думаю! — отозвался гасконец. Крильон склонился к уху короля:

— Государь, если тридцать лет верной службы престолу составляют что-нибудь в ваших глазах, то вы отошлете прочь этих лакеев, наряженных дворянами, этих миньонов, разящих мускусом, этих…

— Тише, герцог, — недовольно остановил его король, — это мои друзья!

— Не такие, как я, государь! Я прошу вас исполнить мою просьбу во имя монархии!

— Ох уж этот мне Крильон! — буркнул король. — Всегда-то он заставляет плясать под свою дудку! Ступайте домой, милые мои, — обратился он к миньонам, — я сейчас нагоню вас.

— Мне это очень по душе! — сказал Келюс.

— А мне и подавно! — отозвался Эпернон. Только Шомберг обратил внимание на бесчувственного Можирона и сказал:

— Ас ним что нам делать? Крильон пихнул тело Можирона ногой и сказал:

— С этой падалью? Ее закопают где-нибудь в углу!

— Вы ошибаетесь, герцог, — сказал гасконец, — я уверен, что этот господин жив!

— Ну, так уберите его!

Шомберг взвалил бесчувственное тело товарища к себе на плечи и ушел вслед за Келюсом и Эперноном. Тогда Крильон сказал королю:

— Заклинаю вас именем ваших предков, спрячьте шпагу в ножны!

— Да кто же этот господин? — с удивлением воскликнул король.

— Единственный, кроме меня, искренний друг вашей милости!

— Да что вы говорите, Крильон? — воскликнул гасконец. — Я даже не знаю этого господина! Тогда Крильон снял шляпу и ответил:

— Этого господина зовут французским королем! Гасконец отступил, вскрикнул от изумления и затем отбросил далеко от себя шпагу.

Грубая откровенность Крильона пришлась королю не по вкусу. Он очень любил творить всякие бесчинства, но при условии сохранения инкогнито. Поэтому он с негодованием крикнул:

— Да вы с ума сошли, Крильон!

— Нет, государь!

— Кто же этот господин? Гасконец подошел к королю и преклонил колено.

— Раз вы, ваше величество, оказались столь великодушным, чтобы скрестить со мною шпагу, то доведите ваше великодушие до конца. Я прибыл издалека. Я явился в Блуа специально затем, чтобы испросить себе аудиенцию у вашего величества, так как у меня имеется поручение к вашему величеству!

— А кто вам дал это поручение?

— Покойный король Карл IX на смертном одре! — ответил гасконец взволнованным, торжественным тоном.

— Мой брат? — вздрогнув, крикнул Генрих. — Вы его знали?

— Я целовал его царственную руку, государь!

— В таком случае, государь, кто бы вы ни были, я разрешаю вам исполнить свое поручение!

— Государь, вы только что жаловались на усталость…

— Вы правы. Ну, так пойдем в замок.

— Только не сегодня, государь!

— Это почему, сударь?

— Да потому, что здесь имеются два беззащитных существа — старик и девушка, — против которых фавориты вашего величества питают дурные замыслы и которых я взял под свое покровительство!

— Да кто же вы такой, что беретесь защищать кого бы то ни было?

— Клянусь назвать вашему величеству свое имя во время аудиенции, которую вам благоугодно будет дать мне!

— А если я желаю знать сию минуту? При этом гневном возгласе короля в разговор вмешался молчавший дотоле Крильон:

— Я очень надеюсь, что вы, государь, не откажете в этой просьбе человеку, за которого я отвечаю душой и телом!

— А если я откажу?

— Тогда я посоветую этому господину молчать и подождать, пока ваше величество прикажет пытать его!

— Крильон! Вы позволяете себе разговаривать со своим королем слишком свободно!

— Государь, если бы все подданные вашего величества брали с меня пример, вы стали бы величайшим монархом в мире. Ведь у вас и сердце, и голова на месте, не то что у этих лизоблюдов, которые ползают у ваших ног! На этот раз Крильон попал в самую точку.

— Хорошо! — сказал король. — Разрешаю этому господину умолчать пока о своем имени и жду его завтра в замке в своей спальне на утреннем приеме! Гасконец снова преклонил колено.

— Недаром вы, ваше величество, внук короля — рыцаря! — сказал он. — Благодарю вас!

— До завтра! — ответил король. — Идем, Крильон! Бррр… Что за собачий холод!

— Простите, государь! Позвольте мне сказать на прощанье два слова этому господину! — сказал Крильон, подходя к гасконцу. Тот взял герцога за руку и шепнул:

— Молчанье!

— К чему вы приехали сюда? — спросил герцог.

— Я хочу присутствовать на собрании генеральных штатов.

— Вы?

— Да, я!

— Но ведь это значит подставить грудь под удары всех кинжалов, находящихся на содержании у Гизов!

— Ах, Крильон, — ответил гасконец, рассмеявшись, и, внезапно переходя на «ты» с герцогом, продолжал: — Мне кажется, ты начинаешь стариться! Как? Ты думаешь, что моя грудь, которую не смогла пробить шпага французского короля, послужит ножнами для лотарингских принцев? Да полно тебе!

— Но вы хоть не один здесь?

— Со мною моя «фламандка».

— Что это за «фламандка»?

— А вот эта самая шпага, которой сражался мои дед во Фландрии!

— Нет такой доброй шпаги, которая не ломалась бы!

— Здорово! Крильон начинает трусить! Это даже забавно! Покойной ночи, Крильон. Король прав — стало очень холодно. Я иду спать!

Через четверть часа после того, как гасконский дворянчик имел счастье скрестить шпагу с самим королем Франции, ворота домика снова были тщательно заперты и таинственный незнакомец вернулся в комнату, где Берта Мальвен жарко молилась. Увидав гасконца, она радостно вскрикнула:

— Вы спасли меня! — Но, заметив его улыбку, немного смутилась; однако она тотчас оправилась и продолжала: — Их было четверо, но я нисколько не боялась. Я чувствовала, что с вами не справиться и целой армии!

Гасконец взял руку девушки и, почтительно поцеловав ее, воскликнул:

— Дорогая барышня, я знал, что Господь не оставит меня, так как Он поручил мне вашу защиту!

Затем они уселись рядком — молодой человек с орлиным взглядом, насмешливой улыбкой и львиным сердцем и хрупкая, вспугнутая голубка. И они принялись болтать так, как болтают в двадцать лет, краснея и волнуясь близостью друг друга.

Молодой гасконец много рассказывал о Наварре. о тамошних нравах и обычаях, о патриархальных порядках наваррского двора и т. п. В заключение он сказал:

— Дорогая Берта, милочка вы моя, не оставайтесь в Блуа, куда французский король заезжает так часто в сопровождении своих бесстыдных миньонов! Если вы хотите, я увезу вас с дедушкой в Наварру. Сир де Мальвен спокойно окончит там свои дни, а для вас мы подыщем подходящего муженька!

При последних словах Берта покраснела еще больше, и гасконец не утерпел, чтобы не поцеловать ее. Вдруг в этот момент послышался сильный стук в садовые ворота.

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая