Дорога короля - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 13

***

Альдон Петерс не был бы спокоен, если бы узнал еще об одном факте.

Доверять храмовным крысам?

Да Гардвейгу и в голову такое бы не пришло. Доверять тем, кого ты регулярно травишь? И заставляешь делать, что хочется тебе, а вовсе не им?

И надеяться, что тебя не ударят в спину?

Это уж вовсе солнечная наивность.

Ей не отличался Гардвейг, ей не отличался Альтрес Лорт. А потому…

Секретарь альдона давно был завербован. И прилежно и радостно стучал на своего начальника так, что дятлы в лесу грустно вздыхали от зависти.

Сейчас сигнализировать было некому. Но секретарь все равно прилежно записал весь разговор. Как говорится, был бы компромат, а кому его слить…

Найдем.

Рано или поздно – обязательно найдем.

***

– Почему ты не хочешь к нам, в Ивернею?

Не то, чтобы Лидия была против Уэльстера. Но… насолить Ричарду она не отказалась бы. Ирония ситуации – он предпочел ей другую девушку, а брат Лидии увел у Ричарда невесту. Разве это не изящно?

С точки зрения Лидии – весьма и весьма. Вот она и старалась, капала на уши Марии.

Получалось плохо.

Принцесса невозмутимо расчесывала волосы и убеждаться не хотела.

– Я слово дала.

– Твой отец. А знай он, как жизнь повернется, может, и выдал бы тебя замуж за Мигеля.

– Сейчас об этом говорить смысла нет, – отмахнулась Мария. – И не стоит меня уговаривать. Я никогда ни на что подобное не соглашусь. Это подлость.

– Это военный маневр! – возмутилась Лидия.

Увы, безуспешно. Мария вздохнула…

– Лидия, я признаюсь честно, хорошо?

– Да?

– Мне просто Мигель жутко не нравится. Он совершенно не в моем вкусе.

Лидия едва не возмутилась, но вовремя заметила веселые искорки в карих глазах. Ах, ты еще шутить изволишь?

– В браке один любит, а второй позволяет себя любить. Лучше быть той стороной, которая позволяет.

– Кто это сказал? – заинтересовалась Мария.

– Лилиан Иртон, моя подруга.

Принцесса резко помрачнела.

– Граф так и не знает, что с ней, с ума сходит от беспокойства… он жену любит.

– Он? Да Джерисон Иртон не умеет любить!

– Ты на него посмотри, весь черный.

– Это он умыться позабыл.

Мария невольно хихикнула.

Да, яда у милых дам хватило бы на отряд королевских кобр. Жаль, нельзя было поменяться, кобры сейчас оказались бы как нельзя более к месту.

***

– Дамы и господа, позвольте представить вам ее величество Альбиту.

Дворянское собрание.

То, что есть везде и всегда. Просто иногда короли забивают на него большой гвоздь кувалдой и правят сами, а иногда дворянское собрание умудряется подмять под себя короля. А уж как оно там называется…

Сейм, палата пэров, парламент…

Это уже никому не нужные детали. Но в Уэльстере не морочили себе голову.

Дворяне собрались для решения вопросов?

Отлично. Быть – дворянскому собранию.

Сказать честно, при Гардвейге господа собравшиеся играли чисто декоративную функцию, дружно аплодируя любым королевским словам и одобряя любые решения его величества. И попробовали бы они что-то вякнуть.

Особо умных Гардвейг моментально укорачивал на голову или развешивал в художественном беспорядке. Его это не спасло, но Альсин, кстати, в дворянском собрании и не числился. Оно ему и даром не надо было.

Отняли привилегию?

Подавитесь!

Сейчас он тоже не входил в собрание, он им руководил.

Именно он дал приказ – собрать всех по домам. Именно он распорядился – доставить вежливо, а не бить ногами. А мог бы приказать и обратное. И исполнили бы, и никто не посмел бы пискнуть. Робер почти физически ощущал вкус власти на языке. Острый, пряный, чуть горчащий и невообразимо пьянящий.

Именно он остаток ночи сортировал бумаги, разыскивая компромат на тех, на кого у него еще ничего не было. И копии отдельных бумаг вручались сейчас дворянам при входе в зал.

А зачем приставлять к горлу нож?

Проще пообещать отнять кошелек или извалять в грязи репутацию. Иногда это ничуть не хуже, но куда как доходчивее. Если уж на то пошло…

Признать-то они могут и из-под палки. Но потом ими еще и править!

Альсин хотел усесться надолго. Навсегда.

Это будет достойная месть Гардвейгу. И следа его в Уэльстере не останется, твари!

Аристократы входили, занимали свои места, переглядывались и перешептывались. Потом на возвышение, на котором стоял королевский трон, медленно вышел Робер Альсин.

Под руку он вел женщину в алом и белом.

Королевский пурпур – и белая, как снег, ткань.

И – бриллианты.

На голове Альбиты сияла королевская корона. Запястья, шея, пальцы – все было унизано бриллиантами так, что новогодняя елка застыдилась бы своей бедности.

Альбита вознаграждала себя за годы и годы в шкурке загнанной крысы.

И ее узнавали.

Она не сильно изменилась, да и ситуация способствовала. И первым встал маркиз Эшар.

– Ваше величество, позвольте выразить свое почтение.

Первая и самая сообразительная крыса была поощрена благосклонным кивком. Остальным достанется меньше, делайте выводы, господа дворяне.

Альбита медленно уселась на трон и улыбнулась краешками губ. А хотелось заорать в голос, выплескивая свое торжество. Дикое, бешеное, неудержимое, как лава вулкана.

Альдонай, сколько лет она об этом мечтала!

Сколько. Долгих. Лет.

– Я вижу, маркиз, вы узнали меня.

– Да, ваше величество. Позволено ли мне будет узнать… подробности? – маркиз постарался подобрать подходящие слова. А может, и заранее договорился с Альсином, кто знает? Альбита в такое вникать не собиралась, это – мужские игрушки.

– Тогда вы прекрасно понимаете, что происходит. Когда Гардвейг развелся со мной и приказал казнить меня, я была беременна. И родила сына. Моего Генри.

Альбита выдержала паузу, наблюдая за лицами людей.

Шок, понимание, ненависть, злость – ни одного равнодушного лица. Что ж, будет время додавить врагов и поблагодарить союзников, будет…

– Мой сын сейчас с надежными людьми. А я – здесь. И я считаю, что после гибели моего бедного безумного супруга, он достоин занять трон.

Намек был прозрачен, как стекло.

Не убийство – гибель.

Король был безумен, это же понятно.

И вишенка на торте. Старший сын Гардвейга.

А от Гардвейга ли он?

Если у кого-то и возникали такие сомнения, он благоразумно держал их при себе. И поглубже.

– Ваше величество, – вякнул кто-то из толпы, – А когда мы увидим… вашего сына?

Робер прищурился, но болтуна не отследил. А жаль…

Намек был ясен.

Королева, пусть она и трижды бывшая жена короля, править не может. Хоть ты три короны нацепи, из бунтов не вылезем.

А вот ее сын…

Альбита не повела и бровью.

– Мой сын будет здесь в ближайшее время. А пока я надеюсь на вашу лояльность, господа. И хочу предупредить – любого, кто посягнет на его права, я буду карать беспощадно. Мой сын – единственное, что осталось на земле от моего бедного супруга…

– А ваши дочери?

Уже другой голос, из другого конца зала.

– Мои дочери не могут наследовать трон.

– Тогда, ваше величество, – маркиз Эшар был вежлив и даже улыбался, – я надеюсь, в следующий раз нас соберут для признания вашего сына?

– Разумеется, маркиз.

– Ваше величество, а есть ли у вас бумаги…

Альбита поджала губы.

– Маркиз, вы отлично понимаете, что Гардвейг не мог признать моего сына. Если бы я пришла к нему с этой просьбой, если бы он узнал, что я жива… да меня казнили бы на ваших глазах! Какие документы вы хотите видеть? Запись в монастырской книге? Я могу ее предъявить хоть сейчас… любой может съездить и убедиться. Повитуху? Которая принимала у меня роды? Что вы хотите увидеть?

Маркиз неопределенно хмыкнул.

Да, ситуация…

Альсин прищурился. Это было самым скользким местом в их плане. Никто ведь не говорил, что ребенок королевы должен быть от короля. Генри был больше всего похож на Гардвейга, и его можно было предъявить, но…